Русский транзит 2 - Вячеслав Барковский

— Пожалуйста, простите меня, — обратилась Ксюша к машинисту и его помощнику, когда смертельная опасность миновала и тепловоз, снизив скорость, загнал вагоны в тупик. — Вы спасли сейчас столько людей. Простите и поймите меня: ведь не вытащи я «пушку», не стрельни-вы бы не поехали, и скорый свалился бы под откос! Диспетчера — за решетку, вас — к следователю… И потом, химия и радиация с этих платформ в воздух и в землю пошла бы. Вот бы у нас всех жизнь настала! Я думаю, вы, молодой человек, — Ксюша обратилась к помощнику машиниста, — тогда быстренько бы сравнялись с вашим старшим товарищем в воззрениях на брак и аптеку.

— Да-а… — тяжело выдохнул машинист. — Вроде пронесло. Мы-то что, диспетчеру спасибо. Точно сработал. Если бы не он…

— Да, если бы не он, не его упрямство, вам, думаю, не пришлось бы так париться. Я ведь до того, как вас пугать, к нему в диспетчерскую заходила. Прогнал, не поверил… Скажите, а стекло вам за свой счет вставлять придется? Если надо — я заплачу.

— Не беспокойтесь за стекло-то… И вообще, что об этом говорить, все ведь обошлось! — сказал немного пришедший в себя помощник. — Конечно, если бы вы нас не пугнули, ни за что бы не поехали. А откуда у вас эта игрушка? — спросил он, указывая на «пушку», которую Ксюша до сих пор еще сжимала в опущенной руке.

— Эта? Мама в дорожку собрала. Вместе с пирожками, улыбнувшись, сказала Ксюша и спрятала «пушку» в сумочку. — Ну, прощайте, мальчики, обо мне при вручении вам медалей за отвагу можете не вспоминать. Еще раз извините за разбитые стекла.

Она спустилась по ступенькам на землю, а маневровый, свистнув, задним ходом двинулся к станции.

Ксюша осторожно и в то же время решительно шла вдоль вагонов к последнему, где, по словам Крестовского, находился тот самый контейнер. Теперь она почему-то совсем не боялась встретиться с охранниками. После того, как ей по-ковбойски лихо (с огромной «пушкой» в недрогнувшей руке!) удалось переломить критическую ситуацию, в голове у нее шумел легко мысленный ветер самоуверенности, на струях которого парила сама Удача. Кроме того, ей хотя бы только одним глазком хотелось взглянуть на контейнер, о содержимом которого так много говорил ей Крестовский. Да-да, взглянуть — и сразу назад. Ведь Ксюше еще надо было спешить на станцию, где ее, вероятно, уже искал Крестовский.

Наконец она, пригнувшись к земле и постоянно заглядывая под вагоны, приблизилась к последнему. Людей нигде не было видно. Стояла странная тишина, если, конечно, считать тишиной жужжание бархатных шмелей, стрекот невидимых кузнечиков и пение птиц.

Похоже, на последней платформе никого не было. Все охранники, вероятно, разбежались, увидев стремительное приближение московского экспресса.

Ксюша забралась на платформу и подошла к контейнеру, с интересом рассматривая на нем надписи. Вдруг у самого края платформы рядом с деревянным бортом она увидела беспомощно лежащего человека. Ксюша подошла ближе и узнала в нем Петенькиного приятеля Пашу. Паша лежал на спине в залитой кровью шелковой рубашке и прижимал к груди руки. Он был в сознании, только глаза его были закрыты, он что-то шептал, плотно стиснув зубы, явно превозмогая сильную боль. Внезапно она увидела еще одного человека — старика с разбитой головой, который лежал у самого контейнера в неестественной позе. Из правой ладони его выскользнул небольшой нож. Ксюша невольно соотнесла Пашину кровь и нож рядом с рукой старика.

— Паша, Павлик, — позвала она тихо, склонясь над ним, что с вами? Вы живы? Паша медленно открыл глаза.

— Откуда вы здесь, ангел мой… — Паша попробовал улыбнуться своими бледно-синими губами, но лишь страдальчески искривил их. Или я уже умер?

— У вас на рубашке кровь. Вы весь в крови. Это он вас так?

— Кто он?..

— Тут старик один с пробитой головой лежит, и на его ладони — нож!

— Интересно, кто его… — Паша хотел продолжить, но не смог. — Ох, тяжко.

— Куда вас ранило? Куда он вас ударил, в грудь? — говорила Ксюша, осторожно пытаясь расстегнуть на груди Паши набрякшую от крови рубашку.

Нужно было остановить кровотечение. Оксана Николаевна вытащила из сумочки сверкающий белизной носовой платок и смело прижала к ране. Павел вскрикнул.

— Потерпите, Павлик, так надо. Попробую остановить кровотечение, хотя оно у вас слабое, и кровь, к счастью, не пузырится. Значит, легкое не задето.

Потом она сняла свою вязаную кофточку, надетую поверх платья и, взяв ее за рукава, осторожно и в то же время плотно притянула носовой платок к Пашиной груди. Колпинский при этом терпеливо скрипел зубами, зажмурив глаза.

— Ну вот, а теперь попробуем дойти до станции. Там я вас отправлю в больницу.

— Или они меня — на тот свет… А старик этот жив? — тихо спросил Паша.

— Не знаю… Хотя, по-моему, он дышит.

— Надо сделать, чтобы не дышал, — выдохнул Паша.

— Да вы что! Нет, я его не буду трогать! — вскрикнула Ксюша.

— Понимаю… Придется мне самому. Живой он слишком опасен.

— Бросьте это! — строго сказала Ксюша. — Как бы он ни был опасен, но добивать раненых — это слишком!

— Фу, вроде полегчало… Не беспокойтесь так, Ксюша, он на человека не тянет, скорее — на бешеного пса. — Паша осторожно с помощью Ксюши приподнялся и посмотрел но лежащего врага. — И все же нельзя его оставлять…

Со стороны станции к ним бежали какие-то люди. Их было трое.

— Смотрите, Паша, к нам кто-то бежит. Интересно, кто это? — тревожно спросила Ксюша.

Паша медленно, с огромным усилием развернулся всем корпусом и, открыв глаза, всмотрелся в бегущих. На бледном лице его выступили мелкие капельки пота.

— Это братва… По мою душу бегут. Добивать… — мрачно, не отрывая от бегущих своих полуприкрытых от слабости глаз, сказал он. И «бульдога» моего нет, вытащили…

— У меня есть «пушка» Крестовского. — Ок сана Николаевна с готовностью вытащила из сумочки револьвер и протянула его Паше — А что, они действительно хотят убить вас?

— Боюсь, что не только меня, но и вас. Наверное, они выследили нас вчера ночью… Нет, не могу, совсем ослаб, — снова закрыв глаза, сказал Паша Колпинский; он даже не смог удержать оружие в руках.

Братва уже приблизилась к вагонам настолько, что можно было услышать их отрывистую речь.

Ксюша быстро взяла «пушку» из Пошиных рук. Через мгновение она уже приняла решение.

— Попробуем спрятаться. Держите меня за шею.

Обхвотив тяжелое тело раненого, она подтащила его к краю платформы. Павел при этом, слабо постанывая, помогал ей ногами. Потом Ксюша спрыгнула на насыпь и, словно к маленькому ребенку, протянула руки к Паше, перегнувшемуся через борт.

— Подождите, у этого старого козла документы на груз…

— Как?! Ведь они были у Крестовского!

— После расскажу…

— Ну, давайте же, — сказала она нетерпеливо, стараясь не углубляться в тревожные мысли.

Уже щебень скрипел под ногами идущей быстрым шагом братвы и где-то совсем близко были слышны их возбужденные голоса.

— Катапультируюсь, ловите! — попробовал пошутить Паша и тут же тяжело свалился на Ксюшу, подмяв ее под себя.

Ксюша жалобно вскрикнула, больно ударившись о щебенку.

— Вы меня раздавили! — прошипела она Паше, влажное лицо которого оказалось у нее на груди. — Давайте скорей за вагон. Да что вы там, заснули? — И она потащила Пашу к предпоследнему вагону, то и дело выглядывая из-за колес в ту сторону, откуда приближались трое.

— Во, смотри, у старого-то дырка в башке, а второго, Колпинского, нет, пропал! — удивленно сказал Болек, первым взобравшись на платформу. — Николаич, ты живой еще? — гигант, взяв старика рукой за грудки, поднял его и крепко встряхнул.

К Болеку подошел Витенька и заглянул в лицо Николаю Николаевичу.

— Вроде дышит. Ну-ка, дай я попробую, — сказал Витенька и стал сначала осторожно, а потом наотмашь лупить его по щекам.

Николай Николаевич тревожно задышал, замотал сухонькой головой и вдруг открыл глаза.

— Ты че это, падло? Больно!

— Николаич, а где Колпинский-то? Это он тебя так? — спросил Лелик, стоявший тут же.

— Как где?! Что, нету? Сбег, сука! Ах, сынки, не успел я его кончить, кинуло меня головой об угол… Ладно, далеко не уйдет. Будем искать: где-нибудь поблизости в кустах затаился. Смотрите, вот кровя его дорожкой. Ищите, где он спрыгнул, по кровянке ищите…

Николай Николаевич встал и, держась за голову, попытался пройтись по деревянному настилу платформы. Вдруг он остановился и хлопнул себя по карману, в который положил документы на груз.

— Нету!!! Ну сучара, ну падаль! Сам зубами загрызу! — завыл он.

Что такое, Николаич?

— Эта сука Колпинский ксиву на груз прихватил! Ну все, ищите его, сынки. Кто найдет, тому пятьсот баксов! Только не кончайте его без меня. Я сначала с него ремней нарежу! — крикнул он братве и сам первым спрыгнул на землю.