Теория культуры - Коллектив Авторов

Пытаясь ответить на подобные вопросы, мы придем к парадоксальному выводу: общечеловеческое в культуре может быть доступно только универсально образованным и просвещенным личностям, наделенным умением извлекать общечеловеческое из национального и этнического культурного достояния.

Разумеется, в определенной степени такой вывод верен, и именно культурологи и историки культуры являются теми, кто по роду своей профессиональной деятельности исследует и популяризирует достижения и ценности различных культур и способствует их освоению в процессе расширяющихся международных коммуникаций – внешних и внутренних культурных контактов. В этом и состоит просветительская роль культурологов как компетентных посредников в диалоге культур.

С точки зрения иного – антропологического – подхода вопрос о соотношении общечеловеческого, национального и этнического в культуре должен решаться путем разработки универсальной модели, выявляющей общее и особенное в организации человеческой деятельности. Исследователи, приступившие к ее конструированию в 30–40–е гг. XX в., – Г. П. Мердок, Б. Малиновский, К. Уисслер и другие – выбирали элементы, свойственные всем известным культурам: система родства, организация общества, совместный труд и разделение труда, возрастное деление, календарь, образование, этикет, религиозные культы, жилищное строительство, декоративное искусство, запрет на инцест и т. д.

Список таких элементов у разных исследователей совпадал не полностью, но принцип его составления оставался единым. При дальнейшем анализе каждого элемента в отдельности общечеловеческое в культурах выявлялось все более отчетливо. Так, похоронные обряды во всех культурах связаны с выражением скорби, со специальными способами обращения с телом покойного, с особыми ритуальными действиями, защищающими участников церемонии от злых сил и закрывающими «ворота смерти».

Поиски такой совершенной модели, в которой общечеловеческое прочерчивалось бы наиболее отчетливо, натолкнули исследователей на необходимость отказаться от поэлементного сопоставления культур и перейти к их системному сравнению. Эта новая концептуальная постановка проблемы привела американских антропологов Д. Аберле, А. Коэна, А. Дэвиса к разработке универсальной социокультурной схемы. Ученые исходили из представления о культуре как системе, схематично обозначенной девятью векторами:

♥ адаптация общества к природе и воспроизводство населения;

♥ разделение и распределение социальных ролей;

♥ коммуникация;

♥ ориентиры познания;

♥ общепринятые цели;

♥ нормативное регулирование;

♥ регулирование эмоций;

♥ социализация;

♥ контроль за девиантными формами поведения.

Указанные позиции рассматривались как функциональные уровни, характеризующие общечеловеческую универсальность любой культуры и обеспечивающие ее выживание как системы. При изучении отдельно взятых этнических и национальных культур каждая из этих девяти позиций наполняется конкретным содержанием, позволяющим отчетливо выявить общее и особенное в культуротворчестве народов.

Под этим углом зрения особый интерес представляют контактные культурные зоны – регионы, составляющие неотъемлемую часть пространства национальных культур. Историческое взаимодействие этносов, неизбежно сопровождающееся социокультурными заимствованиями, формирует региональные особенности культуры. Ярким примером тому служит культурное пространство России, ни один из регионов которой не походит на другие. Русский этнос, раздвигая границы своего расселения, вступал в устойчивые контакты с автохтонными (местными) народами. Толерантная, духовно отзывчивая русская культура приобретала черты регионального своеобразия, обусловленного взаимными социокультурными заимствованиями, межэтническими браками, уважением к чужим традициям. Русские учились у местных народов способам выживания в новых географических условиях и щедро делились с ними собственными культурными ценностями. И именно в результате этих процессов осваиваемые русскими территории становились историко–культурными регионами России, а не насильственно удерживаемыми колониями.

7.2. Пространственные ориентиры культуры: Запад–Восток, Север–Юг

Критические размышления ученых о понятии «мировая культура», сформировавшиеся в эпоху Просвещения, позволили выявить две равно неприемлемые тенденции в культурологическом познании: универсалистскую и уникалистскую. Первая выражается в стремлении неправомерно объединить (и тем самым унифицировать) различные, не сводимые друг к другу культуры под общим знаменателем идеи прогресса – всемирного поступательного развития. Вторая акцентирует уникальность локальных культур, усматривая в них автономные и несовместимые друг с другом (т. е. не поддающиеся классификации) единичные феномены.

В поисках золотой середины между обеими крайностями культурологическая мысль XX в. сосредоточилась на сравнительно–историческом и сравнительно–типологическом изучении моделей культурной идентичности. Важным методологическим ключом в исследованиях такого рода выступал принцип разделения культур на восточные и западные.

Следует отметить, что на всем протяжении прошлого столетия в культурологическом дискурсе Запад и Восток выступали в качестве парных категорий, характеризующих не только топологическую (пространственную) дислокацию культур в едином мировом пространстве, но и их ценностно–смысловую поляризованность. Запад и Восток рассматривались учеными с точки зрения парадигматики – конструирования таких условных теоретических образчиков (парадигм), которые позволяли бы продемонстрировать противоположность и единство человеческих культур. И действительно, если мы определяем какую–либо культуру как восточную, это одновременно свидетельствует, что в нашем сознании имеется представление о западных культурах, и наоборот.

Парадигматика Запад–Восток обычно сводится к предельно обобщенному сравнительному осмыслению двух систем культурных координат. Так, например, Запад развивает технический принцип освоения мира, Восток – нравственно–религиозный; Запад выступает инициатором инновационных технологий, Восток предлагает духовные инициативы (все мировые религии пришли с Востока);Запад акцентирует роль личности, индивидуальной творческой активности, Восток – роль коллектива, общины; Запад именует себя «постхристианским миром», подчеркивая тем самым факт секуляризации духовной жизни, Восток бережно сохраняет исторически сложившиеся религиозные устои «исламского мира», «даосско–конфуцианского мира», «буддийского мира», «индусского мира».

Многие исследователи пытались обосновать аналитические критерии отнесения культур к Западу или Востоку, включая в список культур такие пункты, как способ познания и отношение человека к истине, взаимодействие светской и религиозной власти, представление о времени и истории и т. д. В результате парадигма «Запад» обозначилась достаточно отчетливо: западные культуры связаны в своем развитии с идеалами гуманизма, с безусловным признанием права человека на свободу выбора в сферах мировоззрения (религиозного и политического), профессиональной деятельности. Причем западный гуманизм утверждает приоритет интересов и прав отдельной личности перед лицом государства, внешнего давления или принуждения. В ХХ в. воплощением западного гуманизма стала «Всеобщая декларация прав человека», принятая ООН в 1948 г.

В области социально–политической культуры Запад выдвинул принципы гражданского общества, правового государства, парламентаризма. Западу присущ динамизм общественных и культурных изменений, ориентированных на систему либерально–демократических ценностей.

Поддерживая идею единства мировой культуры, Запад идентифицирует себя с центром мирового сообщества. В то же время в западных культурах поощряется свободное развитие этнических традиций (в том числе и традиций этнических меньшинств, образованных вновь прибывшими мигрантами из различных стран мира).

Западные культуры провозглашают свободу творчества как в сфере художественной культуры и литературной деятельности, так и в области социокультурных образцов повседневной жизни.

Свобода творческого самовыражения в культурах Запада исторически обусловлена идущей из Средневековья идеализацией молодости. Представление о молодости в рыцарской культуре Западной Европы соответствовало куртуазному идеалу: образцовому рыцарю надлежало быть «юным» вне зависимости от возраста, т. е. совершать ратные подвиги и неординарные поступки. Реализовать этот идеал могли лишь младшие сыновья феодальных семейств, наследовавшие «голубую кровь», но не землю. Вечно «юным», им не подобало трудиться в силу своего социального происхождения, а следовало посвятить себя осуществлению «счастливой авантюры» – обрести славную судьбу. Прославиться «юный» рыцарь мог либо недюжинной храбростью, либо экстравагантными выходками, сознательно отказываясь от образцов поведения, санкционированных общественными нравами. По прошествии веков молодость как специфически западная социокультурная метафора трансформировалась в установку на инновацию – осуществление творческих изменений ради достижения успеха.