Театр ужасов - Андрей Вячеславович Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И где он?
– Фиг его знает! Бригадир разбирается. Я видел: нагнулся, маску снял, вне игры, привел вроде в чувство… Нормально, жить будет, куды денется, хе… Но это знаешь, шлепок такой был, хе, череп, блин, зазвенел, честное слово, пуля, я те говорю, пуля была, вошла в кость, сам слышал. Ох, не хотел бы я свинца поймать…
Губа… Меня всегда поражало его равнодушие: он любил рассказать о том, как досталось кому-то, кто-то упал и что-то сломал или вывихнул, он сам видел, шел человек шел и вдруг – хрясь и полетел, сорвался в овраг, мать его, чесслово, сам видел, но вытаскивать из оврага бедолагу Губа не полезет, узнавать, чем там все обернулось для Кустаря, Губа не станет – он, не переодеваясь, побежит в Holy Gorby расплескать новость, дернет водки, запьет ее пивом, зажует свою порцию макарон по-флотски, снова тяпнет водки, зальет пивом и заговорит о том, как кому-то досталось прикладом или сапогом…
Выпиваю чай.
– Схожу посмотрю, – сказал я Тобару, – дай два пива с собой, отнесу им…
– Да им чего покрепче…
– У них есть…
В каземате никого не было. Я поставил пиво в холодильник. На полу были влажные следы ног – после смены помылись, переоделись, краски наляпали… и не убрали – убирает всегда последний.
Только сел, закурил, послышались шаги, громкое сопение, голоса…
– Мать-его-чтоб…
– Ну-ну, немного осталось…
Эркки медленно вел Кустаря, бережно придерживая то за локоть, то за талию. Вдвоем на лестнице они не помещались – оба грузные, широкие в плечах. Кустарь вилял, хватался за стены. Идти с запрокинутой головой по темной крутой лестнице было очень неудобно. Зачем они сюда пошли? Кустарь то и дело смотрел вниз, говорил, что ничего не видит, кровь капала на ступеньки, натекла на подбородок и горло. Он делал шаг и на стену заваливался. Эркки его подхватывал.
– Ах-ты-бож-твою-ма, – стонал не своим голосом Кустарь.
– Ну, ну, ступеньки, ступеньки…
Они долго спускались, топали нескладно… громко охали, матерились…
– Ах ты, бедолага… вот так досталось тебе… ну держись, Кустарёк, держись, боец…
Я принял его и помог лечь на нары. Кровь заливала шею…
– Ебени-фени, здравствуй, бабушка!.. – стонал гнусаво Кустарь, устраиваясь на лежаке.
– Ну и шишак! Кажется, сломан нос, – сказал я.
– Запросто!.. Да уж… очень может быть, – говорил Эркки, подавая мне аптечку.
Я нашел ибупрофен, налил воды, дал Кустарю, он выпил, завалился, попросил бинтов или тряпки какой-нибудь, я дал салфетки. Эркки пыхтел и отдувался, отмываясь, сначала снял куртку, резиновый нагрудник, рубаху, помыл руки по локоть, а затем разделся по пояс и намывал шею, грудь, громко фырча, по его пузу текла красная вода.
– Уфф, ну и дела!.. Ох, и голову тоже… – И под кран поставил, капли летели во все стороны. – Ну вот, – сказал он, садясь на стул рядом с лежаком Кустаря, – фу, еле доползли… весь в мыле… – Обтираясь, он пересказывал бой. – Обычная игра, все шло как всегда, и вдруг Кустаря снесло. Слышу громкий хлопок. Думаю, да вы гоните! Это ж что за ружье? Не наше точно…
– Пневматика.
– Глухой мощный хлопок. Какой-нибудь магнум после апгрейда.
– Факт.
Эркки вытерся, натянул свитер и вдруг как рявкнет:
– Ебаный хардбол, смотри! – Вынул из кармана и шмякнул с размаха свинцом о стол: плоская пуля. Показал дыру в маске. – Видал?! Эх, дурень, не вдел пластины…
– К едрене ваши пластины, бригадир, не помогло бы…
– Помогло бы, немного да помогает… Эх ты!..
– Хардбол полюбасу хардбол.
– Он ему всадил в упор. Я в десяти шагах стоял. Смотрю, выскакивает и в упор в харю! – Эркки задыхался, то ли от возмущения, то ли запыхался, а то и все вместе. – Это уже слишком. Это уже… Еле доползли, он был вообще никакой.
– Глубокий нокаут… грогги!
– Лежи теперь, лежи…
– А что вы сюда приползли? Почему не в мастерской? Проще…
– Нет, нет, мы теперь профсоюзную фишку разыграем, – сказал Эркки, и они наперебой заголосили, будто при мне репетируя:
– Да, командная игра. Все видели, что творится в поле.
– Это недопустимо. Надо ставить вопрос ребром.
– Нет, правда, ну сколько можно: то битой, то вот это…
– Я уже вызвал Шпалу… Все ему выскажем… Нужна вся команда…
– Коллектив.
– Надо скорей их поймать… Кто этот щенок, который стреляет в человека вот так? Хардбол! Твою ж мать!
– Штраф ему, а мне премиальные! – крикнул Кустарь и заржал дурным голосом. – Мне премиальные причитаются… да, бригадир?
– Да, да, конечно… О том и речь… Всем казематом надавим, чтоб силу нашу почуял… Где его леший носит? Наруби льда, – сказал он мне и снова взял рацию: – Алё, Шпалик, казематы вызывают Шпалика… Где мой мобильный? Я его наберу… Алло, Шпалик?
Я сказал, что вот только видел его.
– Да? Что ж он… А вот… Прием! Шпалик, ты? Говори! А кто это? Лутя, ты? Где брат? Он мне срочно… Да не отвечает по рации… Ах, у Хозяйки… А, ну, ясно… Слышь, увидишь его, напомни, чтоб в казематы заглянул, тут срочное дело. Кустаря подстрелили… Пулей, блядь, подстрелили! Хардбол! Блядь, я сказал срочно, пока эти раздолбаи не уехали, намылить им загривки по полной! Что за нахуй!.. Бросил, вот сопля! Трубку бросил…
– Он уже знает, – хитро сказал Кустарь, – Шпала-то уже знает, вот и прячется у Хозяйки. Не хочет решать этот вопрос.
– Думаешь?
– Пуф! А ему оно надо? В принципе, рабочая ситуация. Такое ты разруливать должен.
– Я?
– А кто ж…
– Он!
– А по его понятиям – ты.
– Тьфу! – Эркки в сердцах пнул ногой чей-то ботинок.
– Потому собрать всех ты должен, и всем миром его давить… наставлять… сейчас дадим по себе палить, завтра он в положняк это дело введет, еще и рекламку даст: хотите по зомбакам из хардбола шмалять, милости просим. Нет, я, конечно, в последний раз в поле вышел, на хуй все, ухожу лабиринт чинить, до свидания, там все сгнило, мать его, но я уйду – другие пойдут, добровольцы, только свистни по каменоломням и коплям, придут…
– Не, ты гонишь, Кустарь. Никто на хардбол не подпишется.
– Вот увидишь, и за меньше, чем мы получаем…
– Не…
– Да бригадир, с кем ты споришь. Я людей знаю: на органы себя за гроши пускают, а тут – ха, подумаешь, ему в рыло звезданули: тьфу! Полежит с полчаса и снова в поле.
Я отбил большой кусок льда, вынул из ящика и разбил его на мелкие кусочки. Эркки все еще бурчал:
– Повесил трубку, сучонок… А этот, наверное, уродке отлизывает…
– Факт, под юбкой спрятался. Хе-хе-хе!
Эркки снова взял рацию и попробовал вызвать Шпалу, тот не отвечал, он выругался и собрал несколько кусков льда в пакет.
– Накось, – сказал он, вкладывая пакет со льдом в ладонь пострадавшего, – приложи, братуха. Во как тебе досталось… Ну и ну,
![Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков](https://cdn.bibliotekaonline.com/s20/1/9/2/3/5/1/192351.jpg)
