Казнь и козни дочери смерти - Лин Элли

Залы Покоя, но подобная встреча привлекла бы немало внимания. Лучше выйти в вечернее время в сад, глаз и ушей здесь не будет, а растительность и полумрак смогут расположить к себе даже самую молчаливую женщину.

— Я говорила не только про ваш сад, ваша светлость, — робко сказала Сильфида. — Я по достоинству оценила весь Таутен. Даже мне, такому далекому от путешествий человеку, сразу видно, что герцогство процветает, оно однозначно находится под присмотром мудрых и сильных правителей.

Розанна слегка улыбнулась. Таутен считался цветком Итевы, ее садом и главным полем для посевных культур. В то время как столица была местом, куда стекалась роскошь и сильнейшие из народа, Таутен можно была назвать грядкой или скорее императорским огородом. Приятно слышать, что императрица воспринимает эти земли всерьез.

— Благодарю вас за такие добрый слова и благодарю, что приняли приглашение и прибыли на день рождения моего сына.

— Таутен напомнил мне мое королевство, и ваше имя, Розанна, оно тоже напоминает о моем доме. Я люблю цветы, поэтому отказываться от визита совсем не хотела.

Сильфида была родом из давно покоренного королевства, третьего койма — Трэса. Она привлекла императора своей красотой, поэтому уже в восемнадцать стала его первой женой. Розанна слышала истории о Сильфиде, о ее таланте к танцам и пению, о ее любви к живописи и архитектуре. А еще Розанна слышала о ее ненависти к собственным детям, именно по этой причине герцогиня и решилась поговорить с императрицей наедине. Ей хотелось узнать, за что Сильфида ненавидела дочь и сына. Если их следует опасаться, то нужно об этом узнать.

— Ваше Величество, если желаете, я распоряжусь отправить в столицу зачарованные цветы из своего питомника. Они смогут вас радовать круглый год.

— Нет, что вы, в этом нет нужды. Цветы хороши, когда растут на своем месте. Цветы в вазе или горшке не так прелестны, как цветок, выращенный в поле или хотя бы на клумбе.

«Может, она и себя считает цветком?» — промелькнула в голове Розанны мысль, однако она ее приглушила.

— Если передумаете, напишите мне, Ваше Величество. В Таутене выращивают много цветов, а еще здесь имеются очень сильные маги. Мы можем вырастить и привезти во дворец любое растение, даже то, что росло только в теплых краях.

Сильфида еле заметно поморщилась, но тут же кивнула, пряча негодование за улыбкой.

— Спасибо вам, Розанна. Я надеюсь, что дружба между мной и вами будет такой же крепкой, как у наших мужей.

Отношения Аллана Тимея и Рауля Эмедит граничили между дружбой и поддержанием договора. Конечно же, было бы лучше, связывай герцогиню с императрицей что-то большее, нежели дружба. От этого было бы куда больше гарантий. Стертые границы дарят больше возможностей.

— Да, отношения наших мужей особенно крепкие. Настолько, что Его Величество Рауль даже планирует отдать одну из наших дочерей замуж за вашего сына.

Сильфида снова поморщилась, но в этот раз улыбаться не стала. Было видно, ей хотелось что-то сказать, но она не решалась открыться. Розанна продолжила:

— Хотя, если быть откровенной, я считаю, что ни одна из моих дочерей не достойна считаться опорой империи. Феония и Делия не смогут жить ради других, они слишком эгоистичны. Не думаю, что они смогут поддерживать императора, вес короны их ослепит, они могут погубить множество жизней только ради…

— Нет, именно такой человек и нужен! — вырвалось у Сильфиды. Она покраснела и тут же закрыла свои губы рукой.

— Что вы имеете в виду, Ваше Величество?

Сильфида огляделась по сторонам, а после, склонив голову, прошептала:

— Тионарис… Не стоит верить ему. Он чудовище. Это он не достоин ваших дочерей, а не они его. Он проклятое дитя. Я не знаю, как так вышло, что я породила такое на свет, но его кровь осквернена, его нельзя допускать к власти.

С каждым словом голос Сильфиды становился все тише, в конце она подняла голову и посмотрела на герцогиню. В глазах императрицы проглядывал страх, она по-настоящему опасалась. Боялась собственного ребенка, боялась одного факта, что он жив, что он дышит. А ведь это она дала ему жизнь…

— Ваше Величество, вы в порядке? — забеспокоилась герцогиня.

— Простите, я утомилась. Спасибо за прогулку, Розанна, увидимся с вами за завтраком, — Сильфида улыбнулась и быстрым шагом ушла по направлении к выходу.

Розанна провожала ее глазами какое-то время, а после, убедившись, что никого рядом нет, вздохнула, проговорив про себя:

— Ивтеил, долго прятаться будешь?

Помощник вышел из-за кустов с глупой улыбочкой от уха до уха.

— Роза, снова ты меня отыскала!

— Зачем явился? А если бы она тебя здесь заметила?

Ивтеил выпрямился по струнке.

— Уверяю, она не почувствовала моего присутствия, — он скрыл улыбку. — А сообщить хотел, что твой сын и сынок императора вошли в лес ноанов.

— Ты поэтому за мной следовал? Лучше бы придумал, как связаться с лагерем, нам следует им сообщить, что следует и не следует делать рыцарям.

— Не нужно. Твоя младшая дочурка успела все сделать за нас.

Герцогиня холодно усмехнулась.

Сильфида ненавидит своего сына, считая, что он проклят. Смешно. Следует ли и Розанне бояться собственной дочери?

— Что думаешь о Сильфиде? — махнув головой, чтобы отогнать мысли о Делии, поинтересовалась Розанна. — Ты за нами долго следил, говори, что о ней думаешь.

Ивтеил хмурился и кривил лицо какое-то время, потом выдохнул и, протянув своей госпоже руку, повел ее по дорожке.

— Сильфида необычна, думаю, она только с виду безобидная. Как прекрасный, но опасный цветок, и не простая садовая розочка, у которой есть только шипы. Сильфида пропитана ядом, если неправильно с ней обращаться, то и убить может, — Ивтеил боялся, что их все-таки могут подслушивать, поэтому говорил тихо, запутанно, но Розанна все поняла.

— Она дала нам понять, что ее сына следует опасаться, — прошептала она в ответ. — Сильфида опасается его, поэтому просит держаться от Тионариса дальше… От мальчика, который еще даже не прошел ритуала причастности.

— Судьба этого мальчика, как и любого правителя Итевы, пропитана кровью. Что в этого странного?

— Странно, что императрица, которая должна всеми правдами