За крокодилами Севера - Анатолий Онегов

Ни сиговая блесна, ни моя окуневая блесенка успеха мне пока не принесли, а вот мормышка с насаженном на крючке мотылем окунька размером с вилку все-таки сманила. Затем второго, третьего… И все.

Сверлю новую лунку неподалеку, снова отправляю туда по очереди свои блесны и снова только на мормышку вылавливаю окунька — одного единственного. В третьей лунке не отзывается на мои предложения никто.

Я оставлю удочки и подхожу к Роману. Роман сматывает свою снасть — у него в активе тоже всего тройка небольших окуньков. Обещанный вечерний клев его подвел. Он уходит домой, а мы еще остаемся. Добываем еще пяток окуней. И все.

Над головой все тоже низкое, тяжелое небо и время от времени из этой сплошной хмари на нас опускается то сырой снег, то дождь со снегом.

Домой бредем долго по размешанному нашими же ногами снегу. А утром снова на лед, снова под тяжелую, сырую хмарь, идущую и идущую на нас с запада. И снова на вчерашние места, которые указал нам Роман.

Нахожу свои вчерашние лунки, очищаю от снежной каши и принимаюсь сначала за блесны, а затем за мормышку. У лунок сегодня мы с утра пораньше — может быть, в это время покажется нам достоянная водоема рыба. Белая сиговая блесна с кончиком червя на крючке ныряет в лунку. Вот она на дне. Поднимаю блесну со дна коротким рывком. Блесна ныряет в сторону и снова ложится на дно. Чуть-чуть постукиваю блесной по дну, затем немного приподнимаю ее и оставляю на какое-то время вот так, подвешенной над самым дном. Потом чуть-чуть покачиваю кончиком удилища — и тут же удар… Подсечка — никого. Проверяю насадку — хвост червя сорван. Все повторяется сначала: снова удар по блесне и опять никого, и снова сорван хвостик червя.

Опускаю в лунку блесну поменьше и тоже с хвостиком червя. И все повторяется точь-в-точь как с белой сиговой блесной: удар — и только сорванный хвост червя.

Убираю и эту блесну и опускаю ко дну свою верную мормышку, капельку с хвостиком. И тут же удар. Подсечка и преступник на крючке…Окунек небольшой — как говорят тут, со столовую ложку, — а это чуть побольше, чем «с вилку». Бывают окуни и еще побольше — «с ножик». Но мои нынешние трофеи до размера столового ножа пока все-таки не дотягивают.

Мормышка опять на дне. Опять постукиваю ею по дну, чуть-чуть приподнимаю, покачиваю — и снова окунек «с ложку».. Пытаюсь предложить окуневую блесенку — никакого результата, только сорванный с крючка червь. На мормышку достаю из лунки еще несколько окуньков. И все. Лунка затихает. Обращаюсь к другим лункам, насверленным вчера. Достаю из них по одному окуньку. И эти лунки отказываются от дальнейших переговоров. Возвращаюсь к самой первой. И ничего.

Сверлю в стороне новые лунки, сверлю через равные расстояния друг от друга, чтобы уловить возможное изменение глубины. Но глубина везде одинаковая — дно вроде бы совсем плоское, как обеденный стол. В конце концов общими усилиями добываем рыбу для хорошей ухи и на пару сковородок и решаем вернуться к своей «ямке». На «ямке» терпеливо ждем поклевок, но их все нет и нет. Видимо, по такой неблагоприятной погоде плохо не только человеку, но и рыбам. В конце концов вылавливаем несколько ершиков и под дождем, сменившим уверенно недавний сырой снег, бредем к берегу.

За день снег под дождем еще больше набух — по обеим сторонам нашей дороги все шире и шире расходятся темные пятна и полосы совсем раскисшего снега, и мы после той ледяной каши, которую пришлось месить с утра нашим бахилам, с удовольствием бредет по этим раскисшим снегам, как по речной отмели, не поднимая ног из воды.

Третий день нашего свидания с озером начинается тишиной, хотя и серой, хотя и неуютной, но все-таки тишиной. Нет снега, нет дождя, а на дороге через деревню под нашими бахилами чуть-чуть похрустывают корочки ночного ледка. Значит, тепла ночью не было — значит, холодок все-таки чуть-чуть прихватывал. А это уже надежда…

Дорога к озеру через лес тоже немного подсохла, идти легко, а вот на озере новое испытание. Ночному морозцу все-таки хватило сил, чтобы стянуть ледяной коркой вчерашнюю нашу дорогу к «ямке», и теперь этот ледок приходится проламывать и проламывать, высоко поднимая из ледяной каши бахилы.

До «ямки» добираемся, как говорят, почти упревшими. Оставляю здесь свою супругу, а сам все-таки ухожу к камням.

Камни хорошо видны издали. По лету они скрыты водой, но сейчас, когда вода ушла, а камни, что увенчивают собой гребень нашей ближней луды, проломили собой осевший лед и теперь точно указывают то место, где меня может ждать встреча с хариусами.

Хариусы — здесь особый разговор. Для меня это рыба-мечта, хотя и лавливал я ее и на Алтае, и по Архангельским и Карельским речкам, но с хариусом Онежского озера моя встреча все еще впереди.

Нет, я уже видел эту рыбу-сказку и по лету в протоках между островами, где в тихие парные вечера бил хариус какую-то мошкару. Видел я хариусов, выловленных в самом конце августа, как раз возле этих самых камней-луды. Тогда эту рыбу ловили мои знакомые на спиннинг и катюшу (водяной змей) — это был крупный, тяжелый хариус. Да и сам я и прошлой, и позапрошлой весной нет-нет да и находил здесь, возле камней-луды, этих быстрых, таинственных для меня рыб.

Но что-то еще не давало мне сказать самому себе: хариус — это тоже моя рыба. И я все еще мечтал попасть как-нибудь по лету на знаменитые Заячьи острова и побыть там, где обычно и жирует летний хариус, хоть денька три-четыре. Но мечту эту пока не удается осуществить, и я по-прежнему довольствуюсь здесь, на Онежском озере, лишь поиском хариусов по весеннему льду.

Местные рыбаки уговаривают меня всякий раз прибыть сюда за хариусом как раз на самый последний лед, когда река уже поднимает свой ледяной панцирь. Вот тогда, мол, хариус и появляется перед устьем реки целыми отрядами и ждет, когда в реку можно будет войти, чтобы где-то там, возле речных порогов, устроить свои весенние игрища и оставить после них надежду будущим рыбам-хариусам. А сейчас, мол, считай, хариуса у нас и нет. Хотя, мол, можно поискать по каменным мысам у самого берега. Воды подо льдом там всего с полметра, но хариус туда приходит. Другой раз, мол, просверлишь лунку — только сверлить надо осторожно, чтобы не попасть коловоротом на камень — посмотришь вниз и увидишь этих рыбок тут же, у самой лунки.

В прошлом году такие каменистые мысы я обследовал, все время переживая за ножи своего шведского коловорота, осторожно сверлил лунки, а затем, дав лунке успокоиться, заглядывал в воду. И действительно, видел там, почти у самой лунки, небольших рыбок. Они исправно кидались к моей мормышке и доставленные на свет божий оказывались, и вправду, хариусами — только хариусами-малолетками. Ловить таких рыбок-малышей я считал для себя преступлением и скоро оставил каменистые мысы по берегу и вернулся вот сюда, к камням луды, на глубину. Правда самая большая глубина возле луды была не более пяти метров, но была и вселяла надежду, что по этому подводному скату от камней на глубину могут путешествовать и охотничьи отряды неплохих окуней.