Хрупкая связь - Ольга Джокер

начинает спорить с дядей о том, что беспилотные электрокары убивают саму идею вождения.

Это даёт нам возможность переглянуться и заново оценить друг друга — спустя шесть лет. В новых обстоятельствах. В новых статусах.

Когда-то мачеха развелась с Каримом, отцом Аслана, не при самых красивых причинах и стала изгоем в родном городе. Но если теперь она сидит в одной компании с сёстрами своего покойного бывшего мужа, оставив позади прошлое, то, возможно, и у нас так получится?

— Как ты? — негромко спрашиваю, потому что каждое слово даётся мне с трудом.

— У меня всё хорошо. Цветочный магазин пришлось закрыть, хотя это дело приносило радость моей душе. Сейчас я уже давно работаю в кадровом отделе отеля… Года четыре.

— Какого отеля?

— «Парус».

— Понятно…

Дина крутит стакан сока в руках, потупив взгляд и почти не поднимая его. Наверное, разлуку с родной матерью я переживала менее остро, чем потерю мачехи, когда-то ставшей для меня по-настоящему близким человеком.

— А ты как, Аля? Чем занимаешься? Слышала, у тебя своя студия?

Я откидываюсь на спинку стула, поглаживая руку Аслана и касаясь выпуклых вен на тыльной стороне его ладони.

— Да, у меня есть студия «Бархат». Я занимаюсь подбором образов для клиентов, работаю с визажистами и фотографами и создаю капсульные гардеробы. А ещё конструирую собственные украшения — они стали визитной карточкой студии.

— Здорово.

— Да-а… Ну и, конечно, одно из самых любимых занятий — это морочить голову твоему сыну. Но ему, кажется, заходит.

Мачеха отодвигает стул, натянуто улыбаясь.

— Поможешь мне подать чай, Аля?

50

— Амелия рассказала мне, что полюбила шахматы, — говорит Дина, когда мы заходим на кухню, оставляя гостей за столом.

Я не знаю, где здесь что лежит — и сомневаюсь, что мачеха действительно хотела, чтобы я помогла заварить ей чай. Предложение было лишь предлогом остаться наедине. Но я не собираюсь облегчать ей попытки сблизиться. Даже ни на грамм!

— Да, полюбила, — киваю, упираясь плечом о стену. — Я хотела, чтобы Ами ходила на балет или в модельную школу, но не срослось. Ей это совсем неинтересно.

— Может быть, позже.

— Вполне.

Дина включает чайник, отворачиваясь ко мне спиной. На верхней полке стоят аккуратные баночки с чаем, словно из витрины магазина. Разные-разные вкусы и сорта.

Всё идеально. Всё на своих местах. Как и всегда.

— Ещё Амелия рассказала, что у неё теперь есть собака Луна. Она редко выполняет команды и слушается только второго папу, — усмехаясь, продолжает Дина. — Ами их нумерует. Один, говорит, знает все умные слова, а другой — все смешные.

— Это сложная тема, — рвано выдыхаю.

— Верю. Но я надеюсь, что вы как-то вырулите из этой ситуации с наименьшими потерями. В первую очередь ради ребёнка.

— Серьезно? Это ты сейчас не шутишь? — удивленно вскидываю брови. — Помню, у вас с отцом как-то вообще не получилось разрулить с наименьшими потерями…

— Ты права.

— Мне кажется, это технически невозможно, — слегка повышаю голос. — Амелия привыкла к Владу. Она подружилась с Асланом. Несмотря на то что дочери всего пять лет, она явно что-то понимает. Осознаёт, что происходят нехорошие вещи, которые… разрушают её маленький устойчивый мир.

Дина достаёт маленький фарфоровый чайник и осторожно открывает одну из баночек. Тонкий аромат чёрного чая с цитрусовыми нотами тут же наполняет кухню.

— Когда я разводилась с Каримом, один человек дал мне хороший совет, — мачеха ставит стеклянные стаканы, суженные посередине, на поднос, не поднимая взгляда. — Дети не боятся перемен, они боятся фальши. Мы часто думаем, что ради них стоит терпеть, но иногда развод — это шанс показать детям, что уважать и ценить себя — значит уходить, когда отношения перестают приносить удовлетворение и спокойствие.

Она замолкает, поворачиваясь ко мне лицом.

— Тогда мне это казалось банальностью, но теперь я понимаю: дети многое могут пережить, если знают, что их любят, а взрослым важно научиться прощать себя… за сделанный выбор.

— Я люблю Ами. И Аслан её любит. Но дело в том, что и Влад тоже.

— Она замечательная девочка. Безумно похожа на тебя, Аля. Во всём: в улыбке, в этом упрямом взгляде исподлобья, в том, как морщит нос, когда что-то не нравится…

Набрав в лёгкие больше воздуха, я делаю несколько разделяющих нас шагов, чтобы вымыть стаканы от пыли. В груди печёт. Я закатываю рукава, открывая кран с горячей водой, но из-за подступающего волнения вовсе не чувствую температуры.

— Амелия — совершенно точно от твоего сына, — твёрдо заявляю. — В ней масса других качеств, унаследованных от него: от острого ума и умения быстро схватывать материал до способности рассуждать так, будто ей не пять, а все десять лет!

Дина молчит, не перебивая. Во мне столько эмоций и невысказанных слов, что говорить становится базовой потребностью — говорить столько, сколько нужно, чтобы выплеснуть всё до последней капли.

— И в этом нет ничего удивительного, что я забеременела от Аслана. У нас было столько раз, что… ты даже представить себе не можешь. Столько классных и страстных ночей, которые мы скрывали от вас. Столько жарких секретов, что иногда мне казалось — если отец узнает, то нам, блин, конец.

Я грустно улыбаюсь, смаргивая подступающие слёзы. Прошлое без спросу лезет в голову и путает мысли, прокручивая на ускоренной перемотке все те события.

— Мы были огнём, который невозможно было погасить, — быстро продолжаю. — И при новой встрече этот огонь никуда не делся. Он вспыхнул с новой силой. Даже если сжёг всё вокруг и принёс убытки другим — нам всё равно, веришь?

Сделав паузу, я закрываю дурацкий кран, потому что кожа на кистях уже стала ярко-розовой.

— Ами — кровная дочь Аслана Тахаева, — упрямо повторяю. — У неё новые документы, где он вписан отцом. Как бы тебе ни хотелось думать или мечтать иначе — я могу доказать обратное. Могу показать чёртов анализ ДНК, сделанный в независимой лаборатории!

Когда я пытаюсь пройти мимо, чтобы найти свой телефон с документом, Дина вдруг перехватывает меня.

Её рука мягко ложится мне на плечо. Я замираю, но не отшатываюсь.

— Извини, — тихо говорит она.

И прежде чем я успеваю ответить, мачеха осторожно обнимает меня. Без лишних слов и без давления — просто обнимает, словно пытается склеить что-то безнадежно треснувшее между нами.

— Я не знаю, как это исправить, — шепчет Дина, — но мне действительно очень-очень жаль, моя девочка.

Я плотно сжимаю губы, чувствуя, как невидимые щупальца сдавливают горло. Воздух поступает в лёгкие микродозами. Я столько раз представляла этот момент, подбирая резкие слова