Русский Париж - Вадим Бурлак

Когда аббатису этого монастыря, несмотря на ее болезнь и преклонный возраст, казнили, какая-то монахиня предрекла, что на оскверненном холме по ночам будут устраиваться дьявольские танцы под завывание музыки, рожденной нечистой силой.

В XIX веке на Монмартре открылось несколько танцевальных залов. А в 1889 году — знаменитый Мюзик-холл «Мулен-Руж». Неизменный в этом увеселительном заведении канкан приводил в ужас истинно верующих.

Но прошло время, и на Монмартре память о гонениях на церковь стала мирно соседствовать с танцами, музыкой, песнями. Несколько улиц этого района Парижа носят имена бывших аббатис монастыря, в честь казненной настоятельницы назвали площадь и даже станцию метро.

В 90-х годах прошлого века эмигрант из Советского Союза Виктор Бученик попытался составить список известных соотечественников, посещавших Монмартр. Появился замысел книги «Кто из русских бывал на заветном холме». Но это намерение осталось неисполненным.

Федор Достоевский, Антон Чехов, Всеволод Иванов, Осип Мандельштам, Анна Павлова, Федор Шаляпин, Петр Струве, Сергей Булгаков… Одно лишь перечисление русских знаменитостей, бывавших на Монмартре, заняло несколько страниц.

Виктору Бученику лишь удалось после непродолжительных исследований выяснить, что в XIX веке и до начала Первой мировой войны все русские писатели, композиторы, актеры, ученые, художники, посетившие Париж, обязательно поднимались на эту знаменитую городскую возвышенность. А некоторые из них здесь жили.

На монмартрской улице Лепика, в доме № 12, в 1874–1876 годах снимал квартирку Илья Репин, а неподалеку, на улице Верон, находилась его мастерская. В ней родились замечательные творения художника: портрет Тургенева, картина «Садко» и другие.

В 1897 году где-то на улице Верон снимал комнату еще один русский живописец — Виктор Борисов-Мусатов.

«Полет белой птицы»

Незадолго до Первой мировой войны русские художники назвали своего молодого парижского коллегу Мориса Утрилло «певцом монмартрских пейзажей».

А спустя несколько лет изгнанный из Советского Союза и поселившийся в Париже, писатель Виктор Некрасов восхищался творчеством этого художника: «У Мориса Утрилло нет парадного Парижа. У него Монмартр, самые обыкновенные, самые, казалось бы, непривлекательные улочки, какие-то дворы, лестницы, стены, крыши. И написаны они как будто очень просто, и краски неярки, и композиции как будто никакой нет (на самом деле она у него крепкая) и небо серое, и стены серые, но под его кистью все эти стены и крыши приобретают такую художественную законченность, они так правдивы, что внешняя их непривлекательность превращается в нечто другое, в то, что мы и называем красотой. Впечатление такое, что художнику не было никакой необходимости выбирать какую-нибудь особую точку, он мог сесть со своим мольбертом в первом попавшем месте — любой закоулок для него всегда таил в себе нечто прекрасное, и мы, глядя на его картины, ощущаем это с не меньшей силой.

Я взбирался по крутым лесенкам Монмартра, смотрел оттуда сверху на крыши Парижа, и каждый раз я вспоминал Утрилло. Иногда мне даже казалось, что я в этом месте уже был. Нет, не был — просто виноват в этом Утрилло».

Автопортрет перед мольбертом. Художник Морис Утрилло, 1919 г.

Существует предание: в детстве Морис поднялся на Монмартр и долго не мог оторвать взгляд от панорамы летнего Парижа. Отвлек его старый художник. В руках он почему-то держал белого голубя.

— У парижских живописцев есть давняя традиция, — начал разговор с мальчиком незнакомец. — Пускать с Монмартра эту птицу. Белоснежный голубь — судьба художника. Там, куда он приземлится, ищи ключ к своему будущему.

Морис Утрилло не знал, что ответить, и лишь вопросительно смотрел на старика.

— Возьми его, — художник протянул птицу мальчику. — Моя судьба — уже предрешена…

Морис бережно взял голубя, потом разжал ладони. Птица взмахнула крыльями, невысоко взлетела и тут же опустилась на плечо старика.

Поворковав минуту-другую, голубь снова взлетел. На этот раз он поднялся над крышами домов Монмартра и принялся то кружить, то выписывать замысловатые фигуры.

— Видимо, судьба твоя, малыш, накрепко будет связана с Монмартром, — пояснил старик. — Гляди-ка, он, кажется, опустился на Мулен-де-ла Галет… Видимо, это место когда-нибудь появится на твоем полотне…

— Но месье Ренуар уже написал «Бал в Мулен-де-ла Галет»… — ответил Утрилло.

— Есть на земле места, которые всегда притягивали художников. И не беда, что они оказывались на полотнах многих мастеров, — пояснил старик.

Заветный голубь снова набрал высоту. Недолго покружил и стал быстро спускаться.

— Куда он сел?.. Я не заметил… — заговорил Морис.

Художник нахмурился и пробормотал:

— Красивый полет… Кажется, голубь опустился на кладбище Святого Винсента…

Утрилло понимающе взглянул на собеседника:

— Значит, там и завершится моя судьба?..

Художник опустил руку ему на плечо:

— Не думай об этом, малыш… Слишком рано!.. Вот перед тобой — очарованный Монмартр, а впереди — много лет испытаний, творчества, любви, осуществления замыслов…

Забытая традиция

Прошли годы, и одной из ученических работ Мориса стал вид на мельницу «Мулен-де-ла Галет». А в 1955 году Утрилло похоронили на монмартрском кладбище Святого Винсента.

Может быть, после его смерти давняя традиция — пускать с высоты Монмартра белого голубя — забылась. В XX веке у парижских художников, актеров, поэтов и музыкантов появились свои приметы и способы предсказания судьбы. Но перед Первой мировой войной немало русских, посещавших Париж, отправлялись на Монмартр запустить белого голубя. Так поступил поэт и художник Максимилиан Волошин.

В двадцатых годах в Крыму он рассказывал гостям своего коктебельского дома об этой давней традиции парижской богемы.

Когда кто-то из слушателей поинтересовался, что ему предсказал полет голубя над Монмартром, Максимилиан ничего не ответил и тут же перевел разговор на другую тему. Волошин любил опутывать себя тайнами.

Плавучая прачечная

Прибытие в 1896 году в Париж нового царя, Николая II, сопровождается пышными празднествами и всеобщим ликованием… Пресса ревностно освещает это новое увлечение Россией: она с удовольствием расписывает русские народные традиции, празднование Пасхи с куличами и пасхальными яйцами, крестные ходы, русскую моду с ее нарядами, украшения, шапки, школьную форму, русскую кухню и литературу — французская публика открывает для себя русский роман и с умилением размышляет над «загадками русской души».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});