Выбор сделан (сборник) - Михаил Калинин

Мы с Зоей сразу разъединились в общей массе людей. Зоя сразу подошла к Ларисе Ивановне Зайцевой, которую сопровождал высокий, худощавый сын Виктор с женой. Я лишь поздоровался с ними и отошел в сторону.

Первое, бросившееся в глаза и поразившее меня в процессе похорон, было поведение Ларисы Зайцевой. Она совершенно не выглядела убитой горем вдовой. Ее глаза были сухими. А наблюдая со стороны за Ларисой, разговаривавшей с Зоей, я заметил легкую, мелькнувшую на ее лице улыбку. Как сама вдова, так и сын с невесткой скорее были похожи на людей, просто пришедших отдать последний долг покойному, которого едва знали при жизни. Они вместе подошли к гробу с телом Юрия, положили букет алых гвоздик и отошли в сторону. Когда погрузили гроб в катафалк, Лариса с сыном и невесткой сели в легковой автомобиль.

Все время возле гроба с телом Зайцева были только четверо: Григорий и Людмила Зорины, Костя Глумов, который в их фирме считался советником и правой рукой обоих шефов, и секретарша Леночка, довольно смазливая девушка лет двадцати пяти.

Я вошел в большой автобус вместе с основной массой людей, прошел в хвост и сел рядом с весьма упитанным мужчиной лет под пятьдесят с остатками былой растительности на голове. Черный пиджак его был расстегнут, показывая, как темно-синяя трикотажная рубашка обтягивала весьма объемистый животик. Обрюзгшее и плохо выбритое лицо выдавало в нем любителя выпить. Он смотрел в окно и даже не повернул голову, когда я садился рядом.

Чтобы как-то завязать разговор, когда автобус тронулся следом за катафалком, я со вздохом произнес: «Жаль Юрия…».

– Конечно, жаль, – подтвердил он, повернув ко мне лицо, – хороший был мужик, – и неожиданно закончил, – все равно мы все там будем…

При этих его словах я уловил довольно основательный запах алкоголя. Судя по всему, мой сосед уже успел помянуть усопшего.

– Это точно, – согласился я, чтобы поддержать угасающую беседу. – Но не каждого вот так застрелят.

– В этом ты прав. Такое убийство наделало столько шума, что о нем не скоро забудут, – неожиданно мой сосед улыбнулся. – А я вот уже успел принять, – и он для большей убедительности слегка провел кончиками пальцев по горлу, считая, наверное, что я не уловил запаха. – Все твердят, это вредно для здоровья, а я пока на него не жалуюсь. Лично я считаю, что в наше время самое вредное для здоровья – это иметь много «бабок».

Следя за философским высказыванием соседа, я сначала подумал, что он ведет речь о женщинах, которыми, возможно, увлекался покойный Зайцев. Это могло объяснить и странное поведение Ларисы Зайцевой. Но тут я вспомнил, что слово «бабки» означает всего лишь «деньги».

– На мой взгляд, не такой уж и богатый был Юрий, – возразил я.

Скорее всего, в моем собеседнике, как и в мистере Дулитл из фильма «Моя прекрасная леди», пропадал дар философа, хотя он и говорил не слишком витиеватыми фразами.

– В нашей жизни все довольно относительно. Далеко за примером ходить не надо, для одних «штука» наших «деревянных» почти целое состояние, которое они зарабатывают в месяц или получают, как пенсию, – он перевел дух и добавил, – да и то не все. Некоторые получают и того меньше. А о так называемых «зеленых» здесь и речь нечего вести, многие их видели только на картинке. Другие же все считают только в «зеленых», или, как у нас говорят, в «УЕ», – с усмешкой пояснил он. – А тут еще этот, как там его… – он замялся и закончил, – да, дефолт, черт его побери. Ну и словечко придумали. Многие потеряли тогда «бабки» свои.

– Меня проблема дефолта не коснулась. Пока еще, к сожалению, не научился собирать деньги.

– Вот в этом отношении я полностью с тобой согласен. Лично я считаю, что он может стать самым лучшим вложением денег, – усмехнулся мой собеседник, нежно поглаживая ладонью свой животик. – Как говорится: «Бог даст день, Бог даст пищу», а туда, где теперь Юрий, с собой ничего не заберешь, – и уже серьезно закончил. – Зря ты так о дефолте.

– Почему?

– Ты даже не можешь себе представить, сколько людей успело сколотить свое состояние за один день, а еще больше успело разориться. В последнее время творится черт знает что, даже по-человечески не смогли перейти из одной системы в другую. Мордуют народ, как хотят. То придумали эти ваучеры, – он сморщился при упоминании о них, сделав паузу. – Забрать бы все ваучеры, свернуть трубочкой, да засунуть в задницу рыжему гению, – с чувством договорил он и продолжил. – Потом стали раскручивать пирамиды типа Мавроди… Ну, а теперь дождались – дефолт.

Он замолчал, слегка разведя руки в сторону. Видимо, уже выпитое сбило его с темы нашего разговора, и он смог высказать все, что хотел высказать давно, поставив в конце заключения жирную точку словом «дефолт».

– Ты говоришь все верно, – кивнул я. – Но какое отношение дефолт имеет к убийству Юрия?

– А черт его знает? – растерянно проговорил он, даже не думая о возможной связи.

– Как видишь, не дефолт виноват в смерти Юрия, – усмехнулся я.

– Подожди, – он слегка сощурил глаза. – Все может быть. Григорий Константинович тот еще стреляный воробей! Он ведет все дела, как говорится, с чувством, с толком, с расстановкой, обдумывая и рассчитывая каждый шаг. Такого на мякине не проведешь, – усмехнулся он.

– А вот Юрий был другим, он мог и рискнуть.

Я понял, что под «Константинычем» мой собеседник имел в виду Григория Зорина.

– С опытом Константиныча по-другому нельзя, – рявкнул я.

– А ты думаешь, что Юрия могли убить из-за денег?

– А разве из-за денег не убивают? – усмехнувшись, – ответил он вопросом на вопрос.

– Убивают, причем чаще всего, – подтвердил я… – Но почему Юрия застрелили в квартире Зорина?

– Они же дружили. Может быть, пришли с целью убить хозяина, а там оказался…

Он неожиданно осекся, уставившись на меня тяжелым неподвижным взглядом, как бы поняв, что сболтнул случайному попутчику лишнее, а поэтому махнул рукой:

– Дохлое дело. Не думаю, что полицейские смогут найти убийцу.

Сказав это, он демонстративно отвернулся и уставился в окно, показывая всем своим видом, что наш разговор окончен.

Вокруг свежевырытой могилы, на краю которой на холмике земли стоял гроб с телом Юрия Зайцева, сгрудились провожающие его в последний путь. Я отошел в задние ряды, внимательно разглядывая присутствующих. Возле гроба стояла все та же четверка, а несколько в стороне – два парня в замызганной серой робе. Они опирались на черенки лопат и лениво курили, дожидаясь, когда им дадут возможность закончить работу: забить крышку гроба, опустить его в выкопанную яму и насыпать свежий холмик земли.

По обычаю кто-то обязательно должен говорить слова перед погребением. Мне было очень интересно, кто и что будет говорить о покойном.

Первым слово взял Григорий Зорин. По выработанной годами привычке, он говорил хорошо поставленным голосом и уверенно перечислял все заслуги покойного, а в завершение высказал мысль, что подлый убийца, прервавший полет Юрия, не уйдет от законного возмездия.

Следующей попыталась говорить Людмила Викторовна Зорина, но уже на втором-третьем предложении она прервалась, давясь рыданиями, и отошла в сторону.

Затем к гробу подошли еще три-четыре человека, чтобы произнести несколько добрых слов об усопшем. Всем этим ритуалом руководил Зорин. Меня уже второй раз за время этого ритуала поразило, что ни жена, ни сын покойного Юрия Зайцева не подошли на кладбище к гробу и не сказали ни одного слова об ушедшем от них навсегда родном человеке, оставаясь в общей массе.

Уже в самом конце церемонии, когда гроб с телом Зайцева был предан земле, Зорин пригласил всех присутствующих поехать и помянуть покойного. Судя по молчаливой реакции приглашенных, эти слова были встречены с особым энтузиазмом. Все дружно потянулись к транспорту, считая первую часть траурного ритуала уже выполненной.

Поминки по Юрию Зайцеву проходили в небольшой столовой в Северном жилом массиве.

Как одну из принятых фаз похоронного ритуала – поминки я не любил больше всего, стараясь, по возможности, избегать этой процедуры. Но если мне это не удавалось, то я уже точно покидал поминальное застолье в числе первых. Не знаю уж, как проходят поминки у них там, за бугром, но у нас всегда найдется несколько человек, которые физически не могли покинуть место поминального застолья, пока на столе оставалась водка. Скорее всего, в этом проявляется наш российский менталитет: оставить водку «на халяву» – это было не в натуре наших и выше их понимания.

Вполне естественно, что в конце поминок значительно менялся тон разговора, в полный ход уже шли неуместные пьяные шутки, анекдоты, раздавались смешки в разных концах стола. Порой казалось, что многие даже забыли причину, по которой собрались за общим столом.

В этот раз, учитывая вчерашнюю просьбу Григория Зорина, мне предстояло пройти весь ритуал до конца, а главное – послушать разговоры в конце поминок, когда у поминающих основательно развяжутся языки.