Улыбнись мне, Артур Эдинброг - Антонина Крейн

— М-м-м-м! — мычал он. — М-м-м-м!

Стражник в ответ лишь больно ткнул Эдинбро-га под рёбра.

— М-м-м-м!!! — продолжал бесноваться Артур.

Я покосилась на него. Глаза студента сверкали… но даже не гневом, а паникой. Взгляд был направлен на бутылочку в руках Аманды.

Девушка уже склонилась над драконом и собиралась влить в него противоядие. Одной рукой она страстно стиснула рубашку Ойгонхарта, пытаясь зафиксировать его судороги (врачи бы сказали, что таким образом это делать совершенно бесполезно, но Аманду ракурс интересовал гораздо больше практической пользы).

И вдруг я увидела, что под пальцами девицы чуть серебрится одна из прозрачных ниточек Артурова брошенного заклинания.

Точно.

Он ведь не закончил плетение.

Меня тотчас будто ледяной водой окатили. В перепуганном мозгу возникли картинки из всех учебников по зельеварению, которые я прочитала, готовясь к экзамену. И хотя я думала, что, как в университете, сдала и забыла, кое-что, по ходу, всё-таки сохранилось в памяти.

И теперь выскочило на свет, как чёртик из табакерки.

«Хторисцин — мощный яд, вызывающий такие-то и такие эффекты. бла-бла. смертельный. Антицин — противоядие, нейтрализует хторисцин в течение получаса. бла-бла. Важно: несовместим с другими противоядиями и любыми лечебными заклинаниями. Вызывает у пациента приступы неконтролируемой ярости, бешенство и полную дезориентацию».

Я сглотнула.

Дезориентированный и разъярённый дракон посреди кампуса — это плохо. А учитывая, что вокруг столько зеркального телевидения… А внезапное падение зеркальной сети прорвёт ткань бытия…

Меня прошибло холодным потом.

— М-м-м-м-м!!! — тотчас присоединилась я к воплям Артура.

И, конечно же:

— М-м-м-м-м! — с готовностью и басом поддержал нас Борис. Просто так, видимо, за компанию.

Аманда, вся такая довольная и светящаяся в лучах славы и солнечных зайцах зеркал, на мгновение застыла и скривилась:

— Да уведите их уже!

Мы извивались в руках стражей, как обдолбанные стриптизёрши, и невнятно вопили на все лады. Я ногами цеплялась за дверной косяк, Борис намеренно обмяк в руках охранника (тот чуть не рухнул под его весом), но ничего не помогало.

Нас проигнорировали.

Успешно вытащили из комнаты и поволокли в темницу.

* * *

Мы шагали под конвоем в угрюмом молчании.

Никогда в жизни ещё я не чувствовала себя настолько бессмысленной. Знать, что вот-вот произойдёт нечто ужасное и не иметь ни малейшей возможности помешать этому. Мне хотелось выть и кусаться, но с кляпом во рту я даже этого не могла.

Тем временем наш путь пролегал через Зеркальный зал.

Предназначенный для уроков танцев и этикета, он также служил удобным переходом между разными корпусами. Неожиданно пышный и заполненный золотым убранством, форванский зал напоминал мне своего версальского тёзку с Земли. Ту знаменитую галерею во французском дворцовом комплексе, где был подписан мирный договор, положивший конец Второй мировой войне.

Однако магический зал был куда мрачнее.

Здесь не было окон: свет проникал в помещение сквозь узкие щели под потолком, а сами зеркала располагались по обе стороны галереи, заполняя её целиком. Высокие, мощные, настоящие атланты, подпирающие потолок, в обычные дни они бесконечно отражали друга друга, танцы, студенческие тренировки…

Но сегодня весь зал стал огромным телеэкраном.

Наши стражники переглянулись и, придя к молчаливому соглашению о некоторой степени допустимой халатности, притормозили. Им было интересно посмотреть, что происходит в спальне.

— М-м-м-м-м! — вновь попробовал привлечь их внимание Артур и вновь получил оплеуху.

Покои дракона показывали аж в тридцати версиях. Каждое огромное зеркало было как отдельный повторяющийся монитор — в лучших традициях поп-арта вообще и работ Энди Уорхола в частности.

Прошло минут пятнадцать с момента нашего плетения, и Ойгонхарт уже не бился в конвульсиях.

Дракон лежал смирно, его кожа постепенно обретала обычный цвет, люди вокруг него расслабились, думая, что все кончилось… Аманда сидела подле ног Ойгонхарта с лицом святоши и что-то втирала журналистам. Те на все лады комментировали обстановку: сходились в том, что им очень повезло «остановить злоумышленников», потому что договор договором, а внезапно прорванная ткань бытия внесёт страшную сумятицу в мир Гало. Ведь измерение Тварей тоже должно как следует подготовить своих жителей, на пальцах объяснив им, кого теперь можно, а кого нельзя жрать.

И вдруг Ойгонхарт на экране распахнул глаза.

— Вы очнулись, мастер! — с интонациями дешёвой провинциальной актрисы заумилялась Аманда. — Ах, из-за яда вы не вспомните последние дни, но знайте — теперь всё хоро. — ".шо» она произнести уже не успела.

Потому что зрачки дракона вспыхнули нестерпимо-алым, он резко сел и, по-звериному зарычав, жёстко схватил Аманду рукой за горло. Девушка захлебнулась. Журналисты испуганно умолкли и дружно качнулись назад.

Тихо рокоча, Ойгонхарт поднялся на ноги, не выпуская горло Аманды. На лице мастера-дракона отчётливо запечатлелось безумие. Сквозь снова побледневшую кожу проступила чешуя, зубы начали заостряться, рост — увеличиваться, на спине набухли бугры — будущие крылья.

— Мастер. — хрипела ДеБасковиц, суча в воздухе ногами.

— Р-р-р-р-р-р-р. Я-р-р-р-рост-т-т-т-т-ь.

В покоях вдруг резко стало темнеть. Заискрились лампы на стенах, даже сквозь зеркало стал отчётливо слышен тихий звон — знак высокого маг-напряжения. Журналисты замерли, ошарашенные, не понимая, что делать. Аманда поскуливала, серея и краснея в хватке обезумевшего дракона.

— И вот у нас снова сенсация!!! — вдруг при-дурошным и азартным голосом завопил какой-то очнувшийся корреспондент. Он сунул лицо прямо в кадр, искажённое и некрасивое — так бывает, если по ошибке открыть фронтальную камеру в телефоне.

— Дракон не оценил своего спасения! — вдохновенно завыл журналюга.

И это было его последней новостью.

Во всяком случае, на сегодняшний день.

Потому что Ойгонхарт, павший жертвой лекарственной несовместимости, окончательно рассвирепел из-за такой инфосводки. Никогда папарацци ещё не подвергались подобному отпору.

Отшвырнув Аманду, как куклу, куда-то в сторону, Ойгонхарт с утробным воем крутанулся на пятках. Смена ипостаси, до того постепенная, резко завершилась в одно мгновение.

А ведь дракон размером с четверть неба.

Поверхность зеркал вокруг нас вспыхнула ярко-оранжевым светом. Заревом — будто в них отразились полыхающие костры. По ту сторону раздались крики, визг, треск, тяжёлый звериный рык и грохот… Всё это множилось бесконечно, заставив нас и наших охранников инстинктивно втянуть головы в плечи.

Мне было страшно представить, что происходит там, если даже здесь оно отражается истинным адом.

А еще пару мгновений спустя зеркала стали лопаться. Одно за другим. Все тридцать штук — в нашем зале.

И сотни и тысячи — в мире Гало…

Зеркальная сеть упала, не выдержав маг-перегрузки.

— Дьявол!.. — неверяще выдохнул мой стражник, нарушив тем самым свой вечный обет молчания.

И его можно было понять.

Потому что даже если забыть про медленно разгорающиеся снаружи костры апокалипсиса, то здесь, внутри, мы вшестером оказались в эпицентре хрустального