Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл

ПОТЕРЯННЫЙ ЗВОН

Затеряла я ценность великую,И сыскать много лет не могу,Все брожу и без умолку кликаюНа холодном чужом берегу.

Среди шума столичного городаЗаблудилась, как в темном лесу.Между теми, кем счастье распродано,Я счастливую ношу несу.

Растерялась я в будничной сутолкеНезнакомых презрительных снов.И звучат неизбывною скукоюПерепевы фабричных гудков.

Ах, поймите вы думу печальную,Что давно я на сердце таю…Потеряла я звоны пасхальные —Одинокую радость свою.

КИСТЬ И ПЕРО

И я заблудился среди бездорожияВ смятеньи неясных угроз.Зачем не родился беспечным художником —Творцом неожиданных грез.

Пусть краски палитры разбросаны пятнами,Пусть кисти свалялись в комок…Но странник лазури казался понятнее,Чем рыцарь разрозненных строк.

Я мог бы бродить замолчавшею улицей,И в радостном вздохе весныЗаметить, как ласково смотрят и хмурятсяМои разноцветные сны…

Пить пьяную влагу стакан за стаканами,И в профиле крашеных лицНайти — не найдённую проблеском пьяногоОдну из своих небылиц.

Нестрогая дума с печалью неясноюБросала б штрихами пастель…В натурщицы взял бы я вечно прекраснуюРаскрашенных дней карусель.

И в женщине каждой шаблонно-подкрашеннойИскал бы следы красоты,И с серыми буднями скучными нашимиЯ не был бы больше «на ты».

Но кисть — это яркий мазок в повседневностиИз мира нездешних тонов.Перо — это горечь тоскливой безгневностиОт склепа схороненных слов.

ТЕБЕ

Я белой девушкой вошла за твой порогНа светлые широкие ступени.Незримой ласкою далекий БогКоснулся нас Своим благословеньем.

И в куполе церковном, в синевеДве вспыхнули звезды и заблестели вместе,И было радостно тогда и жутко мне,Твоей застенчивой и глупенькой невесте.

Не знали мы тогда своих дорог,Какие нам Великий Рок укажет.Я белой девушкой вошла за твой порог, —Дрожали трепетно цветы от флердоранжа.

И год прошел, стирая след у дней,Вплетая в жизнь мечты и неудачи.И каждый день был лучше и ясней,А это много… очень много значит.

Вся наша жизнь такой неровный слогПоэмы сказочной о счастье и печали…Я белой девушкой вошла за твой порог,А в тюле радостно листы цветов дрожали.

Сегодня год… И снова я стоюУ двери в наш чертог нездешних откровений,Я снова душу приношу своюНа те же светлые, широкие ступени.

И, как тогда, прекрасен твой чертог,И жутко мне, как и тогда, немного.

Я белой девушкой вошла за твой порог,Я белой женщиной пройду твою дорогу.

ЛЮБОВЬ КОРОЛЯ

А за окнам шелестят тополя…

Беспокойно деревья склоняютКо мне пальцы безлиственных рук.Я тебя, мой король, понимаю, —Я тебя понимаю, мой друг.

Душу манит глубокий, глубокий,Словно омут, таинственный взор.Омут краше, чем светлые стеклаБезмятежных зеленых озер.

Короли любят шум охоты,Турий рог и оленьи следы.В твою душу неведомый кто-тоБросил блеск королевской звезды.

И поверь, что лесной пейзанкеНе затмить простотой любвиТвою вечную грусть о странномИ кочевья души твои.

Пусть у хижины за гороюТы отбросил повод коня.Ночь промчится твоей стрелоюИ погаснет в отблеске дня.

Конь соскучится по золотомуВкусно пахнущему зерну.И тебя, навсегда родного,Я у хижины обниму.

Цок подков будет глуше, глуше,Ты уедешь к другой, король.Турий рог на лесной опушкеПротрубит неземную боль.

Не забьется сердце в испуге,Перескажет память звеня,Как у бедной моей лачугиТы отбросил повод коня.

ШАНХАЙСКОЕ ЗАХОЛУСТЬЕ

Я прошла, озираясь, по улице:Ряд лавчонок и грязных домовПожелтевших и серых сутулятсяИ толпятся у темных углов.

Китайчата босые раскосыеКопошатся у лужи с водой,А за ящиком грязным с отбросамиСпит, раскинувшись, нищий больной.

Китаянки столпились у лавочки —Оживленный ведут разговор,Вместо ног у них тонкие палочки,И в прическах прилизан пробор.

За прилавком купцы полуголыеБесконечно играют в маджан, —И у входа в харчевку грошовуюЦедят пиво в немытый стакан.

Окна рваной бумагой заклеены,И лохмотья торчат из дверей.Я пройду, озираясь рассеянно, —Сквозь толпу, пробираясь скорей.

Пробирается к носу настойчивыйЗапах масла, жаровен, бобов.На прилавке за стенкой решетчатойПозолота китайских богов.

Боги смотрят на шумную улицуИ на игры раскосых ребят,На дома, что окошками хмурятся,Смотрят боги и вечно молчат.

У китайца, насквозь прокопченного,Что лениво следит за толпой,Истукана куплю золоченогоИ пойду, направляясь домой.

В своей комнате, где перемешаныКниги, кипы бумаг и стихи,Я поставлю божка безутешногоНа столе, где пролиты духи.

Только Будда невольно нахмурится:Моя комната будет скучна —Без шанхайской запущенной улицы,Без узорной решетки окна.

ДАЛЕКОМУ ДРУГУ

Марианне Колосовой

Я память дней тихонько отодвину,Хотя тех дней разлуке не вернуть…Ты где-то там на клавишах машинкиОтстукиваешь будничную муть.

Я в сутолке размеренной фабричнойЗаписываю цифры и часы.Разлука занавескою привычнойМежду тобой и мной назойливо висит.

И нет ночей, когда врывались строфы,Вливая веру в призрачный успех.И на пути писательской ГолгофыМы не расставили знакомых вех.

Пишу-письмо и чувствую, что трудноСказать о том, что неотрывно жжет:Твой строгий стих чеканно-изумрудный,Мой юный и надломленный полет.

Мне жалко нашу хмурую каморкуНаш сломанный диван, наш старый табурет,Мне жалко смех твой сдавленный и горькийИ свечки тусклый распыленный свет.

Пусть только в снах я прошлое придвину:Зашла бы я в ту комнату опять,Чтоб клавиши у пишущей машинкиТайком от всех тихонько целовать.

Там сторожит тебя Великая Идея,Меня любовь и счастье стерегут.И наша встреча победить не смеет,Хотя бы встреча нескольких минут.

Сентиментальная, как в повестях старинных,Разлука темным пологом висит.Ты буднями стучишь на клавишах машинки,А я записываю цифры и часы.

ПЕКИН

Высокая белая лестница к башне,В кумирню великих богов.Я яркими красками пестро раскрашуУзорную сказку стихов.

Резные колонны. На лесенке вышитРезцами столетний дракон.И Будда под яркой узорною крышейГлядит на изгибы колонн.

Глаза золотые на солнце мерцают,Глаза его смотрят в упор.Забытую мудрость большого КитаяЗамкнул в себе пристальный взор.

Когда-то входили сюда богдыханыСклонялись в молитве пред ним…И падал безумец к ногам бездыханный,Сраженный безумьем своим.

Когда-то по этим холодным ступенямМолиться ходил Чингисхан,Для нас он остался далекою тенью,Властитель исчезнувших стран.

Ему здесь мерещились дальние сопкиБогатой славянской земли,Победу просил он смиренно и робко,А дни беспощадные шли.

Погиб он в далеком, спокойном просторе,Курган его сон сторожит,А Будда — свидетель победы и горяВсе так же спокойно молчит.

Узорная башня. На мраморе сложенВидением сказочным храм.Никто его мирный покой не встревожит,Он верен прошедшим векам.

Все так же он будет смотреть на столетья.У Будды молчанье в глазах —Блестят они золотом в призрачном свете,Они не тускнеют в слезах.

Забытая сказка большого Китая,Ушедшая мудрость веков…В кровавом столетьи мы сказок не знаем,И нет у нас сказочных снов.

ВЛАДИМИР СЛОБОДЧИКОВ