Любовник Большой Медведицы - Сергей Песецкий

— Какая ты чудесная! Красивая! — шепчу на ухо.

Она кладет мне ладонь на губы и, кажется, тихонько смеется. Потом с неожиданной страстью и силой отвечает на мои ласки.

Назавтра в десятом часу утра пришли Лорд со Щуром. Рассказали множество новостей, принесли два пакета со множеством вкусностей для нас всех. И оживление с собой принесли.

Лорд поздоровался со всеми, начиная от старших. А Щур для всех сочинил веселые пожелания. Здороваясь с девчатами, делал вид, что целует им руки, на самом деле касаясь губами своей же ладони. Одной желал веселого сна, второй — красивого храпа, третьей — легкого пыхтения, четвертой — крепкого чиха.

Девчата улыбались и иногда достойно отвечали на Щуровы подначки. Нарядились сестры очень старательно: в новые цветастые платья, вышитые станики,[9] ботики на высоких каблуках, белые чулки. В косы вплели цветные ленты, на шеях — множество бус. Пахло от девчат духами и помадами. Щур к Насте подошел, носом потянул, чихнул и сказал:

— Вот бы женушку такую… и табаку не надо!

Лорд говорил с Матеем и братьями, а потом присоединился к нам, принялся развлекать девчат разговором и шутками. Вдруг Щур к Касе подошел да и ущипнул ее за бедро.

— А почем панна Кася за товар платила?

Получил в ответ такой толчок, что аж на середину избы вылетел.

— Умно! — заметил Лорд.

Щур делает испуганное лицо и объявляет:

— Когда бы своими глазами не видел, что это деликатная ручка пани Каси меня так отдарила, так поклялся б: конь меня лягнул. Ну, ну! Есть у панны сила в руках. Интересно, а в ногах как?

— И в ногах панны Каси всего хватает! Хочешь убедиться? — спросил Лорд.

— Рисковать не хочу, — ответил Щур, отступая.

После обеда берем трое санок и едем на ближнюю гору.

Начинаем кататься. А мороз сильный. Снег сверкает на солнце, хрустит под ногами. Санки резво мчатся с горы. Ветер свистит в ушах. Временами санки переворачиваются и мы летим в сугробы.

У девчат одни санки на всех. Съезжают по двое, по трое. Пару раз старались мы догнать их — да не получилось. И однажды, когда девчата уже уселись и приготовились ехать, Щур изловчился и втиснулся между Аленой и Магдой. Девчата напихали ему снега за шиворот и вывернули санки в снег. Пришлось Щуру спасаться бегством.

Забава длилась до вечера. И в какой-то момент, когда Кася уже решила съехать вниз, я выдернул из-под нее санки и попытался съехать сам. Кася стала их отбирать. Начали мы бороться за санки, вначале шутя, а потом и всерьез. Все нас обступили, подзадоривая.

— Но, но… не сдавайся, Кася! — кричал Лорд.

— Смотри, Владку, чтобы тебя вниз не спустила! — вторил Щур.

А мы боремся упорно, но безрезультатно. Кася была сильнее и намного тяжелее меня. Я ловчее был, но она сумела пару раз уйти от моих захватов. Наконец, рухнули оба в сугроб, а зрители грохнули смехом. Я вскочил и понесся к санкам, за которые боролись. Шлепнулся на них, поехал. А Кася сумела, в последний миг, вскочить на санки сзади. Мчимся по склону. Ветер студит разгоряченные лица.

— Кася, это ты? — спрашиваю.

— Чего?

— Не знаешь, чего?

Лицо ее раскрасневшееся. Глаза смеются.

— Не знаю…

Больше и не расспрашиваю. Боюсь ошибиться.

Уже мы внизу. За нами съезжают Лорд, Василь и Щур, за ними — Алена, Магда и Настя.

Веселые, поздним вечером возвращаемся домой. Смех не умолкает. Щур подходит ко мне, щупает за бока.

— Чего ты? — спрашиваю.

— Проверяю, целы ли кости. С Касей, брате, шутки плохи…

На столе — обильное праздничное угощение. Едим жадно, много. И водки хватает. А после еды — снова забава.

Щур играет на балалайке, поет:

Заложи-ка пару конейИ пояс широкий!Мы поедем на залетыДо панны Сороки!

Затем Щур попросил, чтоб я сыграл вальс. Беру балалайку и играю. Щур с комичным изяществом обходит девчат, приглашая на танец. Но никто из девчат вальс танцевать не умеет. Тогда Щур танцует с Лордом. Извивается забавно, корчит рожи. Все смеются. Потом играю для них польку, те танцуют еще смешнее. Веселье полное. В конце концов, Щур приносит метлу из сеней и танцует с нею. Сперва обращается со своей дамой с большой галантностью, когда же полька убыстряется, оба митусятся, как сумасшедшие. Изба поминутно взрывается смехом.

Матей говорит Щуру:

— Может, хлопче, «Лявониху» сыграешь?

Щур хлопает себя ладонью по лбу — дескать, как же это я забыл? — и берет балалайку. И по избе разносятся веселые, задорные звуки. Лорд приглашает Алену, я танцую с Магдой, Кася и Настя танцуют с братьями. Несколько пар выходит.

Потом Щур играет «Метелицу» — еще один белорусский народный танец. Темп сейчас куда скорее, изба крутится перед моими глазами. Цветастые платья девчат мелькают в воздухе. Как проняло нас веселой, бесшабашной «Метелицей»! Глаза горят, лица пылают, ноги чуть поспевают за бешеным темпом танца. Щур с Лордом ухают, выкрикивают. Всех танец раззадорил. Даже Щур пританцовывает на месте, наигрывает со все большим азартом. Всех нас окутала «Метелица», кружит, вихрит, вертит, как настоящая снежная метель.

Долго длилась забава. Только поздно ночью, наконец, отправились отдыхать. Щур с Лордом остались у нас на ночь. Устроили гостям широкую, просторную постель на двух сдвинутых лавках.

Нескоро настала тишина в избе. Долго слышались со всех сторон разговоры и смех. Моя любимая этой ночью не пришла. Наверное, боялась выдать себя перед моими коллегами.

Утром после завтрака Лорд со Щуром отправились обратно. Доврильчуки уговаривали, чтоб еще день погостили, но хлопцы сказали, что возвращаться им надо прямо сейчас, чтоб в дорогу собираться.

Пошел я их проводить. Узнал много новостей. Юрлин перестал ходить за границу. Хорошо заработал в золотом сезоне и не захотел больше рисковать. Ждет лучших времен. Лорд занял его место и как машинист водил группы на пункт Юрлина. Перед праздником вернулся в местечко Гвоздь, положивший в Советах свою группу осенью 1922-го года. Сбежал из ссылки — больной, исхудалый, едва живой. Анел попался польской страже, сидит теперь в тюрьме в Новогрудке. «Диких» водит теперь Шум. Группа «диких» уменьшилась, теперь их от десятка до пятнадцати ходит. В начале зимы сделали Кентавру две агранды, но потом несколько раз сходили чисто. Братья Алинчуки в дорогу не ходят: боятся чего-то. Петрук Философ хочет отослать Юлека Чудилу в госпиталь. Может, там вылечат. Хлопцы скинулись и собрали для Юлека четыреста рублей. Я, про то узнав, написал Петруку записку, чтоб из тех тысячи двухсот долларов, что я ему оставил, сотню выделил на лечение Юлека, а если надо больше, то пусть мне напишет. Болек Комета пьет, как и раньше. Мамут, Элегант и Фелек Маруда ходят за границу с группой Лорда. И Ванька Большевик тоже. Щур сказал: Юрлин якобы потому работу прервал, что жену свою подозревать начал в шашнях с Ванькой. В дороге много бывало возможностей снюхаться, они их никогда не упускали. Белька со своей бабской группой (дырявой, как Лорд сказал) тоже хорошо заработала в золотой сезон и тоже теперь на работу не ходит.