За крокодилами Севера - Анатолий Онегов

Капюшоны на головы, спины к дождю. Если что и вымокнет, так это холстики-сидения наших складных стульчиков, если покинуть их и под дождем направиться к другой лунке. Но наши стульчики и так почти утонули в ледяной каше-трясине по самые сидения. Рядом с лункой и стульчиком рюкзак. Он не настолько тяжел, чтобы опуститься в кашу-болото. Дождь ему не страшен — материя рюкзака не промокает. Сверху на рюкзаке разложена и вся моя снасть: удочки с блеснами и мормышками, здесь и багорик. Все вроде на месте, под рукой, но согласитесь со мной, стараться выманить мормышкой с глубины окунька под дождем и сумрачным от тяжелой непогоды небом — не самое интересное занятие.

Но дождь, видимо, пожалел нас, чуть приутих, а там и ушел куда-то далеко, на восток, где еще не так давно показалось над лесом утреннее солнце. А вот тяжелая хмарь неба осталась: низкие бесформенные тучи-облака неслись и неслись над нами. Но все равно стало чуть полегче — без снега и дождя даль стала просматриваться и в этой дали я угадал фигурку рыбака, который, шел, видимо, к нам.

Рыбак приближался к нам со стороны плеса. С утра он промышлял, видимо, где-то там, подальше от берега, а теперь возвращался домой. Рыбак уже совсем близко, и я узнаю нашего соседа Романа. Роман, молодой человек лет двадцати, промышляет здесь по льду и по открытой воде Онего чуть ли не с самого рождения. У Романа на плече коловорот, а в левой руке тяжело отвисающий вниз большой пластиковый пакет.

В пакете была рыба. Да еще какая! Два отличных сига и пяток тяжелых окуней, не считая прочей всякой мелочи. Роман промышлял с раннего утра и все пойманное пришлось как раз на то время, когда тяжелая сырая хмарь, пришедшая с запада, еще не успела закрыть собой утреннее солнце. Это был последний дар рыбаку от той Весны Света, которая в этот раз поторопилась на Онежское озеро и к которой мы, видимо, опоздали.

Роман поведал нам, что все предыдущие дни, когда у него было свободное время, он был на льду и всегда возвращался домой с очень приличными окунями и сигами. Крупные окуни, явившиеся на наше плесо из зимних глубин, верно брали и у дна, и в полводы, и поднимались за блесной к самой лунке. И так всю первую половину марта. Сегодня Роман ловил рыбу вон там, напротив лесного мыса. Дальше не пошел — дорога через кислый снег тяжелая. А вот рыбаки, прибывшие сюда на выходные дни аж из Кондопоги, уходили совсем далеко и всегда приносили по шарабану окуней.

Для непосвященных поясню, что шарабан — это, видимо, изобретение карельских рыбаков-зимников. Шарабан — это легкая коробка-ящик, сработанная из фанеры и сработанная так, чтобы шарабан удобно прилегал к спине и чтобы на него можно было усесться возле лунки. Шарабан, как заплечник, носят за спиной на лямках. В шарабане два отделения: поменьше для снасти, побольше для рыбы. Шарабан в зависимости от размера может вместить до пуда, а то и более рыбы. С таким заплечником ходят за рыбой и по лету на дальние озера, и за грибами, и за ягодами.

Что еще замечательного в этом шарабане?.. Отверстие в крышке, прикрывающей шарабан сверху. Закончишь ловить рыбу на этой лунке, соберешься сменить место, разбирать удочки тут не надо. Опустишь их в шарабан так, чтобы кончики удочек торчали вверх из отверстия в крышке. И удочкам ничего не грозит и готовы они всегда для работы.

Роман, постояв немного рядом с нами, просверлил неподалеку себе лунку, подергал с полчаса удочкой, оснащенной одновременно и блесной и мормышкой, и предложил нам отправиться все-таки туда, где утром встретила его удача: мол, сейчас как раз время для вечернего клева.

Роман идет впереди, стараясь попадать резиновым сапогом в свои прежние следы. У нас на ногах тяжелые бахилы, побольше резинового сапога, да и шаг при такой обуви волей- неволей пошире, так что точно в следы, которые оставляет нам за собой наш проводник в кислом снегу, мы не всегда попадаем. Пробуя сам проложить себе дорогу рядом с тропой Романа. Плотная корка снега, еще не напитавшегося до конца водой, вроде бы держит меня. Шаг, еще шаг — и глубоко проваливаюсь. Снова два-три осторожных шага по вчерашним сугробам и снова проваливаюсь чуть ли не по колено. Оставляю это занятие, возвращаюсь на прежнюю тропу, опять спотыкаюсь о плотную корку снега, проломанную до меня Романом, когда его шаг оказывается короче моего, и выглядываю по сторонам: не покажется ли на нашем пути пятно или полоска уже совсем темного снега. Такой снег весь напитан водой, плотная корка, прикрывавшая его только вчера, разбухла, разошлась и теперь по такому потемневшему снегу можно идти, как по речной отмели, не поднимая ног из воды. Но желанные темные пятна и полосы на льду нам почти не встречаются.

Наконец Роман добирается до своих лунок. Их две — они рядом. Роман обычно так и ловит по весеннему льду — из двух лунок: в одну опускает груз поплавочной удочки — впереди груза крючок с червем, а в другую лунку уходит снасть с блесной.

Блесна у нашего проводника замечательная. Узкая и длинная — пожалуй, больше пятнадцати сантиметров в длину. Блесна двухцветная: сверху белая, снизу желтая. Оснащена одним единственным тройником. И тройник совсем небольшой для такой длинной блесны. Но зато как раз по зубам нашему сигу.

Блесна эта досталась Роману в качестве трофея. И преподнесла нашему рыбаку этот подарок щука, попавшаяся в его сеть. Тройник блесны прочно засел в пасти у хищницы, а сама блесна свисала из пасти сбоку и, видимо, не очень мешала незадачливой рыбине жить-охотиться. По крайней мере, по словам поймавшего ее рыбака, щука была тяжелой, упитанной, никак не похожей на голодающего дистрофика.

К нижнему концу блесны у Романа был привязан поводок длиной сантиметров в сорок со «светящейся» мормышкой. Мормышка была достаточно крупная, не очень красивая. Казалось, что соблазнить ею рыбу не так просто, но самая разная рыба этой мормышкой все-таки интересовалась, и Роман объяснял этот интерес прежде всего тем, что мормышка была покрыта каким-то светящимся составом. По крайней мере, на эту мормышку неплохой окунек попадался даже тогда, когда у меня с моей гармоничной снастью дела шли не очень хорошо.

Я просверлил лунку в стороне от нашего проводника и разложил на рюкзаке свою снасть, готовую к бою. Прежде всего в лунку нырнет узенькая белая блесенка, рассчитанная по моим представлениям именно на сига. Блесна поиграет, поиграет, и если ее никто не заметит, то вернется обратно и вместо нее уйдет вниз небольшая окуневая блесенка, которую я очень люблю и на которую лавливал в прошлом самую разную рыбу: и окуней, и лещей, и налимов, и даже корюшку-корюху. Ну, а если и тут никак не откликнется озеро, то тогда вместо блесны попробую предложить для проведения переговоров с обитателями наших вод небольшую мормышку, капельку с хвостиком, мормышку вольфрамовую, темно-бронзового цвета.