Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев

Сенька дул на обожженные ладони и все чаще охал, хватался за поясницу, а Пушок взмок как мышь под метлой и даже летал с трудом, вывалив изо рта розовый язык. Аленку и Киру Тайка, как ни силилась, не могла разглядеть. Оставалось только надеяться, что обе они были живы-здоровы и где-то прятались… Один лишь Яромир продолжал сражаться как заведенный. Но и его силы были далеко не бесконечны, а проклятые упыри все прибывали и прибывали! Присмотревшись, Тайка заметила, что дивий воин бережет правую руку. И вообще, кажется, с самого начала схватки держал меч в левой. А если вспомнить, он ведь уже когда встречал ее с автобуса, сумку взял только одну. Ох, Яромир! Неужели его Змей Горыныч потрепал, а этот гордец забыл упомянуть о такой досадной мелочи?

Тайка призадумалась: а не настал ли уже пресловутый «самый крайний случай»? Может, пора сжечь цветок безвременника? Кладенец в ее руке отозвался теплом, словно одобряя эту мысль. Она полезла в карман — и в этот миг кто-то схватил ее сзади. В плечи впились острые когти, и Тайка заорала — от боли и от страха: сама не поняла, от чего больше. Кладенец выпал из рук, но платок с цветком она удержала. И еще вдобавок пнула противника пяткой прямо в коленную чашечку так, что тот тоже взвыл.

Тайка узнала голос.

— Иваныч? Эй, ты чего? Мы ж договаривались!

Безвременник на самый крайний случай (3)

— Дык власть-то, кажись, переменилась, — проскрежетал упырь. — Ушло твое времечко, ведьма! Да ты не боись, я тебя не больно укушу, по старой дружбе. И Дивнозёрье спасем от налета, и я перед Доброгневой выслужусь. Это ведь большая честь — быть тем, кто саму хранительницу заест.

Тайка его почти не слушала — только знай себе вырывалась. Когти Иваныча впивались ей в плечи все глубже, вспарывая куртку, выворачивая наружу тонкий синтепон. Шарф сбился. Тайка чувствовала горячее дыхание упыря на своей шее: значит, и острые клыки были совсем близко.

Яромир, заслышав Тайкины вопли, в тот же миг рванул на помощь, но трое злыдней перегородили ему путь, а еще двое, рыча, подскочили сзади. Собак тоже обступили, пара упырей попыталась усесться на Вьюжку верхом, но Джульетта тут же прогнала летучих негодяев.

— Держись! Я иду! — крикнул дивий воин, отбиваясь разом от пятерых нападающих.

И тут Иваныч неожиданно разжал пальцы и знакомым тихим голосом Лиса произнес:

— Беги, ведьма! Силантий — дурак, он не скоро поймет, что случилось. Эх, жаль, упырь-то твой совсем слабенький — в полную силушку не развернешься… — Он пополировал когти о рукав, сдул с них несуществующую пылинку и с радостным улюлюканьем бросился в гущу сражения, сшибая какую-то наглую летучую мышь прямо на лету.

— Эй, Макарка! Ты че творишь? — завопил Силантий, спрыгивая с насиженного места. — Вот остолопы! Все приходится делать самому…

На Иваныча бросилось сразу несколько злыдней, и тот заверещал уже своим голосом:

— Это был не я! Меня подставили!

Но никто ему, конечно, не поверил.

Яромир как раз разобрался со своими противниками и бросился к Тайке почти одновременно с Силантием.

Она понимала, что подхватить с земли Кладенец уже не успеет, поэтому, сложив пальцы особым образом, зашептала заклятие — слова сами пришли на ум, как будто бы она всегда их знала:

«За моей спиной зимний ветер стих. Силу дай, огонь, — защити живых. Я в своих правах на своей земле — изгоняю страх, призываю свет».

Костер вдруг вспыхнул и заискрил, словно новогодний фейерверк. Небо озарила яркая зарница, и упыри, завизжав, беспорядочно заметались. Наверное, подумали, что рассвет настал в неурочный час.

Но проклятый Силантий крикнул во все горло:

— Спокуха, рукокрылые! Еще даже первые петухи не пели!

Налетев на Тайку, он толкнул ее в грудь так, что та не удержалась на ногах и упала спиной назад. Упырь напрыгнул сверху, прижал ее за плечи к земле, а клыками потянулся к открытой шее, но тут Яромир ухватил его сзади за горло, слегка придушил и рывком дернул на себя.

Тайка судорожно вдохнула морозный воздух и так резко вскочила на ноги, что мир перед глазами поплыл, темнея. Проморгавшись, она не сразу поняла, что не только Яромир держит упыря за горло, но и тот в отместку вонзил клыки глубоко в руку дивьему воину — чуть пониже локтя, — еще и обслюнявил весь рукав рубахи, гад.

Время словно замедлило ход. Озябшими пальцами Тайка подняла припорошенный снегом Кладенец и нанесла удар. Что-то горячее брызнуло ей в лицо. Силантий охнул и — хлоп! — превратился в летучую мышь с подбитым крылом. Каким-то чудом он вывернулся из могучей хватки Яромира. В снег упали темные очки и телефон, на который тут же случайно наступил кто-то из злыдней. Музыка стихла, и тишина сперва показалась Тайке оглушительной.

Медленно, словно во сне, она подняла из снега меч, оброненный Яромиром, чтобы вернуть клинок дивьему воину. И вдруг увидела в грязи под его ногами свой платок: тот самый, с безвременником. Только цветка внутри уже не было. А Яромир поднял ядовитый стебель высоко над головой, держа тот в ничем не защищенных пальцах.

— Скорее уводи всех, дивья царевна! — крикнул он. — И не поминай лихом!

— Что ты собираешься сделать? — Тайка очень боялась услышать правдивый ответ, хотя в душе уже его, конечно, знала. Просто не хотела верить в беду. А еще она понимала, что никак не сможет помешать Яромиру пожертвовать собой ради всех прочих. Тут отговаривай — не отговаривай, а его же упырь цапнул. Значит, время на исходе — уже совсем скоро начнется превращение…

— Прочь, я сказал!

Дивий воин грубо оттолкнул ее от себя подальше и, размахнувшись, бросил цветок в огонь.

Пламя пыхнуло, рассыпая вокруг искры, и вмиг окрасилось в голубой цвет, а Пушок — единственный, кто в этот миг вспомнил об условном сигнале, — завопил во всю глотку:

— Ребяты-ы-ы! Шокола-а-адный то-орт! Спасайся кто может!

Мара Моревна

В воздухе резко пахнуло чем-то приторно-сладким, немного похожим на ваниль, но с выраженной цветочной горчинкой. И Тайка вмиг ощутила привкус горечи на языке: наверное, это и был яд безвременника.

Кто-то схватил ее за плечи и чуть ли не волоком потащил подальше от костра.