Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

«господами и князьями Израиля» ... Они па­ломничают туда целыми массами, под влиянием религиозного чувства и т. д.

В Одессе — говорится в записке — 2000 евреев поддержива­ют постоянные письменные сношения с вспомоществуемыми ими палестинскими евреями, а также, надо полагать (?) и с евре­ями, живущими в Константинополе и играющими роль посред­ников. Не следует ли предвидеть — что эти 2000 одесских евре­ев составят опасную армию шпионов при обстоятельствах, ког­да они будут иметь случай продавать свои услуги туркам? — чи­таем мы далее.

Утверждение о «2000 евреев Одессы, поддерживающих по­стоянные письменные сношения с палестинскими евреями» не­сомненно основано на фантазии, а не на действительности. Но печальный эпизод с Соломоном Плонским характерен, как по­казатель того, как неевреи, особенно из правящих кругов вос­принимали самый факт привязанности русского еврейства к Палестине.

Погромы 80-х годов

Эпоха Гаскалы и наивной веры в чудо­действенную силу ассимиляции коснулась только сравнительно тонкого слоя тогдашней еврейской интеллигенции. Ассимиля­торы того времени искренне верили, что стоит в достаточной ме­ре овладеть искусством мимикрии, научиться стать «кехол хагоим» (как все народы), походить на соседа так, чтобы решитель­но ничем от него не отличаться, овладеть языком страны в такой степени, чтобы говорить на нем без акцента, сбрить бороды, но­сить то же платье, что и другие, — как антисемитизм и вековая неприязнь к евреям рассеются как дым. Широкие народные мас­сы, жившие своей обособленной жизнью в рамках векового бы­та, были к Гаскале равнодушны. Раввины и религиозные автори­теты видели в ней вероотступничество.

Погромы 80-х годов, охватившие обширную территорию России, отрезвили многих, — хотя далеко не всех — романтиков эмансипации и адептов ассимиляции. Как в таких случаях час­то бывает, особенно в такой эмоциальной среде, как еврейская, ряд публицистов и общественников ударились в другую край­ность: они стали отрицать всякую возможность жить среди дру­гих народов на положении безгосударственного меньшинства. Публицист М. Л. Лилиенблюм (1843—1910) после погромов 1881-го года пришел к заключению, что на евреев «всегда и всюду будут смотреть, как на чужих, и что возрождение еврей­ского народа мыслимо только на исторической земле предков в Палестине».

Такая же эволюция произошла с русско-еврейским писате­лем той эпохи — Л. О. Леванда (1836—1888), автором романа «Горячее время» и других произведений. Он долгие годы верил в спасительную силу приобщения к русской культуре. Но после погромов Леванда писал, что «когда серый народ громил евре­ев, — белый народ стоял издали, любуясь картиной моего раз­грома». Под конец жизни он стал горячим поборником палес­тинского движения, к которому до того относился иронически, считая мечту о возрождении еврейского государства «гальвани­зированием мумии» ...

Страстным проповедником палестинского движения после погромов 1880-х гг. был Перец Смоленский, давний неприми­римый противник ассимиляции, который видел в ней «обидное желание отречься от собственной национальной индивидуаль­ности и своего исторического прошлого, слепое подражание чу­жим образцам». В ряде блестящих статей на иврит Смоленский проповедовал идею «духовно-политического возрождения на­рода на палестинской почве». С этой целью он вел переписку с известным английским палестинофилом Лоренсом Олифантом (1829—1883), христианином, проповедовавшим заселение Па­лестины главным образом русскими евреями. Публицистичес­кая и художественно-литературная деятельность Смоленскина сыграла большую роль в пробуждении национального сознания русского еврейства.

Замечание Л. Леванды в сборнике «Палестина» (1884 г.) что палестинофильство «возникло внезапно и неожиданно, стало быстро расти и пускать корни», не следует понимать буквально. Палестинское движение возникло не «внезапно», но верно то, что оно, с 1880-х годов стало исключительно «быстро расти и пускать корни» среди русских евреев.

«Билу»

Слово «Билу» представляет собой аббревиатуру ев­рейского стиха 5 из Исайи 2: «О, дом Якова! придите и будем ходить во свете Господнем!». Эти четыре начальных буквы из «Бэт Яков леху венелху!» кружок студентов-евреев харьков­ского университета взял в качестве лозунга своего «хождения в народ», агитируя в пользу массовой эмиграции в Палестину. Кружок связался с упомянутым выше сэром Олифантом, вел переговоры о финансовой помощи с известным филантропом Мошэ Монтефиорэ. Делегация от «Билу» была принята вели­ким визирем турецким, и в июне 1882-го года первая партия в 14 человек прибыла в Яффу. Группы билуйцев в Харькове и других городах России к этому времени насчитывали уже свы­ше 500 человек.

О Билу имеется сравнительно большая литература. В пер­вые годы им пришлось немало перестрадать. Часть их верну­лась в Россию, будучи не в состоянии вынести выпавших в Палестине на их долю лишений. Но большинство осталось в стране. Они построили новую колонию Гедера, осели в уже су­ществовавших колониях Ришон Лецион, Миквэ Исраэл и др. Некоторые из билуйцев, как агроном Менаше Меирович, до­жили до глубокой старости, их очень почитали в ишуве, как пионеров колонизации Палестины русскими евреями. Глава о «Билу» — одна из почетных глав в истории еврейского строи­тельства Палестины эпохи 80-х годов прошлого столетия, пе­риода развития и роста движения Ховевей Цион в среде рус­ского еврейства.

Ховевей Цион

Под этим термином — любовь, тяготение к Си­ону — читаем мы в Еврейской Энциклопедии (т. 12. стр. 258) — принято понимать сионистское течение, проявившееся преиму­щественно в русском еврействе в начале 80-х гг. 19-го века. Это не совсем верно. Уже в 1840-м году (см. немецкую «Энциклопе­дию Юдаика», т. 5, стр. 439) в журнале «Ориент» было опубли­ковано воззвание анонимного автора-еврея из Констанцы, в ко­тором евреи всего мира призывались не полагаться на «скудную эмансипацию» и стремиться к возврату на историческую роди­ну. В том же году два еврейских студента, Бениш (впоследствии редактор «Джуиш Кроникл») и Эстрайхер, представили проез­жавшему через Вену Адольфу Кремье проект создания еврей­ских поселений в Палестине, одобренный также кружками в Ве­не и Праге, стремившимися к «возрождению еврейской государ­ственной самостоятельности в Палестине». В этих кружках близкое участие принимал Мориц Штейншнейдер, — впослед­ствии ученый ориенталист с мировым именем.

Раввин Цеви Калишер из Торна (тогда — Пруссия), потомок пражского «Магаралл»’а, был одним из первых, ставших в пер­вой половине 19-го века пропагандировать идею палестинофильства. Его «Дришат Цион» (Восстановление Сиона) вызвал к жизни создание кружка для колонизации Палестины в Франк­фурте на Майне в 1861-м году. В том же духе действовал другой видный раввин Реб Иегуда Алкалай в сербском Землине. В 1862-м году появилась книга «Рим и Иерусалим» Моисея Гесса, которого не без основания считают «отцом» сионизма. В 1870 году Шарль Нэттэр, по поручению «Альянс Израелит Универсель» основал у Яффы (теперь сказали бы «у Тель-Авива») агро­номическую школу в Миквэ Исраэл. Все это, однако, крупных практических результатов не дало.

Серьезный поворот произошел в движении Ховевей Цион, когда после погромов 1880-х годов начались в среде русского ев­рейства поиски выхода из создавшегося положения. Эти поиски шли в