Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев

— И это случится завтра! — Ведунья хлопнула в ладоши.

— Но… как же так? — У Тайки снова задрожали губы. — Я же справилась, разве нет? Почему же волшебство уйдет?

— Потому что мне нужно сходить в Навье царство за одной чудодейственной травкой, чтобы горю твоему помочь. А пока меня не будет, все чары перестанут действовать. Потому что волшебство — это я, помнишь? Как думаешь, ведьма, переживет Дивнозёрье пару дней без волшебства?

— Люди-то переживут. Да они и не заметят ничего, наверное. А вот что делать с нечистью? Те, кто спит, — еще ладно…

— А тех, кто не спит, тебе утешать придется. И вдобавок за Яромиром присматривать, чтобы тот не помер до моего возвращения, иначе все будет зря. — Мара Моревна подошла и погладила ее по плечу. — Эй, да ты не плачь. Если даже уготовано ему судьбой сгинуть в безволшебном ноябре, так хоть упырем не переродится. Чтобы заупыриться, тоже магия нужна.

По мнению Тайки, это было довольно слабым утешением, поэтому она, потерев кулаками воспаленные глаза, попросила:

— Возвращайтесь поскорее, пожалуйста!

— Одна нога здесь, другая — там, — с улыбкой пообещала Мара Моревна. — Для меня не существует преград и расстояний. Главное, чтобы нужная травка поскорее нашлась.

— Эх, везет же вам! Ни расстояний, ни преград, — не сдержалась Тайка.

Уж очень ей было обидно, что большинство ее друзей-приятелей могли легко попасть в волшебную страну и только ей — смертной девице — путь туда был заказан. Лишь раз в полвека дверца открывалась, и никак не чаще.

— Нешто завидуешь? — усмехнулась Мара Моревна.

— Ага, очень!

Нет, ну а зачем ей скрывать очевидное? В зависти — если она не черная — нет ничего дурного. Главное — зла другим не желать.

— Хочешь к бабке с дедом во дворец? Али куда еще погостить метишь?

И Тайка решила, что если уж признаваться, то до самого конца:

— Я бы в Навье царство пошла, чтобы Василису из беды выручить. Она мне однажды помогла, стало быть, теперь моя очередь. Так-то, конечно, и бабушка моя справится, она умная. Но если бы я только могла — я бы и царя уговорила меня отпустить, и даже этого паникера, — она кивнула на Яромира.

Мара Моревна усмехнулась:

— Раз в полвека открывается — так только про вязовые дупла говорят. Это самая простая дорожка, но не единственная. А твой способ попасть в чудесный край уже давно находится у тебя под носом. Ты просто плохо ищешь, девочка.

У Тайки загорелись глаза. Она уже готова была наброситься на собеседницу с расспросами, но та погрозила ей пальчиком:

— Не-а, больше ничего не скажу. Сама догадайся, ты ж у нас ведьма!

В безволшебном ноябре

Утро началось с отчаянных воплей Пушка:

— Тая, беда! Я больше не могу летать! Ох-ох, мои бедные крылышки!

Весь сон вмиг как рукой сняло. Потянувшись, Тайка обнаружила, что за окном уже давно рассвело. Движение отозвалось тупой ноющей болью в спине — похоже, весь остаток ночи она проспала, свернувшись калачиком в кресле рядом с кроватью Яромира.

Со вчерашнего вечера ничего не изменилось: дивий воин по-прежнему лежал в беспамятстве, его раны выглядели все так же плохо, а жар, казалось, только усилился. В комнату больше никто из домочадцев не заходил. По крайней мере, тряпица и таз с талой водой остались стоять на прежнем месте. Она ожидала увидеть на тумбочке чай и кусочек пирога к завтраку (Марьяна никогда не забывала накормить гостей), но там было пусто. Эх, наверное, вытьянка тоже умаялась… хотя странно — ведь духам вроде бы не нужно спать?

Тайка встала, взяла тазик, чтобы набрать туда еще снега, и, пошатываясь, вышла из комнаты на террасу — именно оттуда доносились крики Пушка. Тот, к слову, продолжал орать и жалобно мявчить, только теперь Тайка не понимала ни слова из того, что говорил напуганный коловерша.

Это было настолько непривычно и ошеломляюще, что она так и застыла возле обеденного стола с тазом в руках. Так вот ты какой, безволшебный ноябрь…

Мимо нее, еле слышно стеная и охая, проплыл полупрозрачный, едва заметный глазу силуэт вытьянки. Та, похоже, никак не могла взять в толк, почему ее руки беспрепятственно проходят сквозь все предметы, а голос напоминает шелест книжных страниц или шорох осенних листьев под ногами. Марьяна стала самым обычным призраком — каких иногда видят впечатлительные люди в старых домах. Конечно же, в таком плачевном положении она не могла приготовить гостям завтрак…

За печкой пьяно и самозабвенно рыдал Сенька и слышался монотонный бубнеж Никифора — тот то ли успокаивал, то ли отчитывал приятеля. А может, и то и другое разом. Показываться на глаза Тайке они не спешили. А может, просто не могли. И правда: как увидеть домового, если волшебства больше нет?

В ведре рядом с печкой сидела и лупала глазами огромная лягуха. Ее взгляд показался Тайке до боли знакомым.

— Марфа? — неуверенно спросила она.

Лягуха в ответ утробно квакнула. Должно быть, это означало «да».

Вдруг из-под стола послышались стоны и плаксивые причитания Киры (сама кикимора то ли была невидима, то ли пряталась под скатертью):

— Чур-чур-чур! Пожалуйста, скажите, что это не из-за меня! Я, когда в дом вошла, и лапы вытирала, и смотрела в оба, чтобы никаких следов не оставить… клянусь, не моя вина, что волшебство пропало!

Только сейчас до Тайки дошло, что никто из друзей знать не знал о ее уговоре с Марой Моревной. Ох, нужно было срочно их успокоить.

— Послушайте! — Для привлечения внимания она звонко шмякнула тазом о стол. Рыдания, причитания, мяуканье и невнятный потусторонний шепот тут же стихли. — Не волнуйтесь, у меня все под контролем! Ну, почти. Волшебство обязательно вернется, нужно лишь немного потерпеть.

Слово за слово она выложила, как было дело: про свои встречи с Матушкой Осенью, которая оказалась той самой Марой Моревной, про волшебную травку, которая поможет вылечить дивьего воина, про свой долг ведьмы-хранительницы…

Едва Тайка закончила говорить, ее руки коснулась теплая мохнатая ладонь (конечно же, это был Никифор), перед глазами всколыхнулось марево, какое бывает, когда теплый воздух встречается с холодным (наверное, это вытьянка тоже попыталась подбодрить ее), в ведре опять звонко квакнула лягуха, а свесившийся с печки Лис скорчил недовольную гримасу:

— Мало того что я этого дивнюка на своем горбу из заварушки