Убить королеву - Вирджиния Бекер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не могу заставить себя посмотреть на Алара.
Через два человека от меня стоит Кит, высокая, худая, в платье и парике. Она смотрит на меня. Думает, можно ли на меня положиться. Веточка терновника, которую я воткнул ей в волосы, печальная метка доверия, исчезла. Я не знаю, убрала ли ее сама Кит или госпожа Люси, которая хлопочет вокруг нее, сдвигая парик и нанося новую краску на губы. Кит права, ей и следует сомневаться. Второй раз в жизни я не знаю, что делать. Утром я ушел из квартиры, забрав с собой все деньги до последнего пенни — все, что осталось после пропажи куртки, — и вещи, жизнь без которых мне невыносима. Набралось всего ничего: отцовское кольцо-печатка да последнее письмо от Марло. Что бы сегодня ни случилось, возвращаться я не собирался.
Во время первой сцены пятого акта Кит нападет на королеву. Три сотни свечей, расставленных братьями Белл, которые, по словам Кит, были двумя из восьми вовлеченных в заговор аристократов, погасят в одно мгновение посредством некоего устройства, которое они изобрели. А когда зал погрузится во тьму, Кит выхватит нож, спрятанный в лифе, и ударит.
Это дает мне два часа тридцать семь минут и пятьдесят одну секунду, чтобы придумать, как ее остановить. Как сделать это так, чтобы другие злоумышленники не догадались, что она раскрыта, не дать ей убить королеву и не дать королеве понять, что я теперь тоже участвую в заговоре, хочу я того или нет, да еще и вытащить нас обоих невредимыми. Думаю, даже чудо одного из католических святых Кит тут не помогло бы.
Я стараюсь не думать, что случилось бы, не получи я вчера письмо от Гренвиля. Если бы я не догадался, кто такая Кит… Не представляю, как она надеялась убраться отсюда живой. Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что ее не вовлекали в покушение силой. Безусловно, она вызвалась сама и с большой охотой. Но вот как заговорщики сумели убедить ее, что она сможет выжить? Катерина не боится смерти, только — обнаружения. Думаю, она полагается на внезапность. Но ей неоткуда знать, что королеву нельзя застать врасплох. И ее людей тоже. Не существует таких обстоятельств, для которых у них не придумана сотня планов. Сотня вариантов действий. Это их работа. И моя.
— Орсино, — подбегает ко мне Шекспир. По лицу у него стекают капли пота. — Хватит смотреть по сторонам! — Сам он оглядывается, якобы незаметно. Плохой из него вышел бы шпион. — У тебя сапоги крепко зашнурованы?
— Ботинки, — вздыхаю я.
— Что?
— Ботинки крепко зашнурованы. — Это условная фраза, которую Кэри придумал для Шекспира. Вопрос, все ли в порядке. Нужды в нем сейчас никакой нет, но Шекспиру, кажется, нравится секретность. — Да.
— Хорошо. Да. — Он ладонью вытирает лоб. — Господи, это всегда так? Я взмок, как корова на ферме.
— Все будет в порядке, даю вам слово. — Я кладу руку ему на плечо.
— Да уж! — хмурится он. — Слов ты мне дал довольно! Девятнадцать тысяч штук, если точно. Вся эта чертова пьеса!
Тут звучат трубы. Музыканты, которые расположились на другом конце зала и скрыты из виду второй ширмой, начинают играть печальную мелодию. Это сигнал к моему выходу.
Шекспир смертельно бледнеет.
— Merde, — шепчет он. Почему-то это французское бранное слово означает пожелание удачи.
— Merde, — откликаюсь я и выхожу из-за ширмы. Я оказываюсь на виду. Я знаю всех этих людей. Если кто-то из них и узнаёт меня, я этого не замечаю. Я вижу только улыбки придворных, аристократов и фрейлин, которые даже если и помнят меня, то только как спутника Кэри. Все следят за мной.
Я выхожу на середину сцены. В руках у меня веточка розмарина, я отрываю от нее иголки и бросаю их на присыпанный тростником пол. Я задумчив, я печален, я весь как мрачная музыка, которая звучит в зале. А потом она останавливается.
— Любовь питают музыкой, — говорю я. — Играйте щедрей.
Глава 35
Кит
Миддл-Темпл-Холл, Лондон
6 января 1602 года
Семь часов семнадцать минут
Я стою за деревянной ширмой, пока Тоби заканчивает первую сцену. Но я смотрю не на него и не на других двух актеров, а на королеву. Нас разделяет всего двадцать футов.
Она не похожа ни на кого и ни на что, виденное мною в жизни. Слова, которыми ее описывают в пьесах и стихах — Кибела небес, Диана среди роз, Венера, превосходящая других монархов, как дуб высится над тамарисками, — бессильны. Как и слова, которые выбирают Кейтсби, Йори и даже мой собственный отец, — изворотливая, хитрая, распутная, жестокая, падкая на наживу интриганка. Любые слова не имеют ничего общего с ней — шелка, в который она одета, хватит на три платья, а драгоценностей — на три континента, волосы ее почти алы, а лицо бело, как фарфор, глаза черны, и зубы тоже черны. Она кажется и ведьмой, и богиней одновременно, взгляд ее лишает решимости и говорит, что все здесь принадлежит ей, от самого зала до сада под окном и церкви рядом, от министров до стражи, от Лондона до всей Англии. Сами наши души принадлежат ей, и она это знает.
Я ненавижу ее.
Я смотрю на нее, вижу, как она разглядывает Тоби, и тревога, владевшая мной с самого начала, превращается в глухую безрассудную панику. Королева и ее люди знали с самого начала, что это ловушка. Что один из нас явился сюда убить ее, что в следующие два часа и пятьдесят семь минут случится покушение, но она все равно здесь. На мгновение я понимаю, почему: ее привели сюда те же безумие и дерзость, что и меня.
Я не справилась. Наш заговор был обречен с того мгновения, когда я вышла на сцену «Глобуса» на прослушивание и получила роль. Тоби, увидев меня, сразу понял, что я не та, за кого себя выдаю. Я не то, что я
