Его самое темное желание - Тиффани Робертс

ее задницу, сжимая пальцы в крепкой, собственнической хватке и притягивая ее ближе. У Кинсли вырвался всхлип, и ее веки закрылись. Она запустила пальцы в его волосы, нуждаясь в чем-нибудь, за что можно было бы ухватиться, на что можно было бы опереться.

А потом она почувствовала его язык. Он обвился вокруг ее соска и раздвоился, два заостренных кончика ласкали ее плоть. У нее чуть не подогнулись колени. Это был рай, это было блаженство, от которого по телу пробегали мурашки, а лоно сжималось. Она хотела, чтобы это никогда не прекращалось.

Жидкий жар вытекал из нее, увлажняя внутреннюю поверхность бедер, которые она сжала вместе. Это никак не облегчило тяжелую, пустую боль, растущую в ее сердцевине. Ей нужно было больше.

— Векс, — выдохнула Кинсли.

Он отпустил ее сосок, хотя и не раньше, чем прикоснулся к нему клыками.

— Тебе не нужно умолять, Кинсли… Но я не стану тебе запрещать.

— Пожалуйста, — она вцепилась ему в волосы и выгнулась навстречу. — Пожалуйста, не останавливайся.

Он усмехнулся, проводя носом между ее грудей, горячее дыхание коснулось ее кожи.

— Может быть, я должен заставить тебя умолять. Мне нравится, как это звучит.

Кинсли открыла глаза и встретилась с ним взглядом. В глубине его глаз таился дразнящий огонек, как и в изгибе приподнятых в улыбке губ. Это была та сторона Векса, которую она никогда не видела, и о существовании которой она, возможно, и не подозревала.

И почему-то она знала: он никогда никому не показывал ее. Только ей.

— Прикоснись ко мне, Векс, — она отпустила его волосы, чтобы обхватить подбородок. — Поцелуй меня.

Неземной взгляд Векса смягчился, и он протянул руку, чтобы обхватить ее сзади за шею, притянув к себе, пока их губы не оказались на расстоянии одного вдоха друг от друга. Кинсли смотрела в эти глаза, мерцающие в свете камина.

— Мой лунный свет, я отдам все, что у меня есть, чтобы исполнить любое твое желание.

Он прижался горящими губами к ее рту. Ресницы Кинсли снова дрогнули и закрылись, когда она отдалась поцелую. Их губы ласкали, а зубы покусывали, их языки скользили и уговаривали, и Векс держал ее в плену, углубляя поцелуй.

Его когти впились в ее задницу, но это ощущение только усилило охватившее Кинсли наслаждение. Она снова положила руки ему на плечи и еще сильнее наклонилась навстречу поцелую, вдыхая его пьянящий аромат дубового мха и амбры.

Поцелуй был плотским и нежным, ненасытным и щедрым, совершенно опьяняющим. Его раздвоенный язык обвился вокруг ее языка, каждое его движение заставляло пульсировать ее лоно. Влага текла по внутренней стороне бедер, и казалось, что Кинсли вот-вот кончит от одного только его поцелуя.

Слишком быстро он оторвался от ее губ. Кинсли качнулась к нему, отчаянно желая большего, но сильная рука остановила ее, наклонив голову набок. Прикосновение его губ и царапанье клыков прочертили след на ее челюсти, опускаясь все ниже и ниже.

— Я попробую каждую частичку тебя, Кинсли, — прохрипел он ей в шею.

Его язык прошелся по ее ключице, прежде чем поцелуи продолжились ниже, между грудей, которые ныли от желания и трепетали при воспоминании о его внимании. Но он только продолжал спускаться, его рука скользила по ее позвоночнику, чтобы проследить за его продвижением.

Добравшись до ее живота, он откинул голову назад. Отпустив ее задницу, он зацепил кончиком когтя пирсинг в пупке, осторожно приподнимая его. Каплевидный лунный камень сверкнул, когда свет упал на него под новым углом.

— Мне это нравится, — он провел большим пальцем по камню. — Но он слишком простой.

Мягкий зеленый свет, похожий на тусклый, призрачный огонь, окутал его руку, но тепла от него не было. Этот свет — эта магия — зазмеилась по обе стороны от ее пирсинга, затвердевая в крошечные, нежные звенья цепочки. Кожу Кинсли покалывало, когда ее касался холодный металл.

С цепочки свисали крошечные лунные камешки, каждый из которых переливался своей радугой в свете камина. Когда магия исчезла, цепочка обвивала ее живот.

Охваченная благоговением, Кинсли провела пальцами по ее плетению. Твердый металл согревал кожу.

— Намного лучше, — рука Векса проследила путь цепочки к ее бедру, где та остановилась.

— Она прекрасна, — сказала Кинсли.

Он поднял на нее взгляд.

— Твоя красота гораздо ярче, мой лунный свет. Ты затмеваешь даже самые яркие звезды на ночном небе.

Тепло наполнило щеки Кинсли, и она улыбнулась, лаская его подбородок. Повернув лицо навстречу прикосновению, он поцеловал ее ладонь, заставив ее сердце затрепетать.

— Если я — твой лунный свет, то кто ты для меня? — спросила она.

— Я — твоя тьма. Твой плащ, твоя защита. Тень, которая защищает тебя от разрушительных воздействий дня, саван, который убаюкивает тебя, чтобы ты могла блуждать в блаженстве своих снов.

Слезы защипали ей глаза, а грудь сдавило от нахлынувших эмоций.

— Ты будешь ждать меня в моих снах?

Не отрывая от нее глаз, Векс обхватил пальцами цепочку на животе и притянул ее ближе, касаясь губами чуть выше пирсинга. Он положил руки ей на бедра.

— Спишь ты или бодрствуешь, Кинсли, я всегда с тобой.

Он произнес эти слова с такой страстью, с такой торжественностью, что они прозвучали как обет, клятва, обязывающее обещание. Как могли его слова обрести такой смысл спустя столь короткое время? Они с Лиамом были лучшими друзьями много лет, прежде чем поженились, и его клятвы… Что ж, в конце концов, они ничего не значили.

Сейчас должно было быть то же самое. Кинсли и Векс едва знали друг друга, и обстоятельства, которые свели их вместе, которые удерживали их вместе, были ужасными. Он с самого начала ясно дал ей понять о своей цели.

Но она верила ему. Несмотря ни на что, она верила ему всем сердцем.

— Векс, — тихо сказала она. Это было единственное, что она могла сказать в тот момент, хотя ей так много хотелось ему рассказать.

Он глубоко вдохнул и вздрогнул, прищуренные зрачки расширились, когда его хватка на ее бедрах усилилась. Тени сгустились позади него, превратившись в крылья, похожие на крылья летучей мыши.

— Ах, Кинсли… Я чувствую запах твоего желания.

Прежде чем она успела даже подумать над ответом, он схватил ее за задницу и посадил себе на живот, а сам лег на кровать, раскинув свои большие крылья по сторонам. Кинсли взвизгнула, ее глаза округлились, волосы упали вперед. Она уперлась руками в его грудь, чтобы удержаться.

— Я должен вкусить тебя сполна, — сказал он. — Должен испить твою эссенцию.

Кинсли уставилась на него.

— Ты… ты что?

Он ухмыльнулся, обнажив