Опасная граница: Повести - Франтишек Фрида

— Если бы все были на месте... — заговорил опять Пашек. Он посмотрел вокруг и увидел нахмуренные лица.

— Я никак не пойму, для чего мы торчали тут с мая. Только для того, чтобы вот сейчас сдаться этим негодяям? — спросил вдруг Вагнер. — Вы верите, что они позволят нам уйти? Кто может гарантировать, что с нами ничего не случится, что нас не угонят в какой-нибудь концлагерь в Германии? Если хотите, сдавайтесь, а я ухожу. До укреплений всего километров пятнадцать. Скоро начнет темнеть, так что догнать меня им не удастся.

— Я с тобой! — отозвался другой боец.

— Об отходе у нас еще будет время поговорить. Сейчас главное — решить вопрос, будем мы защищаться или нет, — сказал Пашек. — Один патруль у нас на границе, четверо в Вальдеке, у моста, наши немцы сбежали...

— Если будем отступать, то четверых из Вальдека надо взять с собой, — напомнил Марван.

— А как быть с мостом? — спросил Пашек. — Взорвать?

— Ясное дело, в случае отхода придется взорвать.

— Ладно, — согласился начальник лагеря.

Решение было принято, но облегчения он не почувствовал. Он не любил, когда что-то разрушали, однако Марван прав: в случае отступления мост придется уничтожить.

— А тот боец, который пошел вниз за сигаретами, вернулся?

— Я уже давно здесь! — отозвался из окопа коренастый парень.

— Значит, в наиболее опасном положении сейчас находится патруль на границе.

— Как только они услышат выстрелы, сразу вернутся. И если ударят по орднерам с другой стороны...

— Двое против пятидесяти? — засомневался Пашек.

Драгоценные минуты истекали. Все понимали, что разумнее было бы отойти, но как быть с товарищами, которые несут службу вне лагеря и ничего не знают о происходящем? Конечно, если оказать сопротивление, они услышат стрельбу и поймут, что произошел вооруженный конфликт, а куда отходить — всем хорошо известно. Отряды местной охраны должны были, ведя сдерживающие бои на широком фронте, организованно отходить на линию укреплений.

Серая пелена облаков опустилась еще ниже и уже касалась вершины Юттельберга. Главари в шинелях песочного цвета, наклонившись друг к другу, о чем-то совещались. Пять минут прошло. Что же они предпримут?

— В случае сильного натиска противника будем отступать по намеченному пути, — объявил Пашек. — А так как перед нами во много раз превосходящие нас силы...

— Да мы же еще ни разу не выстрелили! — гневно воскликнул один из бойцов. — Неизвестно, как они себя поведут.

— Конечно! — поддержал его Вагнер. — Если увидим, что удержаться не сможем, тогда и будем отходить к укреплениям.

Порыв холодного ветра взволновал кроны деревьев и прошелся по кустам. Сверху посыпались тяжелые капли. От пожелтевшей притоптанной травы и земли исходил запах тления.

— Значит, повоюем! — весело бросил пулеметчик, — Увидите, как они побегут! — Он любил свое оружие и был бы огорчен, если бы стрелять не пришлось. В окопе он чувствовал себя в безопасности.

У Пашека забилось сердце. Он рывком расстегнул воротник формы и глубоко вздохнул. Он понял, что решение принято: отряд отступит, только если вынудит обстановка. Он посмотрел на бойцов и подумал, что кто-то из них действительно отойдет, а кто-то останется здесь навсегда. Кто же из ребят вытащит в этой лотерее плохой номер?

— А может, лучше сразу, без шума... — предложил он вяло.

Пашек опять ощутил тревогу. Это был не обычный страх, а, скорее, предчувствие чего-то ужасного. Пять минут давно прошли, он это точно знал и все-таки продолжал стоять возле окопа, нерешительный и подавленный. В эти минуты мужество покинуло его.

Около Вальдека загрохотали выстрелы. Эхо в недалеком лесу слило их в единый гул.

— Они напали на часовых у моста! — крикнул кто-то.

На минуту воцарилась тишина. У Вальдека уже шел бой. Там сражались четверо ребят — Биттнер, Маковец, Пивонька и Юречка.

— Ребята, сейчас придет наш черед, — сказал пулеметчик и стал готовить обоймы.

Некоторые бойцы вылезли из окопов и смотрели в сторону Вальдека. Если бы внизу не было орднеров, они бы сразу побежали на помощь товарищам. Еще через минуту с той стороны донеслись разрывы гранат, потом над верхушками деревьев показался черный дым. Теперь винтовочные выстрелы чередовались с автоматными очередями.

— Все по местам! — приказал Пашек, и почти в ту же секунду внизу застрочили автоматы.

Двое в песочном, приходившие в качестве парламентеров, отбросили шинели, под которыми у них было спрятано оружие, и открыли огонь по лагерю. Орднеры развернулись в цепь и стали медленно подниматься вверх.

Дождь пуль осыпал лесок. Пашек бросился на землю. Он слышал, как пуля ударила в ближайшее дерево. Удар показался ему таким зловещим, что он машинально зарылся в опавшую листву. Марван отскочил за толстый ствол бука. Они должны остановить эту цепь. Остановить любой ценой. Если орднеры ворвутся в лагерь, им плохо придется. Пашек вытащил из кармана гранату и, выдернув чеку, метнул ее в атакующих. Взрыв не задел никого, но немцы залегли и перестали стрелять.

— Ты почему не стреляешь? — заорал Марван на пулеметчика, который лежал в окопе не двигаясь.

Марван спрыгнул в окоп, схватил пулеметчика за плечо и повернул к себе. Тот был мертв. Пуля попала ему в рот.

Орднеры снова начали стрелять. Марван оттащил в сторону убитого пулеметчика, сам лег за пулемет, прицелился и нажал на спусковой крючок. Он давно не стрелял из пулемета, поэтому при первой длинной очереди тот даже подпрыгнул у него в руках, так что пришлось крепко прижать его к плечу и к земле. Теперь Марван вел прицельный огонь короткими очередями. Он видел, как генлейновцы беспорядочно побежали. Некоторые даже бросали свои винтовки. На коричневой распаханной земле остались лежать двое.

Пулеметные очереди обратили в бегство и вторую группу, вышедшую из-за амбаров. Парламентеры уже достигли первых домов — бегать они умели. Он послал им вдогонку очередь, затем выбросил пустой магазин, вставил другой и дал несколько очередей по амбарам. Марван стрелял и стрелял, пока не кончились патроны в магазине. Сквозь его сжатые зубы то и дело вырывались ругательства. Он проклинал весь мир, эту свору, скрывавшуюся теперь за домами. Наконец до него дошло, что он напрасно расходует патроны.

— Пашек, где вы? — обернулся он.

— Здесь! — отозвался старший вахмистр, вылезая из кустов.

— Проверьте ребят. Кого-то из них ранило. Я слышал крик.

Бойцы, которые при первых выстрелах бросились на землю, теперь вставали и спешили на свои места.

— Кто ранен? — спросил Пашек.

— Я, — откликнулся Вагнер, из рукава у него капала кровь. — Но это пустяки, простая царапина. Сейчас ребята перевяжут.

— Бартак и Голас... — начал кто-то и умолк, будто боясь докончить.

— Что с ними? — побледнел Пашек и побежал туда, где лежали убитые.

Голасу пуля попала в спину, а вахмистр Бартак был убит выстрелом в голову. Пашек прикрыл его изуродованное лицо каской, валявшейся неподалеку.

— Что вы на меня так таращитесь? — заорал он на окруживших его бойцов. — Я, что ли, в этом виноват? Я сразу хотел отступить!

Бойцы молча разошлись по своим окопам. Марван начал обстреливать деревню, бил по черепице на крышах домиков, по стеклам окон. То тут, то там грохотали в ответ винтовочные выстрелы, но пули пролетали слишком высоко, сбивали лишь веточки с деревьев.

К Марвану подбежал Пашек. По лицу его текли капли пота, хотя в лесочке гулял холодный ветер.

— Ну, как дела? — спросил он, запыхавшись.

— Плохо! — ответил Марван. Он сменил магазин у пулемета, а пустой положил на ящик с патронами. Сколько еще таких магазинов он сможет расстрелять? Пока светло, он сумеет удержать орднеров на соответствующем расстоянии, но как только стемнеет...

— Смотрите, они пытаются окружить нас! Если этот взвод справа дойдет до березок, нам придется туго. Днем они вряд ли приблизятся, у них недостаточно мужества, чтобы атаковать, но ночью преимущество будет на их стороне.

— Вы правы, — согласился Пашек.

К холму двигалась следующая группа орднеров. Они шли по глубокой ложбине, так что он видел только их головы в касках.

— Какие у нас потери? — спросил Марван.

— Трое убитых, и Вагнера немного зацепило.

— Проклятие! — выругался Марван.

— Надо отходить, — сказал Пашек, — у нас нет никаких шансов.

— Хорошо, — согласился Марван.

Он завернул оставшиеся магазины в брезент, перекинул сверток через плечо, взял пулемет и выбрался из окопа.

— Отходим! — крикнул Пашек защитникам лагеря и полез в палатку за своим рюкзаком.

Бойцы неохотно оставляли окопы и медленно собирали рюкзаки, размышляя, что взять с собой, а что оставить,

— Быстрей! Быстрей! — подгонял их Марван.

Для него самого все было просто. Он высыпал из рюкзака свои личные вещи и набросал в него магазины. Карманы он набил гранатами. Ему не было жаль вещей. Жалел он только убитых ребят, которые уже никогда не вернутся домой. Они, собственно, были сами виноваты в своей гибели: не надо было так неосторожно вылезать из окопов и устраивать собрание. Но в этом была и вина Пашека, который как командир обязан был лично проследить, чтобы все оставались на своих местах. Однако времени для долгих размышлений не было. Марван забросил рюкзак за спину, карабин повесил на левое плечо, а в правую руку взял пулемет. Осмотрел лагерь. Бойцы тоже были готовы к отходу. Пашек пошел еще раз взглянуть на убитых. Он как будто не верил, что они действительно мертвы. Из деревни все еще доносились отдельные выстрелы орднеров, сбитые пулями веточки падали на землю.