Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

ПСАЛОМ

Я вдохновенная псалтырьТвоя, непостижимый Зодчий,Я псалмопевец­богатырь,Словами побеждавший ночи,Я звезд несметных поводырьИ скорбного творенья врач,Я первосозданного ширьИ неудавшегося плач.Я утешаю звуком лирМятеж недокрыливших стай, –Я – всё, я – весь безмерный мир,Я – преисподняя и рай!Но я – ничто, гнилой аир,Ничтожный атом естества,Кометой выжженный пустырь.И только волей Божества,Твоею волей монастырьПоднялся каменный, Отец,И в нем я – скорбная псалтырь,И в нем я – радости певец!1917

ОБЛАК СВЕТЛЫЙ

У подножья трона БожьяПросветленный, благосклонный,В сожигающие дни,Облак светлый, осениПери бедной призрак бледный!Чтобы звери бедной ПериНе увидели в тени,Облак светлый, осени.Облак светлый и червонный,Как видение Мадонны,Облак светлый, как ХристаНепочатая мечта!

Страшнее Страшного Суда          Настало время.Бесплодна всякая гряда,          Невсхоже семя.Погибли чистые слова          В людском Эребе,И только сорная трава          Взошла на склепе.И только странная любовь          Моя к царевнеТепличный вырастила вновь          Псалом напевный.

СТУДЕНТ

Шоссейная в лазурь уходит лента,Исполнен полдень солнечных веселий.Мальчишка тащит жалкий скарб студента,Шагающего вслед за ним в шинели

Изодранной... Несчастный, как согбен ты,Как стал невзрачен в нищенской постели:Багровые на скулах орнаменты,Орбиты глаз и губы посинели.

И так один, один ты в чарах Крыма,Так злобно грудь твою терзает кашель,Что мне, стороннему, невыносимо.

Без блика этого пейзаж не краше ль?Контрастов этих резкость нестерпима, –Скорей, Артист Великий, где твой шпатель!1918

С возникновеньем исчезаньеВ объятии любовном сплетено,И солнечное мирозданьеНа смерть трагичную обречено.

Не мотылек ли исполинский,Сгорающий в безбрежности, – земля?И не подобны ли «былинкамЗакошенным – алмазные поля

На саване безбрежных далей?Ведь все они – сверкающий мираж,И нет незабываемых печалей,Как нет неосушимых чаш.

ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ

И вижу и слышу, и чьи­то скрижали          Зачем­то ношу по Синаю,И знаю, что люди б за мною бежали,          Да снесть ли их им – я не знаю.

И часто лежу я в объятиях Божьих,          В дожде золотом, как Даная,И мир, на безбрежность вселенной похожий,          Творю я, вселенной не зная.

И часто я мыслю Эдема детали,          И в крыльях себя вспоминаю,И в бездну, схватившись за шаткие тали,          Несусь, – а зачем, я не знаю.

ТОГДА

Когда умолкнут выстраданной речиПоследние бушующие волны,И втиснет в гроб чахоточные плечиМогильщик сероглазый и безмолвный;

Когда начнется тайны неизведный,Но предугаданный давно уж океан,Когда навеки прозябанья бледныйЯ допою мучительный пеан, –

Тогда, быть может, расскажу, ликуя,Без межпорывья тягостных минут,Зачем, зачем я ради поцелуяТак долго, долго прослонялся тут.

Тогда, быть может, золотые листьяОсыпавшихся песен станут мнеНе так уж тягостны, и буду чист я,Как в девичьем тебе являлся сне.

Тогда неискрыляемые горизонтыЯ стану облетать с тобой,И ты сказать «non corrugar la fronte»Не сможешь пред стихией голубой!

МОЛИТВА

Усталые люди в усталое время,Свидетели многих кошмарных крушений,Мы – слабые – тащим угрюмое бремяИ верим, не веря, в наследные тени.

И тени, и цепи нам стали дорожеЖестокой свободы безоких утопий,И веры какой­нибудь алчем, о Боже,Мы в тесном кольце окровавленных копий.

О, Боже, усталые, смутные людиИз смутной юдоли зовут неумолчноИ молят хотя бы о крохотном чуде, –Смеясь и рыдая, солено и желчно!1919

СИРАКУЗЫ

Но, когда уж вконец безответныИ молитвы мои и судьба,Вспоминается пламенной ЭтныМне в лазоревом море волшба.И когда непосильные узыМне сквозь тело впиваются в кость,Я еще раз хочу в СиракузыУнестися, как радостный гость.И в ключе бирюзовой КианыОтразиться горячим челом,И под сводом базилики страннойПеть неведомой грезы псалом.Я хотел бы в театре Эсхила«Орестею» агавам прочесть,И над всем, что поэту немило,Совершить справедливую месть.Я хотел бы лежать в кипарисахМечевидных у лаотомий,Где в пещере зияющей высохАндромеду похитивший змий.Где ты, юность моя золотая,Где Эллады святая мечта?Улетела пернатая стая,И вокруг и во мне пустота!Но хотел бы еще в СиракузыЯ на миг перед смертью попасть,И, простившись с классической музой,Зашагать через Тартара пасть!

АДАМ

Когда остыл творенья пламеньИ прах обуглился земной,В мой остов обратился камень,Еще не излучивший зной.И тело тленное покрылоЕго из шлаков и земли,Как мачту гибкую – ветрила,Когда снастятся корабли.И в сердце хлынула из моряЛазурно­пенистая кровь,И первого восхода зориЗажгли в нем первую любовь.Но дух мой не могла ДеметраСоздать из атомов простых,Мой дух из штормового ветра,Что в розах ароматных стих.Но мысль мою нельзя из пеплаБыло создать и из оков,Она в безбрежности окрепла,Она из белых облаков.И душу создал мне не Случай,Не в муках вьющаяся плоть,Ее десницею могучейМне бережно вложил Господь!

ВИРА!

И небо всё то же, и так же березыВ атласных листьях червонных стоят,И так же осенние бледные розыНа астры с улыбкой печальной глядят.И с тем же гляжу я на всё умиленьем,И звуки и краски – как прежде – люблю,И с тою же верой по мокрым ступенямСхожу к оснащенному я кораблю.Но что­то порвалось, но что­то разбито,И пусто по­новому как­то в груди,И уже размах и тревожней орбита,И тускло мерцает звезда впереди.И всё же, засмейся и крикни мне: «Вира!»И якорь взовьется со скрежетом в клюз,И с новой надеждой в неновом уж миреЛюбовный опять заключу я союз.Смотри, я внимаю! Рычаг кабестанаДержу я с волненьем. Я молод, я чист!Ты медлишь? А! – «Вира!» – Смотри, как гитанаЗарылся корабль в голубой аметист!

ПОСТРИГ

Осторожней, угрюмый воитель!Это – жизни последний изгиб,Ты обрящешь для духа обитель,Или ты безвозвратно погиб.Впереди беспросветная пропастьИ зеленая ненависть в ней,Не пронижет ее копья лопасть,Не растопчут копыта коней.Потеряешь Спасителев нектар,Обожжет тебя чистый Грааль,И по струнам орфеевым плектрЗаиграет тогда уж едва ль.Прочь доспехи, угрюмый воитель,И шелом, и бердыш, и копье!Голубая в Тоскане обительИ забвенье – спасенье твое.Будь Гаутами, Ассизским Франциском,Будь Эоловой арфы струной,Разговаривай с солнечным дискомИ с журчащей сребристой волной.Пусть без братии будет пустыня,Без апостолов церковь твоя:Чудотворнее станет святыня,И алтарь твой в саду бытия.И не будешь по камням ГолгофыВолочить бесполезный ты крест,И твои не рассыплются строфы,Как евангельский бисер, окрест.

Вырывайте глаза, отрезайте язык,          Просверлите железом мне уши:Ко всему я теперь, ко всему я привык,          Что растлить собирается души.У меня и без глаз многорадужный свет          Там, – в загадочных недрах, – найдется,Да и ярче сияют алмазы планет          На глубоком исподе колодца.У меня и язык сокровенный без слов          Созидает волшебные песни,Пишет четким уставом из тех жемчугов,          Что всех зорь огнеструйных прелестней.У меня без ушей сохранились бы струн          Демиурговых в сердце аккорды,А теперь распылит их страданий бурун          И тритоньи поглотят их морды.Не увижу я Розы сияющий лик,          Не услышу любовные речи,И беззвучным ответный покажется всклик,          И во тьме не блеснут ее плечи;Но расскажут ей всё златоустые пальцы          И слепого чела пластилин,И очей не увижу, как тухнут зеркальца          Из­под осени близкой морщин!

УХОДЯЩЕЕ