Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

В последующие годы, когда мы подучились «конгрессдайтш», на котором велись заседания конгресса, и свыклись с парламент­ской процедурой, с ее техникой и терминологией, — мы уже пе­рестали быть такими «паиньками», какими мы были на первом конгрессе — добавляет он.

Из русских делегатов только варшавянин Давид Фарбштейн, осевший потом в Швейцарии и ставший там членом парламента, читал на первом конгрессе доклад об экономичес­ком положении еврейства, да проф. Белковский, одессит, посе­лившийся в Болгарии, где занял кафедру римского права в Со­фийском университете, — сделал сообщение о положении евре­ев в Болгарии. Ряд других русских делегатов, Л. Моцкин, проф. Герман Шапиро, Давид Вольфсон, Вл. Темкин, д-р Шляпников и д-р Бернштейн-Коган участвовали только в прениях, причем все они говорили преимущественно по-русски. Перед закрыти­ем конгресса короткую взволнованную речь по-немецки произ­нес проф. М. Мандельштам.

Русские делегаты первого конгресса произвели большое впечатление на Герцля. Герцль до того много путешествовал по Западной Европе. Понаслышке он, конечно, знал, что в Восточной Европе живут широкие еврейские массы. Он вклю­чил их в свои планы, — но они все же оставались для него аб­стракцией. Когда Вольфсон как-то раз в первые годы сионист­ского движения сказал Герцлю, что успех всего его плана бу­дет исключительно зависеть от того, как к нему отнесутся рус­ские евреи, Герцль встретил это замечание с недоумением. В Базеле Герцль увидел перед собой тип еврея, ему совершенно незнакомый.

— Нам всем было стыдно, — писал он после первого конгрес­са — что мы считали себя выше наших братьев из Восточной Ев­ропы. Делегаты из России, среди которых было немало профес­соров, врачей, адвокатов, инженеров, фабрикантов, обладают духовным уровнем нисколько не ниже нашего. Все они — еврей­ские националисты. Это как бы реальный ответ многим болту­нам, уверяющим, что национальное самосознание еврея немину­емо отдаляет его от европейской культуры. Русские евреи, — пи­шет Герцль, — не растворились в русской культуре. Смотря на них, начинаешь понимать, что дало нашим предкам силу пере­жить все преследования и остаться евреями.

В последующие годы, когда тот же Вольфсон однажды сказал Герцлю, что в одном определенном случае за ним пойдут «толь­ко русские сионисты», тот ответил: «Только? Мне этого вполне достаточно!».

На втором сионистском конгрессе появились уже Хаим Вейцман, Нахум Соколов (присутствовавший на первом кон­грессе в качестве корреспондента), д-р Членов, доктор Шмарья Левин. С 6-го конгресса в движении стал играть видную роль и Владимир Жаботинский.

На первый конгресс делегаты из России отправлялись с опа­ской. Пока они ехали еще по территории России, они вели себя так, как будто едут на заграничный курорт и избегали всяких разговоров о конгрессе. Переехав границу, делегаты из России стали знакомиться друг с другом и уже в пути начали обсуждать проблемы, стоявшие в порядке дня конгресса. Когда начались подготовительные работы ко второму конгрессу, русские сиони­сты принимали в них уже активное участие. После первого кон­гресса Лео Моцкин был делегирован в Палестину. Его обстоя­тельный доклад об этой поездке стал одним из центральных пунктов второго конгресса. На конгрессе с большой речью вы­ступил проф. М. Мандельштам. — Нам необходимо создать в Палестине — сказал он — национально-культурный политичес­кий центр, который будет оказывать влияние и на тех евреев во всем мире, которые пока еще равнодушны к судьбе нашего наро­да. Еврейский центр в Палестине укрепит солидарность между всеми частями нашего народа, вызовет к жизни их националь­ное самосознание при сохранении полной лояльности к госу­дарству, в котором они живут. Центр в Палестине будет убежи­щем для каждого еврея в мире, когда для него возникнет в нем потребность.

Герцль позже уточнил эту мысль, сказав, что еврейская Пале­стина будет страной, в которой «каждый еврей сможет посе­литься, когда того захочет, или когда вынужден будет искать там убежища».

На 4-ом конгрессе в Лондоне делегатов из России было свы­ше двухсот. На 5-ом конгрессе возникла «Демократическая Фракция», куда вошли главным образом русские сионисты с Хаимом Вейцманом и Лео Моцкиным во главе и которая стави­ла своей задачей «укрепить демократические основы движения, углубить программу в области национального воспитания и на­циональной культуры». На 5-ом конгрессе, по инициативе Гер­мана Шапиро, литовского еврея, профессора математики Гей­дельбергского университета, был создан Еврейский Националь­ный Фонд, во главе которого, после первой мировой войны до самой своей смерти стоял М.-М. Усышкин. На 5-ом конгрессе проблемы еврейской культуры вызывали серьезные расхожде­ния между ортодоксальным крылом, который представляли раввины Рейнес и Рабинович, и остальными фракциями сио­низма. Эти расхождения приняли бурный характер на Минском съезде сионистов.

Минский Съезд

Съезд состоялся в сентябре 1902 года, тот­час после лондонского сионистского конгресса. На нем присут­ствовали свыше 500 делегатов, представлявших 75000 шекеледателей. Председательствовал д-р Членов. Ахад Гаам и Нахум Соколов читали доклады о проблемах еврейской культуры, вы­звавшие резкие возражения со стороны лидеров Мизрахи, рав­винов Рейнеса и Рабиновича. Съезд разделился на три фрак­ции: прогрессистов (направление Вейцмана и Моцкина), «ней­тралистов» и Мизрахи. Огромным большинством была приня­та примирительная резолюция, признававшая, что в еврействе по вопросу о национальном воспитании существуют два на­правления — традиционное и прогрессивное. Съезд не дал практических результатов, но сыграл значительную роль в про­паганде сионистской идеи в России.

Теодор Герцль в России. Встречи с Плеве и Витте.

Волну протестов и критики вызвала в сионистском движении, как в России, так и за ее пределами, поездка д-ра Герцля в Петербург летом 1903 года — вскоре после Кишиневского погрома — на свидание с Плеве и с Витте. Прямым поводом для поездки по­служил секретный циркуляр министерства внутренних дел от 24 июня 1903 г., предписывавший губернаторам, градоначальни­кам и полицеймейстерам принять строгие меры для борьбы с на­циональным и сионистским движением в русском еврействе, за­прещать собрания, не давать разрешений на съезды, препятство­вать тому, чтобы «магидим» (так дословно сказано в циркуляре) выступали с сионистской пропагандой даже в синагогах, за­крыть все организации в России — от Сибири, Царства Поль­ского, Кавказа до Средней Азии, лишить сионистских деятелей возможности ездить за границу на сионистские конгрессы и съезды, запретить распространение и продажу акций Еврейско­го Колониального Фонда. Если акции Банка будут где-либо об­наружены, они подлежат конфискации. Циркуляр предписывал властям на местах обращать внимание и на еврейские школы и хедера, не утверждать в должностях председателей еврейских общин или казенных раввинов лиц, причастных к сионистскому движению.

Цель циркуляра была очевидна: уничтожить все сионист­ское движение в России. Среди русских сионистских деятелей к секретному циркуляру министерства внутренних дел отнес­лись довольно спокойно. Русские евреи издавна привыкли к такого рода мероприятиям властей и научились противодейст­вовать им и обходить их. Зато Герцль, узнав про циркуляр Пле­ве, усмотрел в