Русская поэзия Китая: Антология - Николай Алл

СТИХИ ОБ ОТЪЕЗДЕ

Уехать… Любимое слово —Его твердить не устану,Много во мне такого —Наверно, от предка цыгана.

Уехать… хотя бы в трюме,Где крысами пол исцарапан,Сдержанней став и угрюмей —На берег спуститься по трапу.

Уехать… И этим вот словомМир, как альбом, перелистан…Видится город портовый,В сумерках сонная пристань.

С улыбкой в глазах скажу на прощанье: «Так надо».Радость не скрою и тем от себя оттолкну…Исчезнет вокзал. Растает вдали эстакада.Вечерние тени подступят вплотную к окну.Приснится в вагоне мне шумный неведомый город,Где в пыльных конторах лежат на столах чертежи.Где все я забуду, где жизнь деловитая скороС другими столкнет, и прошлое станет чужим.

Воедино собираю я отрезки,Жизнь скрепляя просмоленной нитью,В провалившемся, наскучившем гротескеНезадачливый бессменный исполнитель.В безысходном черпаю усладу,Голос будней внятен мне и близок —Спор соседок, сплетен едкий ладан, —Запах щей и чьи-то вокализы.

У ДВЕРИ

Настанет день, судьбой отмеченный, —Я возвращусь в заветный дом…По лестнице, никем не встреченный,Похолодев, взойду с трудом.

Увижу дверь, кошмой обитую,И кнопку белую звонка…Молчанье в доме. Так за плитамиНадгробными молчат века.

И будет слышен сквозь молчаниеТам, за дверями, ход минут…То маятник — его качаниеСудьба подстерегает тут.

Дверь приоткроется, и к скважинеСтарушечье лицо прильнет,И раньше, чем она все скажет мне,Почувствую смертельный гнет.

Старуха спрячется в переднююИ рассмеется из угла:«Я здесь живу одна… последняя…А молодая — умерла!»

ЖИЗНЬ

P. P.

Час пробьет, и по ступенькам шаткимТы сбежишь с высокого крыльца,И сойдет со взмыленной лошадкиТвой избранник в шапке в бубенцах,В пестрых лентах и с улыбкой пьянойНамалеванных небрежно губ…А соседки хором песни грянут,А соседки вас подстерегут,А потом они о вас расскажутШепотком друг дружке на ушко…Дни пойдут за штопкою и пряжей,Дни пойдут размеренным шажком —От кровати только до кастрюли —И замрут, часы остановив…

Это будет в сумерках, в июле,У пруда, у низкорослых ив —Ты придешь и встанешь между прачекИ глубоко в первый раз вздохнешь…А ведь все могло бы быть иначе,А ведь прожитого не вернешь!И вода пойдет кругами, пенясь,И затихнет слабый стук валька…У дверей соседки, подбоченясь,Не услышат крик издалека.

ЧУДО

Наталии Резниковой

Первыми укладывались куклы,Засыпал глазастый медвежонок,А потом — сама, и лампа тухла,И никто не вскрикивал спросонок.

По утрам будили волны света,Мамины душистые ладони.Одеваясь перед туалетом,Застывала в трепетном поклоне.

Улыбалась в зеркале кому-то,Вскидывала брови в знак вопроса,И лениво (сбились, не распутать!)Черной лентой обвивала косы.

Гнулись пальцы. Узкое колечкоЗацепляло вьющиеся пряди,А на столике у жаркой печкиПоджидали толстые тетради.

Рядом с нерешенною задачейСтолбик слов подчеркнутых французских.С новым платьем вышла неудача —Не на месте складка, плечи узки…

И над непонравившимся платьем,И над нерешенною задачейОпускалась, голову взлохматив,Собираясь разразиться плачем.

На ресницах слезы повисали,Колыхался непокорный локон,И урок в гостиной за роялемВ день такой разучивался плохо.

За обедом — толки о погоде,О знакомых споры, пересуды…А однажды… Как любовь приходит?Кто словами перескажет чудо?

Полюбила. Поняла, есть кто-то,За кого и жизнь отдать — так мало!..

С этих пор не раскрывала ноты,Кукол перед сном не целовала.

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Любви весенней еле слышный отзвук —Души томленье, чувство без названья…Из книги старой вынимаю розу,Прощаюсь с ней последним целованьем.Горсть лепестков! Холодный календарныйПодсчет свиданий, стершиеся даты —Горсть лепестков. Но в сердце благодарномГорсть лепестков — печаль одной утраты.Я воскрешаю мертвую подругуСвоей горячей, любящею кровью,И в танце вновь она идет по кругу…Я упиваюсь первою любовьюИ взгляд ловлю — увы, неблагосклонный.В глазах улыбка тает постепенно……Взмах розового платья о колонну —Захлестнута колонна райской пеной…Так ангел жизни пролетал в эфире,Струился плащ, на солнце розовея…Как музыка — чудеснейшая в мире! —«Благодарю, что подержали веер,В награду — роза, в ней — мое дыханье.Я в ней цвету, я в ней живу мгновенье»…Цветок, забывший о благоуханьи,Осыпавшийся от прикосновенья…

ЦЫГАНКА

Пробегу по темным тротуарам,Вниз по узкой лестнице сбегу…Отравлюсь до одури угаром —Близостью доступных чьих-то губ.

Кто-то хлопнет по плечу: «Приятель!» —И сплетется странной дружбы связь…Выскользнув устало из объятий,Женщина закурит, наклонясь.

Эти лица, эти разговорыИ глаза, глаза пьяней вина!А под всплески струнных переборовОтойдет цыганка от окна.

Подмигнет с усмешкой пианисту,Тот стряхнет кого-то там с колен…Прозвенят заливчиво мониста,И взметнется сноп волос и лент.

Вспыхнут вдруг глаза черноголовойОтблеском невидимых костров…А ко мне, склонившись, друг мой новыйСкажет что-то злобно и остро.

СУЕТА

Все — суета сует, и тленно все, что мило, —Уйдет, растает, точно из кадилаВ высь купола струящийся дымок.        Лишь звук молитв и вечен, и глубок…

Есть в сердце каждого заветные святыни.Они для нас — оазисы в пустыне,И, как оазисы, заносит их песок.        Лишь звук молитв и вечен, и глубок…

А взгляд змеиных глаз, что душу мне волнует?..И он, и он забвенья не минуетИ будет он так чужд мне, так далек!        Лишь звук молитв и вечен, и глубок…

Все — суета сует, все только обольщенье,Любовь в душе горит всего мгновенье,Лишь в Вечной Книге смысл вечен строк,        Лишь звук молитв и вечен, и глубок.

АЛЕКСАНДРА СЕРЕБРЕННИКОВА

ПЕСЕНКА О КИТАЕ

Мы, помню, в детские года,Об Азии читая,Не представляли никогдаСтраны такой — Китая.

На чайной банке голубойМы знали по картинкеКитайца с длинною косойВ халате цвета синьки.

И все мы пили, стар и млад,Китайский чай душистый,Замерзший ели виноградИ груши в корке льдистой.

Затем мучная пастилаС начинкой из орехаДля всех сибиряков былаЛюбимою утехой.

Китайской фанзой с чесучойВсегда мы запасались,В курмы с расшитою каймойОхотно наряжались.

Мы знали: эти все КитайШлет жителям Сибири.Но где находится сей край?В каком далеком мире?

Вдруг в этот самый край судьбойМы брошены случайно —И стал нам родиной второйКитай с коробки чайной.

Но мы не видим пред собой,Как прежде на картинке,Китайца с длинною косойВ халате цвета синьки.

Тогда, с загадочным лицом,В одежде странной этой,Он нам казался существомС неведомой планеты.

Теперь же кос в помине нет,И наряду с халатомКитаец здесь в пальто одетС подкладкою из ваты.

Ушла в забвенье навсегдаКартинка с банки чайной,Что нас в те детские годаПленяла чрезвычайно.

ОЛЬГА СКОПИЧЕНКО