Александр Дейнека - Пётр Германович Черёмушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда над Москвой вспыхивают первые победные салюты, суровые работы Дейнеки, созданные на поле битвы, постепенно вытесняются ликованием победных маршей, звучащих с картин живописцев в погонах из студии военных художников имени Митрофана Грекова. Драматизм оборон теперь вытесняется ликованием освобождений. Самые известные картины из этого ряда — «Триумф победившего народа» Михаила Хмелько и «Победа. Рейхстаг взят» Петра Кривоногова. Как отмечал Игорь Голомшток, героическая летопись Великой Отечественной войны создавалась уже после победы, и образы ее существенно отличались от того, что видел и запечатлевал такой искренний художник, как Дейнека. В 1945 году он еще раз пытается сделать портрет Сталина. В архиве, который хранится у Андрея Губко, есть материалы, которые это доказывают, — например, подготовительный рисунок к композиции «Парад на Красной площади», а также набросок сталинского лица и рисунок «Рука с курительной трубкой». Некоторые историки считают, что Дейнека хотел сделать работу, посвященную Параду Победы на Красной площади. Однако факт остается фактом — к портрету Сталина он так и не приступил. Каждый художник, который брался за портрет вождя, должен был точно уловить стиль и манеру, в какой портрет должен быть выполнен, чтобы понравиться своему единственному заказчику. Это неплохо удавалось Шурпину и Налбандяну, но Дейнека серьезно рисковал, если бы взялся за такой портрет, — он уже знал, что вождь не является поклонником его творчества.
До войны, в 1943 году и после войны — в 1948 и 1949 годах — с просьбой о позировании для создания бюста к Сталину обращалась Вера Мухина через Поскребышева. Один раз, 17 июля 1948 года, Сталин согласился, но предупредил, что может позировать только в ноябре — декабре — никак не раньше. Однако потом свое решение изменил. Вероятно, он не хотел, чтобы в живописи или скульптуре был запечатлен его подлинный образ, контрастирующий с тем отлакированным и отретушированным, который был канонизирован в советском искусстве. Мухина была скульптором очень правдивым и в роли пластического хирурга выступать бы не стала. Дейнека тоже был вполне прямолинеен и в жанре портрета не льстил своему объекту изображения. Хотя он и сделал несколько портретов героев войны, они недотягивали до сусальности Лактионова или Ефанова, которая так импонировала Сталину. Неспособность Дейнеки вписаться в новый бравурный стиль еще принесет свои плоды, станет для него мучительным испытанием, но пока его ждет поездка в поверженную Германию.
Глава одиннадцатая
В Германии и Австрии
После разгрома гитлеровской Германии Дейнеке, как и ряду других живописцев и скульпторов, было предписано отправиться туда «для выполнения специального задания». В качестве основания для командировки указывается распоряжение начальника тыла Красной армии, срок командировки до 1 августа 1945 года. Существует известная фотография, на которой изображены Дейнека и Павел Соколов-Скаля в кителях и начищенных сапогах, сидящие в берлинском саду. Художников одевали в военную форму и присваивали им воинские звания, чтобы их появление в гражданской одежде не вызывало подозрений у советской военной администрации, у патрулей и постовых..
22 мая 1945 года Комитетом по делам искусств СССР «полковник Дейнеко А. А.» (так написано в официальной бумаге) был командирован в Берлин, куда он отправляется самолетом и прибывает в столицу поверженной Германии 3 июня — всего через месяц после взятия города советскими войсками. Делом чести для художников было сфотографироваться у стен темного здания поверженного рейхстага, что Дейнека с Соколовым-Скаля и сделали. В Берлине Дейнека продолжает рисовать и создает серию акварелей «Берлин. Аллея побед». Из Германии художник возвращается не только с новыми работами, но и с кое-какими трофеями, что тоже было почти обязательно. Есть фотография Серафимы Лычевой, заснятой возле новенького по тем временам немецкого автомобиля, — и машина, и жена художника запечатлены перед домом Гинцбурга на Новинском бульваре. Привезенная из Германии БМВ была поистине царским подарком, и Серафима с большим удовольствием пользовалась автомобилем с двумя дверцами, мощным мотором и вместительным багажником. Машина служила ей до 1960-х годов, а потом еще долго стояла в Большом Девятинском переулке возле дома 5, дожидаясь отправки на свалку.
Привез Дейнека из Германии и некоторые старые скульптуры, которые потом стояли у него на даче в Переделкине, в том числе в саду. Многие трофейные вещи, доставленные из Германии, он показывал своим студентам в МИПИДИ, делал из них постановки для натюрмортов. Изящная обнаженная скульптура, стоявшая в саду, неизменно привлекала внимание гостей его дачи. В квартире Дейнеки на Большой Бронной висела его небольшая тонко исполненная акварель, изображавшая цепочку немецких женщин в фартуках и косынках, передающих друг другу кирпичи среди берлинских развалин. Рухнувшие обломки колонн и аккуратные немки со стройными фигурами — Дейнека передал атмосферу поверженного и восстанавливаемого Берлина со свойственной ему наблюдательностью и изяществом. Картинка-набросок передает в тонкой цветовой гамме и прозаично-будничный настрой, и последовательную решимость горожанок, своим упорным трудом восстанавливающих столицу Германии.
Как всегда в поездках, он делает наброски, пишет пейзажи, запечатлевшие берлинские развалины, пустые глазницы домов, разрушенный рейхстаг, ступени, по которым немецкая семья толкает коляску с нехитрыми пожитками. Люди, роющиеся в руинах в поисках чего-нибудь ценного, велосипедисты, чайки над мрачной Шпрее. Мужчин в городе почти не осталось: только дети, женщины и старики в фетровых шляпах. Берлину еще предстоят годы восстановления усилиями поколений немцев, предстоит пройти через кризис 1961 года, поставивший мир на грань войны, через объединение Германии, а пока он лежит в руинах. И Дейнека запечатлел это состояние разбитого, опустошенного города — без гнева, которым были пронизаны его картины военных лет, но и без особого сострадания. Это отстраненный взгляд очевидца-созерцателя, сознающего, что за исторические грехи неизбежно приходится расплачиваться.
Другой его картиной, передавшей дух Берлина лета 1945 года, стало полотно «Берлин. В день подписания декларации», где изображены развевающиеся флаги держав-победительниц и самолет, идущий на бреющем полете. 5 июня командующие союзными силами СССР, США
