Дикое племя - Октавия Батлер

Ее тело упало прямо на Доро, переломанное и напоминающее старую ветошь. Каким-то образом он поймал его, и удерживал, не давая ему вновь свалиться на Исаака. Итак, девушка была потеряна. С такими ранами она не могла выжить. Он быстро положил тело на кровать и подошел к Исааку, чтобы убедиться, жив ли он. Позже — возможно, позже — он прочувствует все случившееся. Возможно, он даже покинет Витли на несколько лет.

Лицо Исаака было бледным, с отвратительным серым оттенком. Сейчас он был очень тих и спокоен, хотя и не потерял до конца сознания. Доро слышал, как он задыхался, старался восстановить дыхание. По его словам, у него было больное сердце. Могла ли Нвеке каким-то образом усугубить эту болезнь? А почему нет? Кто лучше всех способен вызывать болезни, если не тот, кто призван их лечить?

В отчаянии Доро вернулся к Энинву. На какой-то момент он сосредоточил на ней все свое внимание и понял, что она еще жива. Он мог это чувствовать. Она воспринималась как добыча, а не как бесполезный труп. Доро тронул было ее руку, но потом отпустил, потому что она показалась ему мягкой и неживой. Тогда он дотронулся до ее лица, склонился, чтобы приблизиться к ее уху. — Ты можешь слышать меня, Энинву?

Казалось, она никак не реагирует на его слова.

— Энинву, Исаак нуждается в тебе. Он может умереть, если ты не поможешь ему.

Ее глаза открылись. Секунду-другую она смотрела вверх, на него, — возможно, старалась воспринять всю безнадежность, отражавшуюся на его лице.

— Я лежу на ковре? — наконец прошептала она.

Он нахмурился, задумавшись — что, если и она тронулась рассудком? Но для Исаака она была единственной надеждой.

— Да, — сказал он.

— Тогда используй его, чтобы подтащить меня поближе к нему. Так близко, как ты сможешь. Только не трогай меня.

Она глубоко вздохнула.

— Пожалуйста, не трогай меня.

Он поднялся на ноги и подвинул ее вместе с ковром поближе к Исааку.

— Она сошла с ума, — прошептала Энинву. — Каким-то образом ее рассудок надломился.

— Я знаю это, — сказал Доро.

— А затем она попыталась разорвать меня на части изнутри. Будто рвала и резала изнутри сердце, легкие, вены, желудок… Она была такой же, как я, как Исаак, как… может быть, Томас. Она проникала в мое сознание, заглядывала внутрь моего тела. Она имела такую способность.

Да, Нвеке была всем, на что так надеялся Доро, и даже более того. Но вот она умерла.

— Помоги Исааку, Энинву!

— Пойди и принеси мне еды, — сказала она. — Там еще осталось немного тушеного мяса?

— Ты сможешь добраться до Исаака?

— Да. Иди же!

Пытаясь поверить ей, Доро вышел из комнаты.

Энинву все же удалось немного залечить себя, так что внутренние кровотечения прекратились и она смогла двигаться, не опасаясь их возобновления. Повреждений было очень много, а восстановить их следовало как можно скорее. Когда она меняла свой облик, ей приходилось перестраивать органы, которые уже существовали, и создавать новые, в то время как старые поддерживали ее жизнедеятельность. В большинстве случаев, меняя облик, она все-таки оставалась наполовину человеком — по крайней мере, ее сознание оставалось человеческим, да и часть органов тоже. Нвеке обладала такой силой, что запросто могла расстроить ее органы один за другим. И Энинву не сомневалась, что если бы девушка начала работать над ее мозгом, она умерла бы раньше, чем успела бы хоть как-то себе помочь. Даже сейчас следовало проделать огромную работу по восстановлению и постараться избежать при этом тяжелых осложнений. Даже не добравшись до ее мозга, Нвеке едва не убила ее.

И как в таком состоянии можно помочь Исааку? Но она должна это сделать. Она поняла в самый первый год их совместной жизни, что ошибалась в нем. Он оказался прекрасным мужем. Вместе с ним, объединив усилия, они построили этот дом. Люди приходили посмотреть на них и присмотреть за ними, так что никакие случайные иноземцы не могли увидеть того колдовства, которое совершалось на этой стройке. Ее сила просто восхищала Исаака, но никогда не мешала ему. Она же всегда и полностью доверяла его силе. Она видела, как он тащил огромные деревья из леса и очищал их от коры. Она видела, как он убивал волков, даже не касаясь их. Однажды она видела, как в драке он убил человека — пьяного дурака, который выпил слишком много и выбрал в качестве объекта оскорбления Исаака. Этот дурак был вооружен, а Исаак безоружен. Исаак никогда не носил с собой оружия. В этом не было необходимости. Этот человек умер так же, как и волк: в одно мгновение его голова разлетелась на куски, будто его ударили дубиной. Потом Исаак сильно переживал из-за содеянного.

Все это видела Энинву, но никакие способности Исаака не вызывали в ней такого страха перед ним, какой она испытывала рядом с Доро. Иногда Исаак подбрасывал ее вверх, и она или кричала, или смеялась, или ругала его — в зависимости от обстоятельств, но она никогда не его боялась. И она никогда не презирала его.

— У него гораздо больше рассудка, чем у человека, который в два-три раза старше него, — сказала она Доро, когда Исаак был еще молод, а между ней и Доро были еще чуть лучшие отношения. В определенном смысле Исаак был намного разумнее Доро. И Исаак понимал даже лучше, чем она, что ему придется делить ее по крайней мере с Доро. И что ей также придется делить его с другими женщинами, которых Доро к нему приводил. Ее заставляли привыкнуть к этому, но в ней нарастала ненависть. Она чувствовала острую ненависть каждый раз, едва услышав предупреждение Доро, что она должна дать ему очередного ребенка. Исаак воспринимал каждого ее ребенка как своего собственного. Он принимал ее без горечи или злости, когда она возвращалась к нему из постели Доро. И каким-то непонятным образом он помогал ей переносить даже такие случаи, когда Доро стремился сломить ее, перекроить на свой лад, когда ее молчаливое послушание начинало его раздражать. Странно, но хотя сама она не могла простить Доро даже самых мелких пустяков, она не чувствовала никакой обиды, если что-то ему прощал Исаак. Долговое обязательство между ним и Доро было таким крепким, словно Исаак и действительно был его сыном от каждого носимого им тела. Если бы Исаак не любил Доро, и если бы эта любовь не была взаимной, хотя и на довольно странный манер — такой, какой привык понимать ее Доро, — только тогда Доро можно было бы считать абсолютно бесчеловечным созданьем.

Ей не хотелось думать, какой была бы ее жизнь без Исаака — вернее, как бы она смогла вынести Доро без него. Она всегда стремилась быть независимой от других, от мужа или от детей. Но все люди были временными на этой земле, они умирали. Умирали все, кроме Доро. Почему, почему не могло быть так, чтобы Исаак жил и жил, а умер именно Доро?