Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

Элизабет Чедвик

Любовный узел, или Испытание верностью

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

В период с 1154 до 1199 г. продолжалось складывание английской нации, но королевские династии сходили со сцены одна за другой. Единственный сын Генриха I (преемника Вильгельма Завоевателя) утонул в 1120 г. Для того, чтобы сохранить право наследования королевского престола для своей семьи, Генрих заставил баронов принести присягу на верноподданничество его дочери Матильде. В 1129 г. он сочетал ее вторым браком с Готфридом (Жоффруа) Плантагенетом Анжуйским, от которого она родила сына Генриха (будущий Генрих II Плантагенет). Когда Генрих I умер (1 декабря 1135 г.), один из его баронов, Стефан Блуа, внук Вильгельма Завоевателя и племянник Генриха, сразу же поспешил в Лондон и заставил провозгласить себя королем. Вскоре он завладел всем государством, и, хотя Стефан был вынужден уступить Нортумберленд и Кумберленд шотландскому королю Дэвиду и его сыну, никто не оспаривал у него престола в течение некоторого времени, пока он не возмутил против себя Роберта Глостера, сводного брата Матильды, и последний не поднял восстания в пользу своей сестры. Вследствие жестокого обращения Стефана со священниками он восстановил против себя всю английскую церковь; возмутились также и некоторые из баронов. Силы обеих борющихся сторон были почти равны, но тут (1139 г.) прибыла в Англию с нормандским войском Матильда, и 2 февраля 1141 г. она одержала победу при Линкольне, после которой Стефан попал к ней в плен. Через короткое время она была изгнана жителями Лондона и вынуждена освободить Стефана взамен тоже взятого в плен ее сводного брата, со смертью которого (31 октября 1147 г.) она отказалась от борьбы за английский престол. Стефан с трудом восстанавливал в стране порядок, чтобы обеспечить переход престола к своему сыну Евстахию (Евстазию), но не имел успеха. Муж Матильды присоединил к своему наследственному владению Анжу завоеванную им Нормандию и передал ее в виде герцогства своему сыну Генриху. После смерти отца (1150 г.) сын выступил в защиту прав его матери на английский королевский престол. Получив в 1152 г. кроме Анжу и Нормандии еще и Аквитанию в виде приданого за своей женой, он в 1153 г. вторгся в Англию и, как храбрый воин и умелый полководец, брал крепость за крепостью. Стефан вступить с ним в открытый бой не решался. Тут скоропостижно скончался сын Стефана, Евстахий. Стефан заключил с Генрихом Плантагенетом мирный договор в Веллингтоне, согласно которому английская корона оставалась за Стефаном, но с тем условием, чтобы она после его смерти перешла к Генриху, что и произошло в 1154 г.

ГЛАВА 1

ДЕНСКИЙ ЛЕС, ГЛОСТЕРШИР, ЛЕТО 1140 ГОДА

Оливер Паскаль натянул удила Героя, принюхался и сказал:

– Дым.

Его напарник по оружию Гавейн де Брион тоже придержал коня и глубоко втянул в себя воздух.

– Поблизости только охотничье имение близ Пенфоса. Его держит Аймери де Сенс для графа Роберта.

Оливер что-то буркнул и поерзал в седле, чтобы снять напряжение с ноющих ягодиц. Новые седла – просто ад, а этому, купленному у бристольского ремесленника, и недели нет. Чтобы придать ему удобную форму, придется проездить не меньше месяца. Единственно, чего хотелось Оливеру, это перебраться через Северн на переправе и доскакать до имения графа в Бристоле, где его наверняка ждали горячая трапеза и ночлег. С тех пор как король Стефан и его двоюродная сестра Матильда намертво сцепились в схватке за английский трон, города и земли терзала гражданская война, поэтому возможность спокойно заснуть предоставлялась редко.

Человек, сильнее пострадавший от грабежей и других превратностей войны, поехал бы дальше, но Оливера до сих пор привлекала игра, в которой на набег отвечали набегом, за бойнями следовало мародерство, и все это стало настолько привычным, что мораль и обычные человеческие чувства погибли, как под ударами дубины. Основную часть конфликта он пропустил, пока брел паломником по каменистой земле к Гробу Господню в Иерусалиме с молитвами о душе своей покойной супруги. Всего шесть месяцев назад вернулся Оливер в горящий, истекающий кровью край и, подобно многим, обнаружил, что остался без земли.

Гавейн, который был пятью годами моложе – ему было двадцать один, – но гораздо опытнее в мирских делах, ослабил узду и приготовился повернуть.

– Может быть, просто жгут уголь.

– Ты и правда так считаешь?

– Нам тут делать нечего, – пожал плечами Гавейн. – Вмешиваться неразумно.

Оливер покачал головой.

– Пожалуй, что и неразумно, но не можем же мы просто взять и уехать.

Молодой рыцарь вздохнул. Взгляд его голубых глаз под тенью шлема не выражал ничего, кроме усталости.

– Твоя совесть давит тебя, как мельничный жернов. Оливер сжал губы. В отличие от своих сверстников он был гладко выбрит, потому что, несмотря на льняной цвет волос, борода его, позволь ей только расти, горела ярко-рыжим цветом, и это заставляло Оливера ощущать себя каким-то уродцем.

– Предоставь моей совести тащить меня куда ей угодно и займись собственной, – холодно бросил он, пустив Героя мерной рысью туда, откуда несло гарью.

Гавейн секунду поколебался, закатил глаза и, дав шпоры собственному скакуну, последовал за напарником.

Примерно через полмили запах дыма усилился. Всякая надежда, что источником его может быть мирный, домашний, огонь, исчезла. Когда рыцари свернули на основную дорогу к Пенфосу, в воздухе повисло дымное марево. Лошади начали упираться, поэтому обоим всадникам пришлось спешиться и продвигаться дальше, ведя их на поводу.

Пенфос был окружен острым частоколом, на который пошли дубовые стволы из ближнего леса. Внутрь вели дубовые же ворота, крепящиеся пеньковыми веревками. Теперь они криво болтались на одной петле, а за ними в языках пламени и густых клубах черного дыма гибли соломенные крыши основного здания и пристроек.

Обнажив мечи, Оливер и Гавейн осторожно вышли из-за деревьев и приблизились к частоколу. Поперек входа лежало тело мужчины с зияющей раной в горле. Вся одежда, кроме набедренной повязки, испачканной при агонии, была с него сорвана. Рядом валялась огромная черная собака с рассеченной грудью.

Гавейн поморщился и нервно огляделся по сторонам.

– Лучше уйти. Мы тут ничем не поможем, а те, кто сделал это, должно быть, еще поблизости.

Не обратив на него внимания, Оливер вошел внутрь частокола. На него обрушились хлопья сажи, танцующие в огненных вихрях, и волны жара. Весь двор был беспорядочно усеян телами. Бойня, судя по числу ударов в спину, произошла во время бегства. Вооруженные и безоружные; мужчины, женщины, дети. Рот Оливера наполнился слюной. Он судорожно сжал рукоять меча, чтобы не отбросить его от себя далеко в сторону.