Русский Париж - Вадим Бурлак

Во многих парижских справочниках упоминается дом № 13 на площади Эмиля Гудо. Жители Монмартра прозвали его «Плавающей прачечной». Старожилы объясняли столь странное наименование тем, что в этом доме комнатки похожи на корабельные каюты. А единственный на все здание умывальник напоминал корыта парижских прачек давних времен.

В начале XX века в «Плавучей прачечной» жили в основном поэты, художники, актеры. Среди них были такие знаменитости, как Гийом Аполлинер, Пабло Пикассо, Макс Жакоб, Брак, Хуан Грис. В разные времена в гостях в этом доме бывали художники из России: Константин Коровин, Марк Шагал, Зинаида Серебрякова, Константин Сомов.

Творческие люди нередко суеверны, и когда у жильцов «Плавающей прачечной» интересовались, не страшит ли их «№ 13», отвечали:

— Тринадцать — счастливое число для богемы. Приходите и сами убедитесь: наша обитель не подвластна бедам и силам всякой нечисти…

Но, видимо, жильцы «Плавающей прачечной» не желали открывать посторонним правду. В доме № 13 на площади Гудо все же происходили трагедии и всякая необъяснимая чертовщина. Бывали среди его обитателей случаи самоубийства, здесь совершались кражи, люди спивались, умирали от наркотиков.

Приглашение к соотечественникам

В 1924 году во Францию прибыл Александр Николаевич Вертинский. Прославленный эстрадный певец несколько лет находился в эмиграции и кочевал по разным странам. О своей актерской жизни он пел:

В вечерних ресторанах,В парижских балаганах,В дешевом электрическом раюВсю ночь ломаю рукиОт ярости и скукиИ людям что-то жалобно пою…

Осевшая в Париже русская эмиграция тепло приняла Вертинского. Несмотря на языковой барьер, он был понят и французской публикой.

Впоследствии, в своих воспоминаниях, Александр Николаевич отмечал: «Моя Франция — это один Париж, но зато один Париж — это вся Франция! — так могу сказать я, проживший в этой прекрасной стране почти десять лет».

Ему доводилось выступать в Париже — и перед нищими соотечественниками, и перед такими важными особами, как принц Уэльский, финансовыми магнатами Ротшильдами, королем Швеции Густавом, Альфонсом Испанским.

Вертинский нередко бывал в домах русских эмигрантов разных сословий. Однажды его пригласили в «Плавучую прачечную». В то время там проживало несколько семей — выходцев из Москвы и Киева.

«Сегодня музыка больна»

Он явился в этот дом на Монмартре, но обнаружил, что потерял записку с указанием квартиры. Консьерж куда-то отлучился, и не у кого было просить помощи.

Приятель Вертинского, который приехал с ним, предложил постучать в первую попавшуюся дверь.

Артист отказался:

— Поступим по-другому. Не мы будем искать, а пусть нас ищут!..

И Вертинский запел свою знаменитую:

Сегодня музыка больна,Едва звучит напевно.Она, как вы, мила, нежна,И холодна, и гневна.Сегодня наш последний деньВ приморском ресторане…Упала на террасу тень,Зажглись огни в тумане…

Дом № 13 ожил. Послышались звуки открывающихся дверей, недоуменные вопросы жильцов.

А Вертинский невозмутимо продолжал:

… Я подымаю свой бокалЗа неизбежность смены,За ваши новые путиИ новые измены…Я не завидую тому,Кто вас там ждет, тоскуя…За возвращение к немуБокал свой молча пью я…

Александр Николаевич Вертинский

Наконец по лестнице сбежали те, кто пригласил певца в гости, и кинулись обниматься. Но в это время рядом с Вертинским уже стояло несколько случайных слушателей. Александр отстранил приятелей и, пока не закончил последний куплет, не протянул им руки.

…Я знаю, даже кораблямНеобходима пристань,Но не таким — как мы,Не нам, — бродягам и артистам…

Студенческие вечеринки

В начале XX века в парижские учебные заведения стремились попасть тысячи подданных Российской империи.

В справочнике за 1909 год сообщается о большом числе русских студенток во французской столице:

«…Среди этой массы женщин имеются представительницы всех слоев общества — здесь и дворянки, и мещанки, и крестьянки, и дети мелких разночинцев, и из духовных семей».

Мужчин, приехавших учиться в Париж, было, конечно, в несколько раз больше. К 1912 году в одной только Сорбонне находилось примерно 1600 студентов из России, то есть пятая часть всех обучающихся в этом университете.

Разный достаток был у молодых людей, прибывших в Париж за знаниями. Одни едва сводили концы с концами, другие позволяли себе обедать в шикарных ресторанах и снимать для проживания дорогие квартиры.

Несколько русских студентов поселилось в квартирах в доме № 13 на площади Эмиля Гудо. Здесь они быстро освоились и стали своими в монмартрской богемной среде.

Однако даже для своенравных, разгульных жильцов «Плавучей прачечной» вечеринки русских студентов оказались слишком шумными. Споры, песни, пляски под граммофон, до самого рассвета не давали покоя не только обитателям «Плавучей прачечной», но и жителям близких к ней домов.

Русские студенты были вынуждены переселяться в другие утолки Парижа. Но со многими прежними соседями по дому № 13 на площади Гудо у них оставались добрые отношения. Свидетельством тому был огромный самовар, подаренный русскими студентами квартирантам «Плавучей прачечной».

В разные времена сюда на вечеринки к монмартрской богеме захаживали Николай Гумилев, Анна Ахматова и Максимилиан Волошин.

Особый, неизведанный Монмартр

Когда я взялся за краски, меня сразу захватило — и я уже почувствовал себя художником… Я учился у природы и у самого себя, как советуют парижские художники. Но еще больше я учился у Парижа. Нет города более колоритного и светлого в красках и более артистичного по внешности.

Максимилиан Волошин

«Издали Макс был похож на портрет Маркса, только был очень толстый (хотя и подвижный), с легкой походкой, пышной шевелюрой рыжеватых волос и лучезарной улыбкой на лице» — так описал Волошина Федор Арнольд.

В 1901 году Максимилиан сообщал в письме: «В Париж я еду не для того, чтобы поступить на такой-то факультет, слушать того-то и то-то, — это всё подробности, это всё между прочим. Я еду, чтобы познать всю европейскую культуру в ее первоисточнике».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});