Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

– Давно он у сэра Рэндала?

Солдат пожал плечами.

– С середины прошлого лета.

– А до того он на каком ездил?

Молодая женщина обошла вокруг лошади, делая вид, что разглядывает ее спину. Краешком глаза ей удалось заметить узду и седло, которые лежали неподалеку, завернутые в одеяло, чтобы не пачкались о землю.

– Зачем тебе это знать?

– Чтобы заговор подействовал.

Наемник презрительно фыркнул, выразив свое отношение к этому заявлению, но все же ответил:

– Жеребец каштановой масти с белыми пятнами.

– А седло то же?

Солдат поискал глазами и махнул в один из углов. Кэтрин послушно направилась туда и наклонилась. Между полированным деревом и кожей проглядывала обтяжка седла – зеленая с бахромой из красных кистей.

Молодая женщина уставилась на нее с чувством острого разочарования. Она была так уверена… Кэтрин потрогала одну из кистей, а затем, чтобы создать видимость необходимого осмотра, взглянула на изнанку.

– В чем дело? – поинтересовался солдат.

Под пальцами Кэтрин была грубая коровья шкура, черно-белая, как ей и запомнилось, только несколько более потертая.

– Нет, ничего, – сказала она и выпрямилась, вытирая руку о платье. – Сэр Рэндал, кажется, пользовался зеленым щитом с красным крестом, не так ли?

– И что?

– Был щит или нет?

Солдат нехотя кивнул.

– Он раскололся в битве. А тебе-то что?

– Я объясню, – сказал Рэндал де Могун, подходя к коновязи. Его движения казались небрежными, но в них таилась опасность. – Это попытка вмешаться в дела, которые лучше было бы оставить в покое. Не так ли, госпожа повитуха?

Кэтрин почувствовала, как внезапно ослабели ее ноги. Сердце бешено заколотилось. Она отчаянно надеялась, что Ричард все-таки разыскал Годарда.

– Не понимаю, о чем вы. Я ищу Оливера, вот и все, – проговорила она. Не нужно было смотреть в лицо наемника, чтобы понять, насколько слабо ее оправдание.

– Она сказала, что ваша лошадь больна и вы попросили полечить ее, – заявил солдат и сделал шаг в сторону, отрезая путь к бегству. Мужчины стояли теперь справа и слева.

– Она и мальчишка – единственные, кто остался в живых в Пенфосе, – бросил де Могун через плечо и, насупившись, уставился на Кэтрин. – Оливер просветил меня. Он был страшно горд, этот дурак.

– Это был ты. – Голос молодой женщины дрожал. Де Могун вздернул брови.

– Это ты так заявляешь, но к чьим словам прислушается закон? – Он погладил бороду, делая вид, что раздумывает. – Есть где поторговаться. Сейчас прилив, река высока. Прогулка к причалу все уладит.

Перед внутренним взором Кэтрин промелькнули останки Рогезы де Бейвиль: куски белой плоти, выловленной со дна реки. Ее рука лежала на сумке, и ремень не был затянут. Она просунула внутрь руку по запястье, отступила на шаг и предостерегающе сказала:

– Люди знают, где я. Они поднимут тревогу и обвинят тебя.

– Тебя здесь не было, – фыркнул де Могун. – Никто из нас и в глаза тебя не видел.

Он расставил руки и шагнул к ней.

– Ты ушла в город принимать роды и не вернулась.

Он стремительно кинулся на нее, но Кэтрин отпрыгнула, одновременно ударив ножом так, как учил ее Оливер. Де Могун невольно завопил от неожиданности и боли. Из глубоко рассеченной руки закапала кровь. Он зарычал и схватился за меч.

Кэтрин закричала изо всех сил. Второй солдат схватил ее за руку и, как и хозяин, тоже получил глубокую, до самой кости, рану. Но тут просвистел меч. Молодая женщина метнулась в бок, пытаясь уклониться. Удар пришелся по сумке и рассек ее. Все содержимое – мешочки, бинты, горшочки с бальзамами и мазями и небольшой образок Святой Маргариты – рассыпалось по покрытой соломой земле. Самый кончик меча чиркнул по ребрам и, хотя боли не было, Кэтрин почувствовала, как по ее боку хлынула горячая кровь. Она снова закричала, и на этот раз ей ответил громкий мужской рев.

Меч снова блеснул в воздухе, но теперь удар был отведен другим клинком. Мелькнул огромный посох, и кто-то охнул, получив удар под дых. Оливер и Годард, успела подумать Кэтрин, покачнулась и упала. В ноздри ударил запах соломы и навоза. Очень хотелось закрыть глаза и дать миру исчезнуть. «Вставай! – велела она себе. – Беги, пока не поздно!»

Теперь, когда она привстала, опираясь на руки и колени, пришла боль: горячая, рвущая, жгучая боль. Значит, она еще жива. Кэтрин слышала крики, топот бегущих ног. Чья-то рука тронула ее за плечо, и в лицо заглянули женские, широко распахнутые от страха глаза.

– Это молодая повитуха! Она ранена! Помоги мне, – крикнула женщина через плечо своей спутнице.

Обе женщины поставили Кэтрин на ноги и помогли добраться до палатки, где уложили на соломенную циновку.

Рэндал де Могун отбил удар Оливера с такой силой, что от клинков полетели искры. Пока рыцарь уклонялся от мелких осколков, де Могун схватил чью-то оседланную лошадь, взвалился поперек ее спины и вонзил шпоры в бока. Оливер попытался было перехватить повод, но мгновенно отдернул руку, чтобы не подставить ее под удар меча. Лошадь взвилась. Наемник, которому больше никто не мешал, проскакал через двор и вылетел в открытые ворота, оставив стражей стоять в немом изумлении.

Воспользовавшись общей суматохой и замешательством, большинство людей Рэндала де Могуна тоже сумели ускользнуть, как только до них долетел слух о том, что произошло. Зато дюжему солдату пришлось остаться, потому что Годард сумел обхватить его, швырнул на землю и уселся сверху.

– Не убивай его, – выдохнул Оливер. – Ему придется спеть песенку графу.

– Постараюсь, – пробурчал Годард, – но не обещаю. Оливер кивнул и, спрятав в ножны меч, побежал к палатке, перед которой маячили женщины.

Кэтрин лежала с пепельным лицом. Ее глаза почернели от боли, платье было пропитано кровью от подмышки до бедер. Он опустился рядом с ней на колени.

– Господи, только тебе хватило бы упрямства и глупости сунуться в логово жестокого наемника, каков Рэндал де Могун!

Голос Оливера дрожал, а рука, которой он вытащил кинжал, чтобы разрезать зеленую шерсть, тряслась.

– Мне понадобится новое платье, – улыбнулась одними губами Кэтрин.

– По-моему, тебе прежде всего нужны новые мозги. Честное слово, ты убьешь меня, если только сама не умрешь раньше!

Рыцарь быстро разорвал платье и рубашку. При виде раны, нанесенной мечом де Могуна, его охватило облегчение, но одновременно и тревога. Порез был длинный и не слишком глубокий. Насколько Оливер мог судить, никаких жизненно важных органов задето не было, да и кровь уже сочилась не слишком сильно. Но рану следовало зашить, причем поскорее. А то потом грозит горячка или столбняк: то и другое может привести к смерти.