Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918) - Николай Степанович Гумилев

Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Колч 1990, Ст (М-В), Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) I, ОС 1991, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Изб (Х), Соч I, СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Изб (XX век), Русский путь, ОЧ, ЧН 1995, Ст 1995, НШБ, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Акме, Ст (Куйбышев), Русские поэты серебряного века, Душа любви, Русская литература XX века: Хрестоматия для 11 класса средней школы. Ч. 1. М., 1993, Русская литература. XX век. Учебная книга для учащихся старших классов. Ч. 1. Смоленск, 1995, Свиданье, Знамя. 1986. № 10, Литература в школе. 1990. № 5, Книжное обозрение. 1986. 26 сентября (№ 39).

Дат.: 10 марта — конец мая 1915 г. — по датировке В. К. Лукницкой (Жизнь поэта. С. 182), с уточнением дат пребывания Гумилева в госпитале (Соч III. С. 391).

Перевод на чешский яз. («Osmiversi») — Honzík.

Появление «Восьмистишия» в «Колчане» было воспринято благожелательно. «...“Огнезарный бой”, “рокочущая труба побед”, “зудящие грозно бомбы”, шрапнели, которые “жужжат”, “словно пчелы, собирая ярко-красный мед”, оказались маловдохновительными для Гумилева как для стихотворца, и стихи, посвященные войне, значительно ниже других стихов сборника, среди которых есть превосходные (так, например, “Восьмистишие”...)» (Андрей Полянин [Парнок С. Я.]. Н. Гумилев. Колчан // Северные записки. 1916. № 6. С. 218–219). «...Красивая страница, которую он вписал ею (своей поэзией. — Ред.) в историю нашей литературы, получает еще новое излучение смысла как от его общей веры в божественность живого слова, идущего за пределы земного естества, так, в частности, и от идеи его “Восьмистишия”» (Айхенвальд Ю. Поэты и поэтессы. М., 1922. С. 49).

О связи этого ст-ния с общими принципами акмеизма размышляет Н. Богомолов: «Вот в чем дело: теперь поэзия окончательно становится не заклинанием, а лишь способом почувствовать неведомое, приблизиться к нему и “изобразить душу в те моменты, когда она дрожит, приближаясь к иному”. Не случайно именно в “Колчане” напечатано “Восьмистишие”, смысл которого внешне совершенно ясен: <цит. ст. 1–8>.

“Высокое косноязычье” здесь — не просто индивидуальное сочетание, а явная проекция на библейский текст, где Моисей жалуется Господу, что он косноязычен, и слышит в ответ: “...пойди; и Я буду при устах твоих, и научу тебя, что тебе говорить” (Исход. 4. 12). Высокое косноязычье даруется не всякому, а только тому, кто заключил завет с Богом, кто в силах провозгласить истину, которая выше него» (Богомолов Н. А. Читая Гумилева // Изб (XX век). С. 15–16).

О библейском подтексте пишет и О. Ронен: «В одном из самых значительных ст-ний акмеизма Гумилев сформулировал принцип “высокого косноязычья”, который роднит поэта с Моисеем (Исх. 4:10). Не позже 1910 г. Мандельштам ввел эту тему в ст-ние “Мне стало страшно жизнь отжить” <...>: “И в пустоте, как на кресте, / Живую душу распиная, / Как Моисей на высоте, / Исчезнуть в облаке Синая”» (Ronen O. An Approach to Mandel’štam. Jerusalem, 1983. P. 168). Программное значение формы «восьмистишия» для поэтов-акмеистов — Ахматовой, Городецкого, Мандельштама в 1913–1914 гг. отмечено Р. Д. Тименчиком и А. В. Лавровым (см.: Тименчик Р. Д., Лавров А. В. Материалы А. А. Ахматовой в Рукописном отделе Пушкинского дома // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома на 1974 год. Л., 1976. С. 58–59).

23

Колчан

Колч 1923, СС 1947 II, СС I, СП (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), Изб (М), Ст ПРП, СПП, Колч 1990, Ст (М-В), Кап, СС (Р-т) I, Изб (Х), Соч I, СП (Ир), Круг чтения, Изб (XX век), Русский путь, ОЧ, ЧН 1995, Изб 1997, ВБП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Душа любви.

Автограф — Архив Лозинского.

Дат.: 10 марта — конец мая 1915 г. — по датировке В. К. Лукницкой (Жизнь поэта. С. 182), с уточнением дат пребывания Гумилева в госпитале (Соч III. С. 391).

Ст. 7–8. — Упоминание героини известной сказки-притчи Г.-Х. Андерсена «Принцесса на горошине» здесь следует понимать как символ тайной помехи, ощущаемой лирическим героем среди кажущегося благополучия и великолепия его духовной жизни. Ст. 21–22. — Упоминаются два евангельских эпизода: исцеление прокаженного (Мф. 8:2–3) и воскрешение дочери Иаира (Мк. 5:41), а также — притча о бедном Лазаре (Лк. 16:19–31), сказанная в полемике со сребролюбивыми фарисеями.

24

Вершины. 1915. № 29–30, др. ред., Колчан.

Колч 1923, СС 1947 II, СС I, СП (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Изб (М), Ст ПРП, СПП, Колч 1990, Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) I, ОС 1991, Изб (Х), Соч I, Ст (М), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Круг чтения, Изб (XX век), Русский путь, ЧН 1995, ВБП, МП, Изб (Сар) 2, Акме.

Автограф 1 — Архив Лозинского. Автограф 2 — Архив Лозинского, список рукой Ахматовой. Автограф 3 — Архив Лозинского, корректура с авторской правкой.

Дат.: 10 марта — конец мая 1915 г. — по датировке В. К. Лукницкой (Жизнь поэта. С. 182), с уточнением дат пребывания Гумилева в госпитале (Соч III. С. 391).

Ст-ние обращено к А. Л. Бенуа, дочери архитектора Л. Н. Бенуа, работавшей тогда в Лазарете деятелей искусств на Введенской улице, где находился на излечении Гумилев (см.: Соч III. С. 391). Возможно, «масонские» темы ст-ния обусловлены общением как с ней, так и с ее родными (известно, что Гумилев устраивал из госпиталя «побеги», во время которых наносил визиты своим петроградским знакомым (см.: Жизнь Николая Гумилева. С. 48)). О «масонской» образности ст-ния достаточно много упоминается в самых различных исследованиях. Так, В. И. Новиков, утверждая, что «Гумилев — “самый масонский” из русских поэтов», пишет: «Стихотворение “Средневековье” <...> можно даже понять как картинку из средневековой жизни. Здесь все названо своими именами. Масоны заняты своим прямым делом: они — и камнетесы, и камнерезчики и просто строительные рабочие. Великий Мастер, покрытый каменной пылью, как дирижер из центра храма руководит их трудами. Тайный смысл раскрывается в заключительных строках: <цит. ст. 29–32>» (Новиков В. И. Масонство и русская культура. М., 1993. С. 55–56). На это же обращает внимание и Н. А. Богомолов, отметив, что «во многих стихотворениях “Колчана” и “Костра” прежнее мистическое настроение стихов-заклинаний объективируется, становится предметом изображения» — и приводил как яркий образец подобной «объективации» — «Средневековье», где «эти самые настроения выносятся в текст, становятся видны невооруженным глазом» (см.: