Мышка - Алла Каргина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаете, миссис Девенпорт, есть такой сорт женщин, которым идет замужество. Оно делает их красивее, нежнее и женственнее. Слаще, если хотите.
Кристина ничего не хотела от Николаса Аттенборо и тем более не интересовалась его мнением насчет женщин, которым идет замужество. Но его это нисколько не смущало, и он продолжал:
— Такие браки обычно очень крепкие. Любовь и желание в них только растут.
Что он несет? Если это услышит Питер — будет скандал.
Кристина судорожно начала оглядываться. Заметивший это Николас взял ее за локоть, привлекая внимание к себе:
— Вы кого-то ищете, миссис Девенпорт? Или я могу называть вас Кристина?
— Не можешь!
Этот рев, сотрясший холл, принадлежал Питеру Девенпорту.
— Убери от нее руки! И немедленно!
Питер не кричал, но говорил довольно громко и резко, что не могло не привлечь внимания гостей. Николас тут же отпустил Кристину:
— Девенпорт, вы не так поняли. Ничего личного…
Кристина поняла, что сейчас будет драка, причем унизительная, так как высокому Николасу не составит труда быстро уложить ее мужа на паркет. Она в ужасе увидела, как Питер делает шаг к Николасу, параллельно заметив спешащего к ним Зака.
Не успеет…
Но, к удивлению Кристины, успела Кейт, подозрительно долго молчавшая до того. Она выплеснула Николасу в лицо содержимое своего бокала и сказала нечто вроде:
— Вот именно поэтому я не имею ничего общего с аристократами.
Николас пристально посмотрел на нее и, не обращая внимания на стекающее с лица шампанское, обратился к Питеру:
— Сэр, мне очень жаль. Я приношу вам и вашей супруге свои искренние извинения. Я не хотел задеть ни ее, ни вас.
Питер остановился.
Николас поклонился им с Кристиной, после чего коротко кивнул подошедшему Заку и вышел, прихватив из рук проходившего мимо официанта льняную салфетку.
Молчавший до того холл загудел. Люди, и не только гости Аланы с Заком, обсуждали увиденное. Кристина обернулась к подруге:
— Кейти, ты такая храбрая. Спасибо те…
Но договорить она не смогла, так как, резко развернувшись, Кейт умчалась в противоположную сторону. Посчитав инцидент исчерпанным, Зак пригласил гостей проследовать в зал, где их уже ждали накрытые столы.
Лондон, Торнтон-Холл, 29 декабря, 17:20
Из телефонного разговора абонента «Мэгги» с абонентом «Лотти»:
— И вот этот дикарь, представь себе, подскакивает к Никки и орет, безумно вращая глазами: «Уберите от нее руки! Вы, негодяй! Не смейте прикасаться к ней!..» И все в таком духе. Мы все обалдели.
— Я думаю. Жаль, что я этого не видела.
— Так это не все! Как ты думаешь, кто встал между ними?
— Не отвечай, не отвечай! Я знаю! Его жена!
— Нет! Ее подружка, парикмахерша эта!
— Да ладно!
— Ага. Она выплеснула шампанское Никки в лицо и сказала… Я не слышала, что она сказала, но Никки отступил и вообще со свадьбы ушел. Прикинь?!
— Охренеть! Бедная девчонка, не даст ей Девенпорт заиметь на стороне кусочек счастья.
— Но и это еще не все! Там же были телевизионщики. Да и без них телефонов достаточно — двадцать первый век, сама понимаешь. Так вот, я только что мониторила — ничего в инете нет. Ни слова, ни полслова. Папа говорит, это влетело Девенпорту в такую копеечку!
— Так ты выложи.
— А что мне выкладывать? Я-то видео не снимала. Так прифигела — не до видео было.
— Да, жаль, на этом можно было хорошо заработать. Знать бы заранее.
— Ну да…
Лондон, резиденция маркизов Солтлейн, 29 декабря — 3 января
Вернувшись в Лондон назавтра после свадьбы Аланы с Заком, Девенпорты принялись готовиться к встрече Нового года — как настоящий американец, Питер уважал этот праздник. Пиар-стратегия и старания Лиззи Оуэн дали свои плоды, и журналисты, заполучив материал со свадьбы тещи главы DPP, оставили их в покое.
Встречали они Новый год вдвоем, отпустив всех слуг, пожелавших получить оплачиваемый выходной. Им было хорошо, радостно и уютно.
А второго января Питер сообщил Кристине, что завтра должен улететь в Америку.
— Надолго?
— Нет, малышка, дня на четыре, максимум пять. Решу несколько важных вопросов, встречусь с парочкой людей и вернусь к тебе.
— А по зуму — нет?
— Это не то. Настоящие дела так не делаются.
Кристина загрустила:
— Питер, почему ты никогда не зовешь меня с собой в Америку? Там есть что-то, чего я не должна видеть? Или кто-то?
Он обреченно вздохнул и подсел к жене, сидящей на кровати:
— Сладкая…
Она встала:
— Ясно.
— Что?
— Когда ты начинаешь монолог со слова «сладкая» — это всегда означает, что сейчас польется патока вперемежку с медом и до правды я не доплыву.
Он покачал головой:
— Окей, давай правду без прикрас. Я не хочу, чтобы ты ехала в Америку.
Эти слова, тон, каким они были произнесены, формулировка — все кричало о том, что это не было спонтанным. Он много об этом думал, и это было решено.
— Но почему?
— Я не хочу, чтобы ты появлялась в той квартире, жила там, принимала душ в той ванной, спала на той кровати…
Поняв, что жена его не понимает, он решил объясниться раз и навсегда:
— Кристи, это холостяцкая квартира. Там были пирушки-вечеринки, друзья и подруги, женщины, выпивка и все такое. Больше она мне не нужна. Я уже выставил ее на продажу. Но ее делали под меня, и мне там, правда, очень удобно. Поэтому, пока она не продана, я буду останавливаться там. Мы с Беннетом. Но тебя там не будет никогда.
Кристина во все глаза смотрела на Питера:
— И чего же я там не должна увидеть? Красную комнату, как у Кристиана Грея?[19]
Он рассмеялся:
— Нет, малышка, ничего такого. Просто та жизнь закончилась, началась эта. И они не могут пересечься. Я не хочу.
Кристина принялась ходить по комнате, Питер с интересом наблюдал за ней.
— Ну, допустим. Но почему ты? Почему всегда ты? Почему не может поехать Патрик? Раз твоя холостая жизнь кончилась, пусть теперь ездит он — у него нет жены.
Питер замялся:
— Патрик не может ехать в Нью-Йорк.
— Что значит «не может»? Он боится летать?
— Нет, он боится… Не боится он летать!
Питер ухватил стоящую напротив жену и потянул на себя. Она села рядом с ним на кровать. Он переплел свои пальцы с ее и крепко сжал кулак:
— Родная, давай ты это примешь как данность, окей? В Америку буду летать я. По
