Любовник Большой Медведицы - Сергей Песецкий

— Ну, дети, — сказал тогда Матей, — идите-ка посмотрите, все ли в порядке на хозяйстве.

Сыновья и дочки без промедления вышли из избы.

— Вот, деда, — сказал Лорд, — хочу попросить вас: приютите на зиму этого хлопца. Это мой друг. В местечке жить ему нельзя, полиция хочет его схватить… за контрабанду. У вас было бы ему безопасней всего.

— Пускай остается. Только у нас без всякого такого. Мы просто живем, по-хлопски.

— Он ко всему привык. Что вы едите, то и он есть будет. А когда хлопцы пойдут с товаром, пригодится он. Хорошо работу знает… Старый контрабандист…

— Пускай остается. Места у нас хватает, хлеба тоже. Полиция ко мне не ездит. Соседей тоже нету, не донесут…

Тогда я вмешался в их разговор.

— Я заплатить вам могу за содержание. У меня денег хватает.

И сразу понял, что бестактность сделал. Матей в глаза мне посмотрел и сказал, чуть улыбаясь:

— Я до денег не охоч. Есть они у меня, и больше могу их иметь, но не гонюсь за ними. Ты, хлопче, для себя их придержи. Молодой еще, пригодятся тебе!

— Простите. Не хотел вас обидеть!

— Да ничего. Меня не обидишь, я на обиду не скорый. Для доброго человека я и даром все сделаю, а злого, пусть он хоть весь из золота, и видеть не хочу!

Вечером Лорд распрощался и вместе с Василем пошел по дороге к местечку. Лорд обещал навещать меня время от времени сам или присылать Щура. И я пошел проводить их. Неожиданно для себя дошли мы аж до Душкова. Распрощался я там с Лордом, попросив навещать почаще, и побежал по дороге к хутору.

Назавтра вернулся Василь. Принес большой пакет для меня и письмо от Лорда. Пакет я отложил и принялся за письмо.

Привет, брат-безумец!

Знаю: нудно тебе одному у Доврильчуков, но ты потерпи. До весны, может, придумаем чего. Ты в местечко не приходи, снова тебя заложат. Сиди у Доврильчуков, мелина там крепкая. Если нужно чего, так Василя пошли.

Альфред «повстанцев» про тебя расспрашивает, но никто не знает, где ты. Вчера Анел у Гинты ему шкуру выдубил, Альфред у него Зоську Кальбовщанку отбил. Анел сейчас на него чертом взъелся. Говорит, шкуру с него сдерет. Бельку Альфред уже вокруг куста обвел, а теперь все насмехаются над ней, солдаткой называют.

Грустно тебе там, но и нам невесело. На работу не ходим. Хлопцы агранды устраивают и дерутся что день. Говорил я со Щуром. Он к тебе на неделе прийти обещал.

Накупил для тебя всяких всякостей. Платки бабам дай, а остальное — как захочешь.

Петрук Философ про тебя расспрашивал. Я ему сказал, что здоров ты и в месте хорошем. С Юлеком Чудилой плохо. Чахотка у него. Наверное, до весны не дотянет. Отмучается. Жалко хлопца.

А так — ничего нового. Если чего будет, напишу.

Ну, бывай здоровый.

В пакете было пять больших шерстяных женских платков, девять бутылок спирта, несколько килограммов конфет, английская трубка, табаку изрядно и папирос.

Отдал я один платок хозяйке, остальные — девчатам. Сначала брать не хотели. Младшая, Настя, говорит:

— Это как тату захочет!

На это Матей ответил:

— А ты захотела, чтоб я в бабском платке ходил?

Все рассмеялись, и девчата подарки приняли. Матею я преподнес на память трубку. Тот ее осмотрел.

— Старая трубка, как старая женка: верная и надежная, но и молоденькая часом ох как пригодится! — и подмигнул сынам.

Снова смех.

По вечеру, за едой, выпили две бутылки разведенного водой спирта. Все спокойно произошло, без шума и суматохи. Я угощал мужчин водкой, а девчат конфетами — от водки они отказались твердо.

Так вот я и начал свое бытье у Доврильчуков.

Через неделю, в воскресенье, навестил меня Щур. Я и не надеялся на то. Щур в избу зашел во время обеда. Принес с собой большой пакет. Положил на лавку у стены, снял шапку и заговорил, потираючи ладони:

— А я так спешил, так спешил! Думал себе: успею на обед или нет? Я с ложкой и миской работник первый! У меня так: кряхтя работай, ешь — отдувайся. До обеда проспали, встали да обедать стали, наелись, помолились да спать повалились.

Вижу усмешки на лицах: что за чудак такой? Щур со мной здоровается и с прочими, с хозяина начиная. Все, конечно, поняли, что Щур — коллега мой. Хозяин за стол пригласил. Щур сел рядом со мной и говорит:

— Такая у меня сноровка к еде, как ни у кого! Где кисель, тут и сел, где пирог, тут и лег. Что мне ни дай — все сожру. Пузом пуст до капуст, груба или нежна, но чтоб жирна!

Все улыбаются. Матей говорит дочке:

— Настя, принеси-ка для гостя миску с ложкой!

— Панна Настя! Вы только посмотрите да с ложечкой-мисочкой угодите, чтоб были как надо! У меня всегда так, хозяин: на наше трепало что б ни попало — все мнет! А капусту вашу я аж в Душкове учуял. Так бежал, что сапоги чуть не потерял!

Обычно у Доврильчуков во время еды было тихо. А теперь — необычное оживление, которое подпитывал только сам Щур. Ел и болтал, болтал и ел. Наклонялся влево-вправо, сверкал глазами, смеялся, шутил. Всех развеселил. Вижу: все лица радостные, веселые. И смех все громче. Смотрю на Щура — и не узнаю. Обычно такой неразговорчивый, въедливый, цепляется по поводу и без повода. Со мной добрый и внимательный, но на шутки скупой. А тут как подменили, так и плещет задором и жизнелюбием. Хочет развеселить и веселит, да еще как!

Была в доме балалайка, на ней хлопцы и девчата наигрывали время от времени, по вечерам обычно, когда вся семья собиралась и важнейшая работа по хозяйству уже была окончена. Щур балалайку настроил и начал играть. Хорошо играл. Все слушали удивленно. И не думали, что на такой бренчалке можно сыграть так хорошо. А Щур выдавал одну мелодию за другой. То, чего из балалайки выжать не мог, выказывал движениями рук и тела, мимикой. Начал, подыгрывая на балалайке, петь по-белорусски:

Девчинонько, сердце мое,Так приятно лицо твое,Да не так лицо, как ты самая,В документики вписанная!

Щур, поглядывая сладостно на девчат, пел:

Как возле тебя —Так и мыслю: на небе я!А как тебя поцелую,Три дня в губе сахар чую!

Девчата прыскали смехом, толкали друг дружку локтями. А Щур знай наяривает вдохновенно песенку за песенкой. Играет польки, вальсы, марши, импровизирует, наигрывает свое. И не думал я, что такой он артист. Развлекал нас целый день, а вечером собрался в дорогу.

Матей Щура пригласил: приходи, мол, когда время свободное выпадет. Я пошел Щура проводить. По дороге он рассказал мне местечковые новости. Остановились мы возле леса. Еще больше часа там разговаривали, курили. Щур мне подмигнул заговорщицки: