Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна

– Кайф… – смакует извлечённый из меня звук.

– Доброе… – лепечу тихонько и выгибаю спину навстречу его руке, ласкающей мою грудь. Не сдерживаю эмоции, доставляя обоим дополнительное удовольствие. – М-м-м…

– Красавица моя, – нашёптывает лукавый, – чуть не спятил ждать, когда ты проснёшься.

Его губы едва касаются ключицы, спускаясь ниже, к груди, поцелуи становятся настойчивее, дыхание сбивается. Слышу даже как отбивает дробь его сердце, наполненное любовью и страстью. Сама вся дрожу от частых пульсаций, зарываюсь пальцами в его волосы, бесстыдно развожу ноги, позволяя делать со мной всё, что ему вздумается, но он продолжает дразнить. Покусывает сосок, кружит языком по ареолам, наминая рукой вторую грудь, разгоняя мой сердечный ритм до предела и туманя разум.

– Да трахни ты меня уже! – выдаю резко, не выдерживая сладкой пытки.

– Обязательно… – куражится стервец, скользя подушечками пальцев от груди по животу, едва касаясь лобка, лаская внутреннюю поверхность бёдер и намеренно игнорируя изнывающие половые губы. – Я проснулся минут сорок назад.

– Не-е-ет… – стону с отчаянием, вообразив, сколько он намерен мучить меня, и в ответ слышу лишь приглушённый смех и протяжное:

– Да-а-а…

В нетерпении покусываю губы и тянусь рукой к промежности, но он перехватывает её.

– Не жульничать! – осаживает возмущённым тоном.

– Пашенька, не могу больше… – хнычу с надрывом и коварно хожу с козырей, распаляя его до то точки горения пошлыми бормотаниями: – Войди в меня, хочу чувствовать тебя в себе… Пашенька, любимый…

– Блядь, – выдаёт коротко и резко перекатывает меня на бок, спиной к себе. – Ебать ты мокрая уже, я только начал, – сокрушается, задирая мою ногу, полностью раскрывая меня и скользя членом по половым губам. – Горячая, мокрая, моя…

Я же, по ощущениям, со вчерашнего вечера и не высыхала. Сорвал все плотины, утопив меня в романтике, на которую, думала, он даже не способен.

Там, в подвале, внизу, меня ждала настоящая сказка. Десятки, сотни, а может, и тысячи крошечных искрящихся огоньков раскинулись по полу, оставив лишь узкую тропинку, по которой он повёл меня к огромному гамаку, стоящему на подставке, похожей на каркас лодки.

Было прохладно, но он ещё наверху облачил меня в свою футболку, а после того, как мы устроились, укрыл мягким уютным пледом. И, что явилось для меня настоящим сюрпризом, увлёк разговором. Мы несколько часов просто непринуждённо болтали обо всём на свете, лёжа в обнимку. И это было так ново, так необычно с ним, так волнительно, что я задыхалась от эмоций. Гамак лишь слегка покачивался, а меня швыряло так, будто я на плоту в море в шторм угодила. Всегда казалось, что моя любовь к нему тянет меня ко дну. На деле же – лишь она одна продолжает держать на плаву.

Он был непривычно ласков. Нежен. Обходителен. Внимательно слушал меня, задавал вопросы, ловил каждое сказанное слово, много шутил и всё-таки накормил меня «фруктиками». Любил меня. Долго, чувственно, осыпая комплиментами. Какой-то другой Паша был со мной тем вечером, той ночью, улучшенная версия, премиум-комплектация. И не любить его в ответ было невозможно.

Я ничего не забыла. Пожалуй, ещё не простила. Но… отпустила. Ещё в квартире, когда увидела на его груди таймер, отсчитывающий минуты до катастрофы. Страх потерять его был таким сокрушительным, таким мощным, что смёл все прочие чувства. Всё в тот момент показалось мелочным и ничтожным. Со всем можно справиться, всё можно исправить, всё в моей власти изменить, кроме смерти.

«Сколько раз нам с тобой нужно воскреснуть, чтобы начать жить?»

Его меткая фраза намертво врезалась в сознание. Его голос звучит в голове на повторе каждый раз, когда возвращаются сомнения.

Как и звонкий голосок нашей Кнопки, врывающейся в комнату через дверь, которую Паша приоткрыл сразу после утренних ласк.

– Самое доброе из возможных, – тянет довольно, наблюдая, как дочь несётся к кровати.

И начинает ржать, когда она резко меняет курс и пулей мчит к тумбочке с его стороны, хватая мобильный.

– Аё?! – деловито вопрошает малышка в телефон, держа его обеими ручками у уха.

– Кто там тебе названивает, а? – пытается спросить строго, но давится смехом. – Ну-ка дай мне, сейчас я разберусь с нахалом!

Ага, как же. Так она и отдала запретный плод.

– Я в душ, – оповещаю ехидно, наблюдая за его тщетными попытками извлечь из цепких Надюшиных ручек электронное устройство и не обрушить на свою голову гнев небес.

Ухожу с гордо поднятой головой, наслаждаясь его муками и как его футболка касается моего изнеженного тела. Раздеваюсь, встаю под прохладные струи и закрываю глаза, отбивая в голове свою новую мантру.

Никто не отнимет у меня моё счастье. Никто. Никогда.

Всё для этого сделаю. На всё пойду. Сняла все запреты на безумства, с пинка распахнула все внутренние двери, позволяя вырваться, позволяя завладеть разумом, позволяя себе быть самой собой. Храброй. Безрассудной. Способной дать отпор любому, кто посмеет причинить вред моей семье. Дышать рядом с любимыми не позволю!

– Ну ты и подставщица! – ворчит Пашка, врываясь в душевую. – Ну-ка подвинься.

Нахально переставляет меня в сторону, ухватив за плечи, и, пока я растерянно хлопаю ресницами, в очередной раз поражаясь его силище, встаёт под струи, наливая себе на голову мой гель для душа.

– Не всё мне быть плохим копом, – фыркаю ему в спину, помогая размазать мыльную пену.

– Да-а-а… вот так, красавица, помой меня, – потешается, упираясь руками в стену. – Везде мой, не халтурь.

– Везде мой, – кусаю его за выступающий бугорок мышц вдоль позвоночника и скольжу руками к груди, спускаясь всё ниже.

– Так, стоп, – перестаёт ржать, перехватывая мои руки. – Я отпросился у матери на три минуты.

Плотно смыкаю губы, ткнувшись лбом в его спину. Стоически давлю смех, но отнюдь не от того, что щажу его мужское самолюбие. Просто даю ему в полной мере осознать, как он звучит, прежде чем разрываю душевую заливистым хохотом.

– Ох ты у меня попляшешь, ведьма… – тянет зловеще, разворачиваясь ко мне с таким свирепым лицом, что я начинаю смеяться ещё громче. – Ты даже не представляешь, что тебя ждёт, – продолжает грозить, покачивая головой в явном осуждении. – Даже не представляешь, как попала, девочка.

– Ну, стреляй, – посмеиваюсь, тыкаясь животом в его эрегированный член.

– Потерплю, – усмехается так коварно, что я сразу же жалею о содеянном и с постыдным визгом пытаюсь удрать, но не успеваю дотянуться даже до дверцы душевой, как он перехватывает моё запястье, закладывая руку за спину и ставя в крайне затруднительную для побега позу. – И ты потерпишь.

Трётся о мою промежность своим агрегатом, сминает свободной рукой попу, на себя тянет, возбуждает и, демон такой, сам уходит, на прощанье приложив пятерню к ягодице.

– Гад, – ворчу, выкручиваясь в талии и любуясь пылающим красным отпечатком его ладони.

Всю жизнь его изводить буду. Вот прям всю. Прям каждый день. Он ещё не знает, какой сюрприз я ему приготовила за прощание с Валерией в клубе.

Прощание? – подковыривает внутренний голос ядовито.

Конечно, прощание. Как иначе? – в очередной раз убеждаю саму себя.

Конечно, прощание. Не смотря на все эти сообщения.

Выхожу, всё же, подавленной. Беру в руки мобильный и сердце пропускает удар.

Noname: Завтра первое УЗИ. Увидим нашего малыша. Прислать снимок?

Noname: Конечно, пришлю! Мерзкая дрянь! Сука! Тварь! Разлучница!

Noname: Скоро он узнает, что твой найдёныш не его! Всё узнает! Или, думала, самая умная?! ХА-ХА-ХА!

Блокирую экран и делаю глубокий медленный вдох. Нервничать мне никак нельзя. Нельзя терять самообладание. Нельзя позволить даже ничтожной части этого яда проникнуть в меня.

Но, вопреки всем уговорам, вопреки доводам разума, вопреки фактам, которые удалось собрать, вопреки голосу сердца, меня нездорово так трясёт. Кишки противно тянет, в узлы тугие скручивает, словно это не мои собственные внутренние органы, а змеи. Клубок из десятков жалящих кобр, шипящих и извивающихся в тесном пространстве. Придушить бы каждую…