Берег мертвых незабудок - Екатерина Звонцова

просто прыгнула на него, и впилась зубами в горло, и продолжала грызть, даже когда он перестал конвульсивно дергаться! Теперь, не решившись озвучивать опасения, Идо лишь зябко повел плечами. Королей что-то связывало… может, Эльтудинн правда не так ужасен? Мастеру, впрочем, и неинтересно было обсуждать с ним политические предчувствия, он заговорил о другом:

– Тебе понадобятся подмастерья, мой светлый. Чтобы не буксовать. И вообще… ― тон его изменился, стал строже. ― Тебе пора брать учеников, а не просто помогать мне.

Огорошенный, Идо уставился на него во все глаза, а потом замотал головой.

– Что? ― Теперь и сам Мастер озадаченно потер подбородок. ― Разве я не прав?

– Нет, не думаю… ― Одна мысль, что кто-то будет ходить хвостом, смотреть в рот, откровенно говоря, вызывала раздражение, но беда была не в этом. Змея… что, если кто-то увидит змею и спросит о ней? ― Мне и самому есть еще чему учиться.

– Каждому ― есть. ― Мастер спокойно кивнул. ― И только когда понимаешь это, ты готов учить других. Похоже, ты готов.

– Но, Мастер… ― Идо сбился, потерялся в словах от этой убежденности, граничащей с приказом. ― Элеорд, я все-таки думаю…

Пустое. Мастер приподнял ладонь и непреклонно продолжал, слегка помрачнев. А глядел он так, будто готовился к подобным словам не сэлту и не две.

– Да. Ученики. Дом. Семья. ― Каждое слово падало камнем, и, хотя ни одно не было угрозой, Идо невольно вздрагивал. ― Знаешь, мне все чаще кажется, что я держу тебя и уже скорее сбиваю с пути, чем направляю. И мне это не нравится.

Зубы и кулаки Идо сжались. Слышать это дальше было почти невыносимо, даже хотелось по-детски зажать уши. Семья? Отдельная? С чего вдруг сейчас? С чего ― так?

– Сам я лишь чудом избежал такой судьбы. ― Мастер снова посмотрел вверх, пряча глаза. Правой рукой он крепко обхватил левую. ― Ужасным, несправедливым чудом, родителей я обожал, но то, как они держали меня и не давали идти моим путем…

Он сглотнул. Самым страшным во всем этом была вина. Вина и вера Элеорда в каждое свое слово. Вздохнув, он опустил голову и медленно пошел через капеллу вперед. Теперь он словно разговаривал скорее сам с собой или даже с полом.

– Да, мне, похоже, давно следовало…

– Нет! ― Идо готов был упасть перед ним на колени, но лишь заступил путь и посмотрел в лицо, надеясь, что все опять прочтут по глазам. Ужас, который там горел, сложно было не увидеть. ― Нет, Элеорд! ― Губы предательски задрожали, а змея в сердце сжалась, не смея даже шипеть. ― Я… я же не готов. Пока мне нужнее полотна, фрески, ты. Учиться. А дом мне и вовсе не по средствам, от тебя я денег не приму, и…

Мастер хотя бы не пытался отвернуться и снова оборвать, но глядел он удивленно, недоверчиво. Не видел ― ни змею, ни все прочее. Видел, похоже, что-то свое. Себя маленького? Своего легендарного отца?

– Но почему, Идо? ― Даже его голос упал. ― Ты мне дороже сына, ты спас мою жизнь, ты столько мучился со мной, пока я оправлялся, я хотел завещать тебе…

Завещать. Еще одно слово страшнее собственной смерти.

– Мастер! ― И Идо все же опустился, нет, упал на колени. Он не видел в этом ни тени унижения или глупости, видел только спасение, в котором так нуждался. В этом шатком мире… уйти? Он зашептал: ― Прошу. Не гоните меня сейчас, я уйду сам, когда хватит сил. И нет, нет, не надо о таком, не надо о, не…

Идо сбился на «вы», и Мастер нахмурился, пробормотал:

– Да что с тобой… все дети мечтают убежать от родителей.

Он ведь знал: такое случается, лишь когда Идо совсем не помнит себя. Но, наверное, он понял, что затеял спор не вовремя, и сжалился:

вздохнул, наклонился и торопливо, смущенно поднял Идо на ноги. Тот встал, цепляясь за его запястья. Колени дрожали, и отчего-то тяжело было вглядываться в бледное, состаренное сумраком лицо. Сколько ему? Не больше пятидесяти. Как же он смеет?.. Пальцы обхватили хрупкие ладони крепче.

– Нет, не я, не я. Я ведь так люблю вас, ― выдохнул Идо. ― Тебя…

Это было все, чем он мог сейчас защититься, ― любовью. Чем еще? Не тем же, что когда-то он обезумел, начал гнить заживо, увидев на стене барака восхитительных лис? Не тем же, что, раз за разом ходя на исповедь, каялся: «Завидую, завидую», а мальчик-жрец ― знал ли Идо, что перед ним будущий король? ― терпеливо и мудро утешал его: «У тебя все впереди. И разве есть что-то важнее сердца учителя, открытого тебе? Иди. Твори. Радуй его ― и найдешь себя». Идо шел. Шел, чтобы вернуться. А когда его исповедника исторгли из сана, Идо замолчал навсегда.

– И я тебя… ― но голос Мастера звучал грустно, ― ты знаешь.

Снова Идо закрыл глаза, с усилием выдыхая. Да. Он знал.

Разрушенный храм дал ему выбор, он сделал верный ― и с той ночи в редкие мгновения забывал о змее. И, может, Мастер даже был сейчас прав, может, правильнее было бы сбежать от него, от его совершенства. Но Идо понимал, что не сбежит. Пока не сравняется с тем, без кого не может, пока не убьет змею в сердце или пока не лишится рассудка, как Сумасшедшая Сафира. Нет, Идо не сдастся и исправит себя, как скверно слепленную скульптуру. Исправит. Ведь Мастер сам научил его так.

– Что ж. ― Элеорд потрепал его по плечу и мягко вытащил из мыслей. ― Начнем хотя бы с подмастерьев, мой светлый. И здесь, прости, у тебя нет выбора: если не сделаешь работу к сроку, клянусь, что сам тебя задушу. Король…

– Обещаю, я все успею! ― воскликнул Идо. Сердце забилось ровнее.

Мастер многозначительно, даже самодовольно улыбнулся:

– Пожалуй… Иллидика будет работать с тобой, она довольно шустрая.

– Спасибо. ― Это его не слишком волновало, по крайней мере, Идо уверял себя в этом… или все же да? Прекрасная Иллидика… добрая Иллидика… Иллидика, которой точно не стоило знать о злобной змее.

– И я выберу еще пару учеников, ― продолжал Мастер все более деловито. ― Отныне они будут твоими. Смотри, не обижай их, ладно? А то знаю я, как ты это умеешь.

Идо торопливо кивнул, готовый даже обещать, что будет кормить их с