Его самое темное желание - Тиффани Робертс

— Пожалуйста, не надо больше, — взмолилась она, когда ее лоно снова сжалось. — Достаточно!

Призрачные руки исчезли. Хватка Векса усилилась, мир Кинсли перевернулся, и она приземлилась на спину, смягченная мягкой постелью. Прежде чем она поняла, что произошло, он переполз через нее, втиснувшись бедрами между ее ног. Его крылья распростерлись за спиной, заслоняя свет камина. Остались только эти горящие глаза, опасные, напряженные и устремленные на нее.

Он схватил ее за подбородок и прорычал:

— Мне никогда не будет тебя достаточно.

ГЛАВА 27

Векс уставился на Кинсли. Он наслаждался ее порозовевшими щеками, приоткрытыми губами и прерывистым дыханием, полной, пышной грудью. Ее тело дрожало после оргазма. Она сияла. Его лунный свет, его богиня, потерянная в удовольствии, которое он дарил.

Он провел кончиками языка по губам. Ее аромат оставался там, приторный и манящий, гарантируя, что его голод никогда не будет утолен. Он проведет вечность, желая большего, большего, большего.

Но другая потребность была еще сильнее. Она растекалась по его венам, как огонь, разгоняемый пылающим сердцем в груди. Она отдавалась эхом во всем его существе, теле, разуме и душе, поглощая его, заставляя подчиняться.

Предъяви на нее права.

Сделай ее своей.

И в горячем блеске ее полуприкрытых глаз было то же желание. Она хотела его. Она хотела принадлежать ему.

Кинсли положила ладони ему на грудь, и Векс застонал, когда она провела ими вниз по животу к поясу брюк. Но на этом они не остановились. Она смело обхватила его член. Векс зашипел сквозь зубы и содрогнулся от переполняющего его удовольствия.

С застенчивой улыбкой она сказала:

— Знаешь, было бы гораздо лучше, если бы ты был без штанов.

Векс усмехнулся, и что-то разлилось в его груди — что-то теплое и всеобъемлющее, не имеющее ничего общего с пламенем его желания. Кинсли. Его дразнящая, игривая, храбрая, упрямая пара. Та, что принесла свет и смех в его мир.

Когда он в последний раз находил повод для смеха, для улыбки? Когда он в последний раз испытывал радость или беззаботность? Когда он жаждал чего-то, кроме мести и свободы? Огоньки нашли свое удовлетворение в этом темном царстве, и Векс убедил себя, что этого достаточно.

Он не заслуживал того же.

Но теперь, когда она была здесь, он получал всю возможную радость. И когда его проклятие, наконец, будет снято, когда они, наконец, выберутся из этого места, Кинсли ни в чем не будет нуждаться, и ее счастье будет принадлежать только ему.

— Ты права. Они только все излишне усложняют, — Векс повелел своим штанам исчезнуть. Таинственная энергия пронеслась по его коже, рассеивая ткань и оставляя его открытым для прохладного прикосновения воздуха.

Но он не обращал внимания на этот холод. Когда последний барьер был преодолен, мягкая, гладкая, теплая рука Кинсли оказалась прямо на его члене. Ее прикосновение было подобно раскаленному железу, обжигающее, но сладкое.

Глаза Кинсли удивленно вспыхнули и опустились.

— О… — она усилила хватку и провела большим пальцем по его выпуклостям. — Это… это будет очень приятно.

— Кинсли, — прорычал он. Его мышцы напряглись, и оба крыла и член дернулись. Это легкое изменение давления, это легкое поглаживание, и он уже был на грани взрыва.

Ее глаза встретились с его, и она улыбнулась.

— И, как я понимаю, это приятно?

Она полностью обхватила пальцами его член и начала двигать рукой. Векс стиснул зубы и сжал пальцы, протыкая постель когтями. Покалывание пробежало прямо под кожей, а боль в паху усилилась. Его крылья расправились шире, когда семя потекло из члена.

Кинсли провела большим пальцем по головке, собирая его семя, и еще одним движением руки размазывая его по стволу. Она слегка прижалась губами к его плечу.

— Это значит «да»?

Поддаться такому удовольствию, такому блаженству было бы легко. Это не потребовало бы никаких раздумий. Все, что Вексу нужно было бы делать, — это чувствовать.

Но он не хотел, чтобы все заканчивалось. Не сейчас, не так. Он дал клятву.

Когда я в следующий раз изолью свое семя, оно будет внутри тебя, моя Кинсли. Моя пара.

Векс поймал ее за запястье, отводя руку от члена. Последнее прикосновение ее кожи к его почти лишило его сил. Он сжал челюсти и сдержал порыв, отказываясь сдаваться.

Он завел ее руку ей за голову, прижал к кровати и переплел свои пальцы с ее.

— Приятно — слишком неподходящее слово. И все же я желаю большего.

Векс двигался до тех пор, пока головка члена не оказалась на одном уровне с соблазнительным жаром ее лона.

— Я желаю всю тебя.

Изогнув бедра, он медленно вошел в нее. Она сжала его руку и вцепилась в бок, прерывисто дыша.

Он чувствовал каждый дюйм ее гладких внутренних стенок, когда они скользили вокруг его члена. Это трение посылало по нему волны удовольствия, и все они туго сжимались внизу живота.

Вексу потребовалась вся его сила воли, чтобы удержаться и не войти в нее слишком быстро. Он хотел насладиться этим — ощущением того, как ее тело принимает его, изгиб за изгибом, как ее влагалище растягивается вокруг него, такое влажное, такое тугое и, во имя серебра и звездного света, такое горячее. Он хотел насладиться выражением удовольствия на лице Кинсли, хотел наслаждаться каждой ее реакцией. Легкие подергивания ее тела, чувственные всхлипы, вырывающиеся из горла, трепетание ресниц, приоткрытыващиеся при поверхностном дыхании губы.

Она была совершенством.

И она принадлежала ему.

Напряжение сковало его конечности, когда наслаждение достигло новой, невозможной высоты. Его самоконтроль держался лишь на тонких нитях, и эти ощущения обрывали каждую, одну за другой, пока, наконец, путы не лопнули.

С рычанием он подался бедрами вперед, полностью погружаясь в нее.

Кинсли ахнула и выгнула спину, прижимаясь твердыми сосками к его груди.

Векс с трудом восстановил контроль над собой и остановился. Ее влагалище пульсировало вокруг него. Он чувствовал каждую дрожь, какой бы незначительной она ни была, каждое подрагивание, чувствовал даже биение ее пульса. Она идеально подходила ему. Ее тело приветствовало его, манило, молило о большем и предлагало все взамен.

Никогда ни с кем он не был так связан. Никогда ни с кем он не был так близок.

Все это желание, ревущее в его душе, словно ненасытный зверь, вся эта жажда — ничто не могло помешать ему ценить этот момент, эту близость. Ничто не мешало ему восхищаться своей Кинсли.

— Мы одно целое, моя пара, — прохрипел он, наклоняя голову, чтобы коснуться губами ее лба. Даже это