Автономное плавание - Виктор Устьянцев

Кроме командующего и члена Военного совета на борту лодки находился командир соединения, тоже не обходивший Стрешнева вниманием.

Вышли рано утром. Над бухтой висел густой белесый туман, с мостика не виден был даже нос лодки, и Стрешнев послал туда впередсмотрящего. Голос его доносился глухо:

- Слева десять, полкабельтова, поворотный буй!

- Право руля, курс сорок семь, - скомандовал рулевому Стрешнев, пытаясь разглядеть буй. Но так и не увидел. - Метристы, докладывать дистанцию до южной оконечности мыса!

- Есть! - донеслось снизу.

Лодка ощупью выбиралась из бухты. Когда осталась позади темная полоска берега и лодка вышла в море, туман рассеялся, а вскоре на поверхности моря чешуей заблестели солнечные блики.

Но погода на Севере редко бывает устойчивой. Не успели прийти в точку погружения, как набежал ветер и слева поползли грязные тучи. Лодка валилась с борта на борт.

- Опять загорбатило, - заметил рулевой матрос. Он плохо переносил качку и предпочитал плавать в подводном положении, - Скоро погрузимся, товарищ командир?

- Скоро, - ответил за командира штурман, покачивая секстан. Он спешил, пока небо окончательно не затянуло тучами, измерить склонение солнца.

Вскоре погрузились.

Присутствие большого начальства не столько смущало, сколько стесняло командира лодки. Хотя командующий и старался но вмешиваться в его действия, но уже одного того, что адмирал находился в центральном посту, было вполне достаточно, чтобы в работе моряков появилась торопливость, нервозность. Даже боцман, до этого действовавший вполне уверенно и четко, допустил оплошность: при погружении лодка провалилась на целых четыре метра больше заданной глубины. Правда, командующий в это время был занят разговором с Пашковым. Стрешнев лишь успокаивающе заметил:

- Не торопитесь, боцман.

Тот благодарно кивнул.

Командующий с Пашковым ушли в приборный отсек, и Стрешнев облегченно вздохнул.

Вернувшись в центральный пост, командующий усложнил задачу, дал несколько дополнительных вводных, график похода значительно изменился, и это особенно беспокоило капитана третьего ранга Пашкова.

- Боюсь, как бы самолет-разведчик не прозевал наше всплытие, - говорил Пашков Стрешневу. - У летчика старый график, а мы всплывем значительно позже. Хорошо, если догадается...

- Догадается, - успокаивал Пашкова Стрешнев, хотя и сам был не очень уверен. Он встречался с летчиком незадолго до выхода. Летчик был совсем молоденьким, всего два года назад окончил училище. Но Стрешневу он понравился спокойной рассудительностью, дотошностью, с которой уточнял все детали взаимодействия. А вот теперь и у Стрешнева появилось сомнение.

Командующий, закончив разговор с командиром соединения, подошел к Стрешневу и спросил:

- А, собственно, для чего у вас в графике предусматривается это всплытие? Ведь вы же демаскируете себя, в небе может оказаться и разведчик "противника". Не будете же вы в боевой обстановке всплывать?

Он был прав. Но это всплытие придумал не Стрешнев, а штаб соединения. Там, видимо, исходили из того, что лодка проводит стрельбу впервые, командир новый, и поэтому несколько облегчили задачу. Но ссылаться на штаб Стрешнев счел неуместным.

- Я тоже считаю вполне достаточным лишь подвсплыть на перископную глубину, - доложил он командующему.

- Вот так и действуйте, - согласился тот.

Пашков, слышавший этот разговор, покачал головой и ушел в приборный отсек.

Вскоре штурман доложил:

- Товарищ командир, вышли в точку.

- Есть! Боцман, всплыть под перископ!

На этот раз боцман действовал с ювелирной точностью.

- Поднять выдвижные устройства!

Поисковая антенна локатора плавно вращалась по кругу. Но вот метрист доложил:

- Самолетная станция!

Вскоре Осипенко протянул текст радиограммы. Введя в прибор координаты и элементы движения цели, Стрешнев подал сразу несколько команд.

Наступил самый ответственный и решающий момент. На всех боевых постах шла напряженная, молчаливая работа. Теперь особенно отчетливо было слышно пощелкивание приборов на контрольном пульте электронной схемы. В узкую прорезь одна за другой выскакивали черные колонки цифр. Их таинственный смысл был понятен только посвященным людям, но даже самый посвященный человек не успел бы их осмыслить - с такой быстротой они менялись. Сейчас работала автоматика, и все надежды были на нее. Откажи любая лампа в этом калейдоскопе огней на панели, сгори сопротивление, ошибись приборист - и все полетит.

Не спуская глаз с панели, Стрешнев успевал все-таки каким-то боковым зрением следить за работой моряков у приборов и механизмов, за всем, что происходит в центральном посту. Командующий тоже следил за приборами, по выражение лица у него было непроницаемое. У члена Военного совета, вместе с Комаровым вернувшегося в центральный пост перед самой атакой, лицо было тоже непроницаемым. Но глаза под густыми темными бровями жили на этом лице своей обособленной жизнью: перебегая с одного предмета на другой, с одного человека на другого, они замечают все - и то выражают внимание и любопытство, то становятся строгими, то улыбаются одобрительно.

Выражение лица Комарова мрачное, вероятно, он за что-то получил нагоняй от Голубева.

Капитан-лейтенант Горбатенко склонился над автопрокладчиком. Этот углублен в свое дело и не замечает происходящего вокруг. Действует он спокойно, уверенно и так буднично, словно лодка не собирается в ракетную атаку, а стоит на базе.

И боцман обрел спокойствие, только выражение лица у него торжественное, соответствующее моменту...

А на квадратном пульте перемигиваются лампочки, над самым ухом Стрешнева пощелкивают приборы, гудят сельсины.

Вот приборы выработали все данные для стрельбы, и Стрешнев откидывает колпачок над кнопкой с надписью "Пуск". Успевает отметить, что пальцы дрожат, внутренне собирается и успокаивает эту дрожь. Все это занимает какое-то мгновение, палец уже спокойно лежит на кнопке, и Стрешнев вдавливает ее до отказа.

Лодка сильно вздрагивает. С ревом вырывается из лодки ракета.

- Полный вперед! Курс сто двадцать.

Потом он еще несколько раз меняет курс, зигзагами уходя от места старта. Истекает время полета ракеты, самолет должен сообщить результаты стрельбы.

Радист включает трансляционную сеть, и в отсеках отчетливо слышен скрип радиопомех. Но вот сквозь них прорывается ликующий голос летчика:

- Вижу прямое попадание!

11

Свадьбу справляли в базовой столовой, в офицерской кают-компании.

Еще утром на совещании офицеров базы командующий зачитал приказ министра обороны о досрочном присвоении капитану третьего ранга Стрешневу воинского звания "капитан второго ранга" и приказ главнокомандующего Военно-Морским Флотом о присвоении очередного звания "капитан третьего ранга" Дубровскому.