Любовник Большой Медведицы - Сергей Песецкий

— Вылезайте, сейчас пойдем!

Начали вылезать люди. Одеты по-разному, но когда посмотрел в их лица, на всех увидел одинаковое выражение. Мне его трудно описать. Будто смешали настороженное, пытливое внимание, боксерскую набыченность, детскую наивность, любопытство и непонятную благостную тоску, светящуюся в спокойных, решительных лицах. На всех — старые куртки и пальто. Двое — в длинных сапогах, трое — в коротких, по щиколотку. У одного на голове солдатская шапка фасона «ячменная каша», на другом — здоровенная ушанка, еще на двоих — «керенки», а на пятом — огромная черная папаха. Одежда им не шла, я сразу почуял. Выглядели военными или спортсменами, вырядившимися в лохмотья. Двигались точно, ловко. Выправка. Когда вылезли из погребка, один поздоровался:

— Шановная пани! Уже выходим?

— Так. Эти двое, — женщина указала на нас ладонью, — проведут вас через границу и устроят на пункт.

Все пятеро посмотрели на нас с любопытством. В лицах их виделись радость и облегчение. Наверняка удивлялись, что увидели двоих молодых приличных хлопцев. Наверное, представляли себе своих проводников мерзкими головорезами.

Стемнело. Мы медленно шли по узкой лесной тропке. Вороненок — первый, фигурки — за ним, я замыкаю. В лесу снег растаял меньше, чем на полях. Когда сходили с тропы, с хрустом ломался под ногами. Тогда возвращались на стежку, вскоре выведшую нас на край леса, вдоль которого шла широкая, выезженная санями дорога.

Вечер выдался темный, теплый. Весна ощущалась отчетливо. В лесу там и тут слышались странные шорохи. То трещали ветки, то падали сверху, с верхушек, обледенелые снежные пласты, то лопалась, корежилась от вечернего холода покрывающая снежные бугры ледяная скорлупа.

Вороненок остановился. Вынул из кармана бутылку спирта. Стукнул ладонью в днище, вышиб пробку и начал пить запросто из горла. Я увидел снисходительные усмешки на лицах «фигурок». Удивлялись: такой малец — и пьет. Вороненок протянул бутылку мне.

— Давай! Пососи и дальше передай!

Выпил и я немного спирта и протянул бутылку «фигуркам», говоря:

— Выпейте по очереди… для разогрева!

Начали пить, глотали неумело. Все кривились, кашляли. Впятером едва одолели полбутылки. Мы с Вороненком допили остатки.

— Кто хочет, может закурить, — сообщил потом мой коллега. — Дальше нельзя будет.

Закурили все.

— Далеко ли до границы? — спросил один из проводимых нами.

— Далеко, — ответил я.

— А она сильно защищена?

— Не… Хотя для кого как. Пройти всегда можно.

Вороненка тоже расспрашивали, он что-то отвечал, но очень неохотно. Всегда трудно объяснять в подробностях людям, ничего в деле не понимающим и задающим нелепые вопросы.

После краткого отдыха пошли дальше. Долго двигались полями, с которых местами снег вовсе сошел. Вскоре вышли на берег Птичи. Вдоль берегов еще держался лед, а посередине струилась быстрая вода. Пошли левым берегом в направлении Нового Двора. Шлось тяжело. Ноги вязли в слежавшемся, напитанном водой снеге. Вскоре впереди замаячили расплывчатые контуры моста. Вороненок стал, долго прислушивался. Двинулись дальше, он впереди, мы за ним.

Шли очень быстро, ступили на мост. Изношенные доски глухо стучали под ногами. Внизу шумела вода. Не подозревая ничего опасного, я тянулся последним. Вдруг из темноты блеснул огонь выстрела, грохнуло. «Фигурки» стали. Я кинулся вперед, вытягивая на бегу парабеллум из кармана, снимая с предохранителя. Зажегся фонарик. Я увидел Вороненка, левой рукой держащего карабин за дуло, а правой наставившего наган в грудь красноармейца. Поначалу толком разглядеть их не смог — красноармеец лежал на земле, в него уперся лапами и мордой пес.

— Каро, прочь! Пусти его! — приказал Вороненок.

Пес отскочил, стал неподвижно, готовый в любую минуту броситься снова. Красноармеец выпустил приклад, и Вороненок откинул карабин к реке. Послышался плеск.

— Встань! — приказал Вороненок солдату.

Когда встал, Вороненок выругался матерно и сказал:

— Что, вас разве учат сперва стрелять, а потом кричать «стой»?

— Меня, товарищ, пес напугал. Я думал — волк!

— Хуже волка, чем ты, нету! Где Дуличи, знаешь?

— Знаю.

— Далеко отсюда?

— Восемь верст.

— Дорогу хорошо знаешь?

— А как же!

— Ну, тогда веди нас! Только смотри: только дернешься удирать, хоть на шаг — пулю в лоб! И пес догонит!

— Не буду я убегать! Проведу вас, куда захотите…

Двинулись мы дальше. Первым шел красноармеец, за ним — «фигурки», потом я. Шли мы по узким, едва различимым на снегу полевым дорогам и тропкам. Несомненно, красноармеец нас вел так, чтобы избегнуть нежелательных встреч. Боялся, застрелим его при такой встрече.

Через полтора часа увидели справа лес, а слева — огни в окнах домов. Дуличи. Вороненок приказал солдату идти передо мной, а сам пошел первым. Я внимательно следил за серым силуэтом идущего спереди солдата. Через час ходьбы через лес вышли на хорошо утоптанную лесную тропу. Там Вороненок остановил всех и подошел к красноармейцу. Показал ему тропу и зло сказал:

— Стоило бы тебе в лоб пульнуть, раз без предупреждения стреляешь, да руки в кровь марать неохота. Иди быстро назад. Скажешь, что на тебя сто бандитов и сто тигров напали! Орден получишь за храбрость. Ну, пошел!

Красноармеец быстро пошел по тропке в глубь леса и вскоре скрылся в сумраке между деревьями. А мы пошли дальше. «Нет нам фарта, — думаю. — Туда шли — мешали нам, назад идем — снова нарвались!»

«Фигурки» замучились и через каждую пару километров просили отдохнуть. Вороненок глянул на часы и сказал им:

— Слишком часто отдыхаете — от этого хуже. Сейчас отдохните больше, а потом пойдем уж сразу до границы. Нельзя время терять. Второй час уже. Если на границе шуганут, так время нужно, чтоб в другом месте попробовать. Поняли?

— Да.

— Мы постараемся.

— Дорога тяжелая… — отозвались «фигурки».

Отдохнувши, двинулись поспешно вперед. Вороненок вел по хорошо наезженной дороге, шедшей через поля и леса. Дорогой той я шел впервые, но окрестности ее, ближние и дальние, знал хорошо.

Подошли мы к берегу речушки. Это уже была вторая линия. Двинулись вправо. Увидели толстый ствол дерева, перекинутый через русло. Каро перебежал по нему на другую сторону, нырнул в заросли лозы. Вскоре вернулся к нам. Вороненок начал переправу. Довольно быстро перешел по бревну на другую сторону. «Фигурки» принялись усаживаться на ствол и, упираясь руками, медленно передвигаться.

Я ожидал, пока все переправятся, сжимая в руке парабеллум и осматривая большое открытое пространство между речушкой и лесом. Казалось мне: у края леса люди какие-то. И не знаю, отчего мне так показалось? Может, там и в самом деле укрывалась группа контрабандистов, ожидая удобного момента перейти вторую линию и речку?