Любовник Большой Медведицы - Сергей Песецкий

В четвертом часу утра перешли мы границу далеко на юго-западе от Вольмы. А на хутор вернулись, когда развиднело. Тринадцать часов были в дороге. Игнатий едва сумел дойти до дома. Полностью вымотался, хотя рана его почти не болела и мало кровоточила.

В доме засуетились. Разожгли огонь в печи, согрели воду. Затем Матей сам принялся осматривать рану. Кость оказалась целой. Пуля прошла через мышцы.

Через час все привели в порядок. Товар спрятали. Одежду вычистили от снега и развесили сушиться у печи.

Накрыли на стол. Выпили мы по стопке водки и принялись за еду. Поевши, братья принялись рассказывать про наше приключение. Все оживленно обсуждали. Братья рассказывали подробно, превознося мои «заслуги» — как дважды задержал погранцов. Народ развеселился. После рассказа про костер рассмеялись. Только Матей слушал молча, сосредоточенно, а после сказал твердо:

— Ну, сынки, скажите «спасибо» Владу, что вас от красных отбил, а то ведь, может, ни одного из вас и не увидел бы больше!

Помолчал с минуту и добавил, еще тверже и решительней:

— А теперь слушайте мою волю!

Все замолчали, глядя ему в лицо.

— За границу больше не пойдете! Никогда! Не хочу из-за денег сынов губить. Не ищите шкур лисьих, за своими лучше смотрите! Такая моя воля.

Никто ему не перечил.

С тех пор братья за границу не ходили, хотя пора настала для работы самая подходящая.

День миновал за днем. Неделя — за неделей. Я по-прежнему жил на хуторе у Доврильчуков. Помогал им в работе. Они про то не просили, но я сам старался быть полезным гостеприимной семье. Да и мне хорошо — хоть не так нудился, работая. Очень мне было за себя обидно. Чувствовал себя так, будто меня навсегда сюда запихали. А то, что в любую минуту укромный свой закуток мог покинуть, раздражало меня еще больше. Все время хотелось мне уйти, вернуться в местечко, прятаться там и ходить за границу с группой Лорда. А при том, может, время от времени виделся бы с Фелей и поговорил бы… Может, о том происшествии она и вспоминать не станет?

Визиты моей любимой продолжались, я каждый вечер с нетерпением ждал ее прихода. Одно то держало меня на хуторе. Если бы не она, давно бы я удрал. Но и это, в конце концов, перестало меня радовать. Почему так молчит упорно? Это ж уже третий месяц тянется! Однако я не пробовал вызнать, кто именно приходит. Если не хочет, так пусть оно так и остается! Может, оно и к лучшему?

Во второй половине марта с запада задули теплые ветры. Запахло весной. А тоска моя все росла. Ходил я как неприкаянный по хутору, по дому. Приходила ко мне неохота к работе, и тогда шел в ближний лес, подолгу блуждал там. Иногда прокрадывался к границе и из укрытия наблюдал проходящих вдоль границы погранцов. Потом возвращался на хутор.

Начал втихомолку попивать горькую — ее Симон, в тайне от всех, покупал в соседней деревне у хлопа, торгующего нелегальной водкой.

Однажды пошел с бутылкой водки в кармане в лес. Отошел очень далеко от хутора. Вернулся под вечер. И как обрадовался, увидев в избе Лорда! Я приветствовал его радостно, начал расспрашивать про новости. Разговаривали очень долго. Наконец, Лорд спросил:

— Наскучило тебе здесь?

— Донельзя наскучило!

— Ну, если хочешь, так есть работа. Аккурат для тебя. Немного того… рисковая, но заработок ладный.

— Какая работа?

— «Фигурок» водить.

Лорд рассказал мне, что Вороненок ищет себе в компанию верного смелого хлопца, который бы проводил вместе с ним через границу беглецов из Советов в Польшу. Прежний его компаньон попался с товаром в Минске, когда пошел проведать родственников. Посадили его в чрезвычайку (а обычно — в ГПУ). Про Вороненка тут уже шла речь. Это он на вечеринке у Сашки Веблина разбил бутылку о голову Альфреда Алинчука за игру краплеными картами.

Я охотно согласился на предложение Лорда. Влекла меня не только перспектива хорошего заработка, но и новая интересная работа. Вороненок был известен среди контрабандистов как «волевой» хлопец, и приятельствовали с ним, как равные с равным, самые известные местечковые деятели, старая гвардия.

Тем вечером Лорд в местечко не вернулся, остался у Доврильчуков. После ужина я сказал всем, что поутру иду в Раков.

— Надолго? — спросил Симон.

— Не знаю. Может, навсегда.

— Может, обидели чем? — спросил Матей.

— Ни единого разу не обидели, ничем и никак, — запротестовал я энергично. — И всегда буду вас всех только добром вспоминать!

— Что ж сделаешь, воля ваша, — сказал Матей. — Нужно будет — снова приходите. Роскоши у нас особой нет, но хлеба хватит.

Хоть Лорд в доме ночевал и риск был немалый, что он прознает, ко мне снова — в последний раз — пришла моя молчаливая любимая. Долго со мной была, но и в этот раз не сказала ни слова.

Назавтра утром сердечно распростился с Доврильчуками и вместе с Лордом ушел. Много раз оглядывался я на скрывающиеся вдали строения хутора, и с каждым разом делалось мне все грустнее. Удивительно сердце людское: мучится однообразием, люди одни и те же надоедают, а как разлучишься — начинаешь по ним тосковать.

Солнце стояло высоко, снег на дороге раскис. В теплом дыхании ветра чувствовалось уже приближение весны. Брели мы, оживленно разговаривая о разном. Лорд рассказал, хлопцы теперь очень редко ходят за границу. Большинство прервало работу до осени. Сонька сбежала из местечка вместе с Ванькой Большевиком. Видели их в Олехновичах. Садились они на поезд, идущий на Вильню. Юрлин поехал за ними. Говорил, и сучку убьет, и кобеля. Несколько хлопцев из группы «диких» попалось в Советах.

Я заметил: идем мы в направлении Ракова. Лорд мне объяснил: хутор, где Вороненок с матерью живет, всего за три километра от местечка, но в очень удобном месте. Для меня там будет мелина, надежная, как за каменной стеной.

Я спросил, знает ли Вороненок про то, что я с ним работать собрался. Лорд ответил мне: вчера с Вороненком разговаривал и обещал — если я соглашусь, конечно, — привести меня на хутор.

За два километра от Ракова Лорд свернул вправо, в лес. Долго мы шли по глухомани. Наконец, оказались на краю обширной поляны. В углу ее стояла, заслоненная чередой елок, маленькая почернелая хатка. Прижимались к ней какие-то каморки, хлевики.

Навстречу выбежал большой черный пес. С бешеным лаем кинулся к нам.

— Каро! Каро! Сюда! — закричал выбежавший из дома Вороненок, отгоняя пса.

Поздоровались. Вороненок выглядел очень молодо. Никто бы и не заподозрил, что он — опытный, умелый контрабандист, знаменитый проводник «фигурок». Глаза у него были детские, голубые, смешливые, и все лицо полнилось смехом. Бегал по подворью, гонял пса и казался подростком-сорванцом. Глядя на него, и мы рассмеялись.