Гроза над Миром - Венедикт Ли

Дни шли, как пехтура на марше и постепенно я оставил бесплодные гадания - не в моих привычках мучиться неизвестностью. Придет время и жизнь расставит все по местам, а я ей в этом подсоблю.

В столовой было пусто, я опоздал. Сердобольный раздатчик (а кто его сюда устроил, когда он покалечился на работах?) меня не забыл и порцию харча оставил.

Суп стал еще жиже, чем раньше, мясо жестче и вонючей. Народ уже сейчас заметно недоедал. Поговаривали, что кормежка скоро улучшиться, потому, как едет вслед за уже прибывшим транспортом одна важная шишка. Интересно посмотреть, кто, но - не увижу. Хлеб я, как всегда, приберег, хотя сухариков приготовил уже достаточно. Для воды давно раздобыл (не спрашивайте, где и с каким трудом!) трехлитровую металлическую флягу. Завтра, когда я не выйду на работу, будет известно, что я отмечен у Зига, как больной. Догадался ли док, что я симулирую? А как же! Он наверняка решил, что я собираюсь побездельничать пару дней - давал нам изредка коротенький отдых.

Тощая девчонка в платье без рукавов, похожем на подпоясанный мешок с дырками для головы и рук, в грубых, явно больших для нее башмаках, собирала грязные миски. Взяла мою, глянула искоса. Длинный, почти до пояса хвост, в который были собраны сзади ее русые волосы, мотнулся при этом в сторону, захотелось в шутку поймать его руками. На вид девочке было не больше двенадцати. Она-то за что угодила в наши пенаты?

Когда я дочавкал свой обед и встал, направляясь к выходу, девочка уже тащила, сгибаясь, тяжеленное ведро помоев. Мне пришлось замедлить шаг, пропуская ее вперед, иначе мы оба столкнулись бы в дверях. На пороге она и поскользнулась.

Тонкие ноги девочки разъехались в стороны, она судорожно попыталась удержать ведро. И тут я крепко ухватил ребенка за шиворот, вернув в устойчивое вертикальное положение. Часть жижи из ведра выплеснулась на землю и мне на ноги.

- Ох! Простите! Будет теперь мне...

- Не будет, я незлобивый. Нат Гариг меня зовут.

- Я - Ригли. То есть, вообще-то - Реджина, но все называют так...

Ригли. На местном диалекте - плутовка.

- А вы живете в женатом секторе, я знаю!

- Развелся уже. Скоро бывшая подруга попросит вон. Не хочется, жизнь там спокойнее.

- Так найдите быстро другую! Вам - не проблема.

Я не разделял оптимистический взгляд Ригли на свою внешность. Обыкновенный немного выше среднего роста, худощав и вынослив. Тонкий нос, тонкие губы, глаза то ли серые, то ли зеленые, хрен разбери, подбородок выдается вперед. Рыжеватые волосы чуть вьются, но я слишком коротко стригусь, чтобы это заметить. Обличье мое выдает разве что упрямца, но вовсе не красавчика. Правда, язык у меня неплохо подвешен - тоже не последнее дело. Может, Ригли и права. Сошелся же я так быстро с Лидой, и она часто повторяла, что я - легкий человек. (Или умею им прикинуться). Потому и заявила вскорости, без обиняков, что после рождения ребенка хотела бы со мной расстаться. Понятное дело. Хозяйка, сама все же женщина, особым указом объявила, что осужденные преступницы, буде наживут дитя в местах заключения, подлежат освобождению с ограничением в местах жительства. Лукавая лицемерка. Тьфу! Но свою опору в сердцах женской половины Острова она укрепила.

Шагов двадцать нам с Ригли было по дороге. Ригли обеими руками приподняла ведро и опрокинула его содержимое в обложенное кирпичным бортиком жерло слива. Пора было прощаться.

- Ну, бывай, Ригли. Рад был познакомиться с таким серьезным, взрослым человеком, как ты.

Губы ее, очерчивающие чуть великоватый рот, дрогнули и открылись в улыбке.

- Да, я - взрослая. Мне - одиннадцать с половиной.

Надо отдать должное Лиде - как ни не терпелось ей выставить меня вон, ужином накормила. Затем я прихватил свой вещмешок (сухари и вода) и поспешил очистить помещение - маленькую квартирку, где мы с Лидой прожили в мире и согласии, как я думал, почти полгода. Пока она меня не огорошила.

Она вышла к дверям меня проводить. Я глянул последний раз на бывшую свою женщину, загорелое лицо, чувственные губы, живот уже сильно выпирает - ребенка этого мне не увидеть никогда.

- Бывай, Лида. Спасибо тебе за все.

И, не слушая ее прощальных слов, вышел в по-южному темный и теплый вечер. Что я нашел в ней, в конце-то концов? И, внезапно, в моей башке возник ответ. Лида немного похожа на Эну.

Пока не зажглись прожектора, с любой из вышек я выглядел крошечной, быстро теряющейся в наступающей ночи фигуркой. А когда электрический свет вспыхнул, я уже был в густой тени между двумя наблюдательными постами напротив вышки, где прожектор уже с месяц не горел.

Ров имел метра четыре в ширину и два в глубину - даже для детишек не препятствие. Если, конечно, ты не мчишся, сломя голову, а в спину тебе не стреляют. Никто его не копал, просто подорвали заряды по периметру и получили подобие преграды для беглецов.

Я аккуратно спустился и так же, не спеша, выбрался на другую сторону. Пополз к ограде. Ночка подоспела - двойное новолуние - то, что надо. Проверил осторожно проволоку - порядок. И, вынув из-за пояса самодельные кусачки, сделал проход. Прокрался еще десяток шагов, сорвал новую травинку, вытянул руку. Когда до проволоки осталось сантиметра два, мне слегка закололо пальцы. Твою мать и всех родственников! Внешнее кольцо ограды было под током...

Звезды в небе показали, что я прохлаждаюсь уже второй час. Каждые пятнадцать минут я проверял ограду. К исходу второго часа ток выключили. Правильно горючее надо экономить. Еще через пару-тройку минут я был на свободе. В свете звезд виднелся впереди черный треугольник вершиной в небо - Тирхольм, только мне туда не надо. Даже если в темноте я сумею выйти на старую дорогу на Эгваль - это ничего не решало. По ней до Сайсы - полторы тысячи километров, да нет - больше. Хоть стиксы мне всегда доверяют, где гарантия, что я скоро встречу хоть одного в этих краях? И вы пробовали путешествовать на стиксе без оружия, с тремя литрами воды и толикой черствого хлеба? Я же сам - не стикс. И не идиот.

Я всего-навсего собирался обогнуть наш лагерь (наш?!), выйти к порту и в чернильной тьме новолуния добраться вплавь до стоящего у причала транспорта. Если посчастливится проскользнуть незаметно в грузовой трюм - то все в порядке. Три дня пути до Вагнока я, со своими припасами, продержусь. Останется последний опасный этап - так же незаметно испариться с борта по прибытии, но я решил преодолевать трудности по мере их естественного наступления, ничего не планируя заранее. Разгрузка уже окончена и утром транспорт выйдет в море. Хорошее расписание. Для меня.

Я не прошагал и четверти намеченного пути, когда меня стал постепенно охватывать иррациональный страх, для которого не было никаких причин. Никаких признаков поднявшейся тревоги, звуков погони, вообще ничего! Тишина. От этого становилось еще страшней. Когда огни лагеря скрылись вдали, я остановился, весь в поту. Ноги подгибались, сердце колотилось неровно и сильно.