Настоящая фантастика – 2012 (сборник) - Андрей Бочаров

Надо зайти. Подожду минут десять и пойду, хотя ужасно не хочется. Это ведь тоже как будто глаза закрывать. Не вижу и не думаю. Женьку с трубками в носу, в горле, в руках и вообще много где, не вижу, девчонок, которые еле на ногах держатся и есть не могут, потому что тут же блюют, не вижу. Знаю, что они сами меня попросили не ходить, но ведь я мог и не послушаться. А я согласился, потому что мне так удобнее. А теперь боюсь идти.

Ладно, не пацан. Или как правильнее: не мальчик, но муж.

После всего того, что я тут так красиво и по-умному написал, даже стыдно признаваться, что страшно до усрачки. Но из песни слово не выкинешь.

Твой Серега Ч.

Дата отправления: 15.02.2039

Маринка взяла у меня кровь на анализ и отпустила меня на полчаса, потому что… А кто ее знает почему. Жалеет, наверное. Мне тоже ее очень жаль, потому что ей не выкарабкаться. Я вообще не знаю, зачем мы их мучаем, зачем задерживаем здесь, между тем миром и этим, если и без того известно, что отказ печени – это только дело времени. А искусственной печени у нас нет. И пересаживать тоже не от кого, да и операцию делать некому. У Маринки на это нет сил, а у меня знаний. Зачем тогда все это – мыть их, переворачивать, проверять все эти трубки, если дрянь, которая в них сидит, никуда не денется. Только будет пожирать их, медленно-медленно.

Знаешь, почему они вчера не отзвонились – потому что некому было. Оказывается, их уже вчера было только трое, и двое умерли, а Маринка уже на тот момент была парализована почти полностью. Она пыталась добраться до них или хотя бы до телефона, но упала с кушетки, сильно ударилась, пролежала без сознания до моего прихода. Так что сейчас я за главную няньку. Мою коматозников каждые два часа, руки-ноги сгибаю-разгибаю, буду учиться ставить катетер, так что жалею, что не знаю ни одной молитвы целиком.

Утешает одно – тренироваться буду на Бегове, потому что ему хуже всех, а это даже страшнее, чем плюнуть на его могилу, как я хотел. А теперь как подумаю, что буду в него иголки втыкать, то как-то и ненависти не остается.

Знаешь, я ведь не говорил тебе, почему я на Бегова так злюсь: я из-за него чуть не умер, когда сидел в изолированном крыле станции с кучей трупов. Они посылали к нам одного человека в спецкостюме, чтобы трупы убирать и докладывать, сколько осталось. Так он доложил, что все трупы убрал, а живых не осталось, а сам крыло запечатал, потому что входить побоялся, чтобы не заразиться. И оставил меня на двое суток в темноте и холоде, среди груды гнилого мяса. Я раньше просто не мог рассказать, а теперь, когда увидел его в лазарете бледного как кальмара, всего в трубках – как-то отпустило. Я не знаю, как Генка меня нашел, может, сразу заподозрил неправду, только времени не было проверить… Но, знаешь, Лен, несмотря на то, что Серега – очень нехороший человек, я боюсь, что мое неумение может его убить.

Я вообще стараюсь не думать. Вчера Маринка без сознания лежала, а я не знал, что делать. Обошел всех… в общем, ты знаешь, кое у кого из командиров, кто раньше слег, жар не спадает, и я посмотрел – в пролежнях прям ошметками мертвое мясо, потрескалось все, разлагается и пахнет трупом. Я когда мыл – думал, так надо. Я же не видел раньше, как заживо гниют. Я вообще лежачих не видел. А Маринка сказала, что им все уже, крышка. Говорит, надо «отпускать» – приготовила три шприца, а «отпускать» я должен… Ленк, я предполагал, что может так случиться, что мне нужно будет убивать, даже людей убивать. Но не думал что так. Как думаешь, что они вообще чувствуют? Ничего, наверное, потому что как же это можно чувствовать и гнить, как картошка в погребе.

Ладно, пора идти. Но я потом еще напишу, как только минута будет.

Твой С. Ч.

Дата отправления: 15.02.2039

Теперь мы знаем, что за дрянь всех убила. Маринка все-таки чертовски умная девчонка, и жаль, что жизнь запихнула ее на этот вшивый планетоид. Возможно, сейчас копошилась бы на Земле в каком-нибудь НИИ, в лаборатории. А она тут. Но зато я теперь знаю, что, во-первых – не заражен, а во-вторых – что остальным отсюда не выбраться.

Я совершенно не ожидал того, что она скажет. А когда услышал, на меня как накатило – смеялся до слез. Маринка говорит, что это была истерика, но я так ржал, что ее некоторое время не слышал вообще, да и укол успокоительного себе сделать вряд ли смог, все тело судорогами сводило.

Помнишь, я все страдал, что на День донора один, позабыт-позаброшен. А теперь оказывается, что именно отсутствие для меня крови в банке и исключение из списков на День донора и спасло мою задницу, а иначе лежал бы я сейчас там со всеми. Потому как зараза была в пакетах с кровью. Когда новую сдавали, старую кровь заливали обратно, а вместе с ней и эту дрянь. По Маринкиным словам, такая штука, когда не активна, похожа на белок, который за группу крови отвечает, маскируется так. Ни один фильтр не выцепит. В первый час-два после того, как попадает в температурные условия 36–38 градусов, то есть в тело здорового человека или животного с нормальной температурой, начинает резко размножаться, а потом получившиеся вирусы закукливаются и ждут следующего пункта в карте благоприятных условий – радиации. Организм к этим кукушкиным яйцам, подкидышам, постепенно приобретает что-то типа иммунитета, то есть системы авторегуляции человека, который уже много месяцев на Жемчужине и давно заражен пассивной формой вируса, начинают эти закуклившиеся штуки опознавать и выводить, поэтому концентрация поддерживается небольшая. Зато те, кто прожил зараженным меньше полугода – на самом пике, просто начинены этими штуками, как киви семечками. Поэтому ребята нового призыва первыми и умерли.

Под воздействием радиации вирус просыпается, активизируется и в этой фазе атакуется антителами организма, которые, вместе с вирусом, выкашивают и эритроциты, а вирус тем временем доедает печень. И все это на фоне лучевой болезни дает то, что мы имеем. Эпидемию неопознанного космического дерьма. Лучше я объяснить вряд ли сумею, но что понял – то и попытался написать. Маринка думает, дрянь мог принести кто-то один, а потом, через девчонок-медичек или еще как, инфекция распространилась по базе. А я думаю, шавки могли. Кусанули того-другого. Со слюной в рану попало…

Доконав организм, вирус снова замирает. Из печени не вылезает никаких монстров, никаких зомби по станции не бродит, нигде ничего. А даже я, медицински тупой обыватель, понимаю, что ничто в природе, даже инопланетной, не станет убивать ради того, чтобы убивать.

Маринка устала и спит, а я все думаю. Правда, я обещал ей, что когда она проснется, я уже закончу одно дело – «отпущу» обреченных. Как она это называет. А у меня рука не поднимается. И все думаю, что же это за штука и почему она убивает. Должно же что-то вырасти, мутировать… Должно же что-то происходить.