Когда наступает ночь - Карина Шнелль

показалось, что он отпрянет, но он позволил себя обнять и положил голову мне на ключицу. Я учуяла знакомый аромат, зарылась носом в его мягкие локоны и оперлась подбородком на его голову.

– Ты ни в чем не виноват. Не кори себя. То, что ты там был, когда это случилось, не значит, что это не произошло бы без тебя. Ты же знаешь, какое у него слабое сердце.

Он задрожал у меня на груди, словно от холода. Я обняла его второй рукой и держала так крепко, как только могла. Мы долго сидели так, и я обнимала самого сильного и самоотверженного человека из всех, кого знала. Такого горя он не заслужил. Он заслуживал гораздо больше, чем себе позволял.

В это мгновение я поняла, что пожертвовала бы собой, чтобы защитить Уилла. Я на все готова ради него. Хоть он никогда от меня этого не требовал. Тогда я не была готова любить его целиком и полностью, отдать ему в руки свое израненное сердце. Но теперь я готова.

Когда утром врачи наконец объявили, что опасность миновала, Уилл шумно выдохнул с огромным облегчением. Вместе с мамой и сестрой они поднялись, чтобы идти к папе, который отходил от операции в отделении интенсивной терапии. Уилл на секунду остановился и взглянул на меня.

– Не хочешь… пойти с нами?

– Ты же слышал врача, – ответила я. – Можно только членам семьи.

Уилл нахмурился, словно я ляпнула какую-то глупость.

– Но ты и есть член семьи, – возразил он.

Мне показалось, что сердце сейчас лопнет. Для переполнявших меня эмоций просто не осталось места. Я вложила в улыбку всю свою любовь к Уиллу.

– Иди. Я подожду тебя здесь.

Пока Уилл с семьей были у отца, приехали остальные. Сначала Джек и Марли, потом Элли и Фиона и, наконец, Блейк и Рейчел. У меня в голове было слишком много забот, чтобы размышлять о том, что Блейк и Рейчел делали вместе в столь поздний – или ранний – час, но я решила запомнить эту информацию на будущее. Все возбужденно гудели вокруг меня, словно пчелиный улей, задавали тысячу вопросов. Я постаралась их успокоить и заверить в том, что, по словам врача, с папой Уилла все будет хорошо.

– Как так вышло, что ты приехала раньше нас? – спросил Джек. – Мы с Марли выехали сразу, как узнали.

– Уилл позвонил мне еще из машины «Скорой помощи», – ответила я, и у меня запылали щеки. – Я приехала сразу.

Губы Джека растянулись в мудрой улыбке.

– Значит, он наконец-то понял, – произнес он с гордостью.

– Что?

– Ах, это он сам тебе расскажет, – Джек подмигнул и крепко меня обнял.

37. Уилл

Последние несколько часов были одним сплошным кошмаром. Желтоватые стены и резкий запах дезинфицирующего средства воскресили в памяти ужасные воспоминания о прошлых визитах в эту больницу. Когда у папы случился первый инфаркт. Когда Блейка доставили сюда после спортивной травмы.

От долгих волнительных часов в зале ожидания я так устал, что едва не засыпал на ходу. Но каждый раз, когда я ненадолго закрывал глаза, я видел его перед собой. Пунцовое лицо. Выпученные глаза. Падение со стула.

Врач сказал, что именно благодаря нашим с Эмми оперативным действиям папу успели доставить на экстренное шунтирование и спасти. Но мне от этого было не легче. Я чувствовал себя так, словно меня проглотил огромный монстр, наполовину пережевал, а потом выплюнул. Тревога за папу тяжким грузом лежала у меня на плечах, хоть операция прошла успешно, и врачи уверяли, что опасность миновала.

Мне непременно хотелось увидеть улучшение состояния папы своими глазами, но хотя мы уже стояли перед его палатой в отделении интенсивной терапии, внутрь нас не пускали. Он был слишком слаб и еще отходил от сложного оперативного вмешательства.

Молодая врач рассказывала маме и Эмилии о центрах реабилитации и процессе восстановления, но я слушал краем уха. Я решил вникнуть в это после того, как удостоверюсь, что с отцом все в порядке. Лишь после того, как я взгляну ему в глаза и скажу, что невероятно сожалею. Только после того, как он меня простит.

У меня сжало горло, голые стены поплыли перед глазами.

– Мне надо подышать, – пробормотал я и, опираясь на стену, побрел к выходу.

– Уилл, что с тобой? – обеспокоенно крикнула мама вслед, но я лишь махнул рукой. Мне срочно нужно было выбраться отсюда. Прочь от пищащих аппаратов, от проводов, трубок и запаха смерти.

Но тут из палаты папы прямо мне навстречу вышел лечащий врач.

– Уильям Фишер-младший?

Я взглянул на него удивленно.

– Э-э-э, да?..

– Ваш отец спрашивал о вас. Можете зайти к нему.

– Я?! – должно быть, тут какая-то ошибка.

– Да, сначала он хочет увидеться именно с вами. Но говорите, пожалуйста, тише и не расстраивайте его. Он еще слишком слаб.

Я нервно сглотнул ком в горле. Действительно ли это хорошая идея – говорить с папой один на один? После всего, что произошло этим вечером? Я медленно повернулся к маме и Эмми и бросил на них недоумевающий взгляд. Обе подбадривающе кивнули.

– Иди! Потом расскажешь нам, как у него дела, – Эмми подтолкнула меня к двери.

Дрожащей рукой я схватился за ледяную дверную ручку. Затем облизал пересохшие губы, глубоко вздохнул и вошел.

Палату освещали лишь слабо мигавшие мониторы вокруг кровати отца. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к тусклому свету. Приборы безостановочно пищали. Осторожными шагами я приблизился к больничной койке.

Папа выглядел таким маленьким и беспомощным, что я с трудом его узнал. Из папы торчало много трубок, лицо было бледным, щеки впали, он прикрыл глаза. От пылающей ярости не осталось и следа. Он был таким же хрупким, каким я чувствовал себя большую часть жизни. Мне нужно было быть сильным ради него.

– Пап? – Я аккуратно положил руку на кровать в нескольких сантиметрах от его ладони.

Его веки дрогнули. Сначала темные глаза ищуще прошлись по палате, потом он взглянул прямо на меня.

– Мой мальчик, – он тяжело дышал.

– Как ты себя чувствуешь? Тебе что-нибудь нужно? Принести воды? Я так сожалею, – слова нервно сорвались с губ. Все лучше, чем гнетущая тишина, нарушаемая лишь монотонными звуками аппаратов.

– Нет. Ни о чем не жалей. Ты ни в чем не виноват, – он с трудом откашлялся. – Я очень устал, Уилл. Я просто хотел… Хотел с тобой поговорить.

Его слова так сильно меня удивили, что сердце еще сильнее начало стучать в груди. Он казался бледной тенью некогда сурового человека. Сейчас