Эффект бабочки - Василий Сергеевич Панфилов

хостелов и заработать на этом, помочь беднякам во время Депрессии и… вовремя слить налаженный бизнес, продав его магнатам. Разыграю всё как по нотам – увеличу состояние минимум в три раза. Нет… не факт, что останусь хотя бы при своих.

* * *

В Нью-Йорке потихонечку разгорался новый виток мафиозных войн. После гибели Лански вместе с десятком влиятельных представителей еврейской мафии, позиции их сильно просели.

Гибель Лански дала неожиданный эффект – сместили Лаки Лучано. Он первый среди итальянцев пошёл на контакт с преступниками иных национальностей, этакий интернационалист от мафии. А раз идея провалилась, то вместе с ней провалился и инициатор.

Смычка мафии еврейской и итальянской в лице Лански и Лучано не прошла, как и целый ряд совместных проектов. Лучано понизили, а потом кто-то из своих же недоброжелателей убрал Счастливчика[138].

Убийство почему-то замолчали, не став раздувать – хотя казалось бы, какая удача для репортёров! Понятно только, что ситуация там явно не тривиальная и стоило бы покопаться в грязном бельишке… но вряд ли получится.

У итальянцев победу одержали традиционалисты, начав сгоряча чистить ряды от недостойных иных национальностей, взятых Лучано. Не желая умирать, те разбежались, но не все забились по щелям. Хватило желающих пойти на сотрудничество с полицией, хватило и тех, кто пошёл к ирландцам и евреям.

В короткие сроки Коза Ностра лишилась значительной части своего влияния, зато осталась традиционной. Передел власти приободрил ирландские банды, совсем было потерявшие влияние. Воспряли духом и чернокожие, ранее действовавшие почти исключительно на подхвате.

Прокатившись по Нью-Йорку, мафиозные войны перекинулись на все города Восточного побережья, а незадолго перед новым годом выстрелы начали звучать и в Сан-Франциско, на побережье Западном.

Родригес честно написал, что ещё не успел поучаствовать в веселье, но уже к концу зимы начал присылать отчёты. Анархисты действовали точечно, стараясь не столько уничтожить одиозных мафиози, сколько плеснуть бензину в разгоравшийся костёр войны. Поскольку им по большому счёту абсолютно всё равно, против кого воевать, получалось в общем-то удачно.

Несколько раз мне удавалось подкидывать им ценные сведения, полученные в основном из студенческих кругов. Народ в братстве всё больше из хороших семей, и между своими ведут порой достаточно откровенные разговоры, хвастаясь уровнем знакомств, родственных связей и личной осведомлённости.

Дети, внуки и племянники судей, прокуроров, совладельцев адвокатских контор, они приносили порой пусть и обрывочные, но удивительно глубокие сведения. Не каждый лейтенант из мафиозной семьи владеет такой информацией.

Единственной проблемой был анализ, свести воедино кучу разрозненных и порой противоречивых фактов оказалось непросто. Поневоле пришлось влезть в эту компостную кучу, разгребая информацию.

Работёнка не самая интересная и уж точно не самая приятная, но справляюсь потихонечку, и даже лучше, чем ожидал. Оно, пожалуй, и к лучшему – умение ориентироваться в бандитском мире пригодится, если я не хочу стать законченным обывателем. А я не хочу… ладно, чего уж врать… хочу!

Только вот выбор передо мной простой – стану обывателем, пущу ситуацию на самотёк, и повторится история Второй Мировой. С учётом иных попаданцев – не факт, что изменившись к лучшему.

Да и… кто сказал, что в прошлое попали только мы трое? Не исключено, что по миру бродят выходцы из двадцать первого века. И куда они пойдут…

– Убит случайный прохожий, – зачитывает вслух утреннюю газету Зак, прерывая мои размышления, – Барни Сильвер…

– Это не тот упитанный мальчишка, у которого сестричка ещё такая… доступная? – Интересуюсь вяло.

– Он, – машинально отвечает Зак, усмехнувшись похабно и тут же спохватываясь, – Эрик, как ты можешь! Погиб человек, которого мы знали!

– Можем на похороны сходить, – не понимаю причину волнения. С Барни я лично не знаком – так, пухлая физиономия в толпе, которую окликнули по имени. Несколько раз пересекались на вечеринках, да кивали друг другу, когда встречали в коридорах института. Раза два, кажется…

– Да, сходить надо, – грустно говорит Зак.

– Сестру утешить… что!? Я по-христиански!

– Сочувствую вашему горю, – говорю после похорон Марте Сильвер, – хороший был парень.

– А она ничего так… пухленькая немного, но вполне, вполне… Да и глаза блядские, недаром парни говорят – та ещё штучка! Не то чтобы парней как перчатки, но если уж дала, то – ух! ВСЁ в постели делает. Может, подкатить?

Голос приобретает хрипотцу, а участия чуть больше, чем следует.

– Спасибо, мистер Ларсен…

– Эрик, просто Эрик, – а вот это уже флирт.

– Эрик, – повторяет она, стрельнув глазами, – мы с Барни сводные и никогда не были близки, но всё же родня.

– А это значит да…

– Сочувствую вашему горю, – погладить по руке, властно и уверенно. Не отнимает…

– Всё-таки хороший ты парень, – подошёл ко мне после похорон расчувствовавшийся Зак, в глазах у которого ещё виднелись невысохшие слёзы, – хотя и притворяешься зачем-то чёрствым. Но я понял – ты же в Латинской Америке вырос, ты не умеешь по другому!

Вздыхаю чуточку напоказ – дескать, раскусил, на самом деле я чувствительный и сентиментальный, готов всплакнуть над судьбой Оливера Твиста[139], пока никто не видит. Приятель доволен своей проницательность и я добиваю его:

– Пройдусь наверное, тяжело как-то.

– Револьвер с собой? – Тревожно интересуется Зак. Вместо ответа хлопаю по кобуре под мышкой.

– И на щиколотке ещё.

Времена сейчас такие, что без оружия никуда. Гангстерские войны по какой-то причине всколыхнули низы общества, убивают сейчас удивительно легко.

Убийство Сильвера не затронуло ничего в моей душе, но натолкнуло на идею. Вопрос с Берти нужно решать, не слишком затягивая, так почему бы и не сейчас? Под шумок…

Глава 34

Мэнни по прозвищу Большой не слишком удивился записке, найденной в кармане пальто после прогулки по Бродвею. Чернокожий бандит слышал пару раз о подобных случаях, и обычно они предвещали серьёзное дело.

– На прогулке подкинули, значит… Кто бы это мог быть? – Низкий лоб громилы пошёл морщинами от непривычных усилий – Мэнни думал. Едва грамотный, дураком он себя не считал, и не без оснований. Другое дело, что с детства привык больше полагаться на силу и чудовищную, совершенно животную интуицию.

Интуиция молчала и потомок африканских рабов с изрядной примесью крови белых господ, решил пойти на встречу в одиночку.

– С парнями-то оно конечно безопасней, – бормотал он, одевая стёганый жилет из хлопка, способный задержать револьверную пулю. В комплекте к жилету шли два револьвера сорок пятого калибра и изукрашенный индейскими орнаментами серебряный кастет чудовищного веса – едва ли не фунт! – Но так и спугнуть клиента можно. Центральный парк… ага, ага…

Ещё раз продравшись глазами через