Обещание - Люси Даймонд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давай, худосочный, надевай свои кроссовки и вперед, — сказал он, хлопая в ладоши, как учитель физкультуры.
Дэн, должно быть, еще не отошел от своей новой миссии супергероя, потому что, к его собственному удивлению и изумлению Марка, он согласился. Откопал потрепанные старые шорты и новую неношеную футболку, купленную для путешествий по Южной Америке, и вскоре они вдвоем бежали трусцой по Хаммерсмит-Бридж. Как только первоначальная одышка Дэна прошла, они стали болтать ни о чем и обо всем: о футболе, политике, новой машине, которую присматривал себе Марк. Легкие Дэна болели от необычной нагрузки физических упражнений, но кровь в жилах пела, когда их ноги топали в унисон. На реке под ними гребла на байдарках группа детей, ветер доносил их пронзительные, возбужденные голоса, мимо проплывал старый пароходик, набитый туристами. Дэн не мог вспомнить, когда в последний раз пересекал мост пешком с такой роскошью, как возможность посмотреть вниз и вокруг.
— Все в порядке? — спросил Марк, когда они достигли другой стороны и свернули на речную тропу, огибающую центр водно-болотных угодий. Моросил дождь, но Дэну нравилась прохладная водяная взвесь на лице и в волосах.
— Да, — признал он. — Да, это хорошо. Спасибо.
Эта пробежка выбросила призрак Ребекки из его головы. Он провел большую часть ночи, то мучаясь сожалением из-за того, что отправил ей свое воинственное послание, то с вызовом говоря себе, что она это заслуживала. Она уже прочитала его? Как она ответит теперь, когда знает, что он знает? Дэн медленно выдохнул, пытаясь избавиться от этих мыслей. «Уходи, Ребекка. Ты причинила достаточно вреда».
Словно почувствовав, что его нужно отвлечь, Марк спросил о Зои и детях, и Дэн обнаружил: ему есть что рассказать. В последнее время он проводил с ними больше времени, и они стали для него гораздо более яркими; Итан, Гейб и Би стали настоящими людьми, а не тремя детьми, которые время от времени ненадолго возникали в его жизни.
— И, знаешь, через две недели я должен буду одеться супергероем на вечеринку Гейба, — закончил он.
Марк зашелся смехом.
— Господи, у меня глаза горят от этой мысли, — сказал он. — Мы говорим о трико из лайкры и всем таком, или?..
— Ну да, — подтвердил Дэн. — Я просто надеюсь, что никто из детей при виде меня не расплачется.
— И что их мамы не попадают в обморок, — ухмыльнулся Марк.
Дэн фыркнул.
— Почти уверен, не попадают. Разве что от ужаса.
— Дэн? Дэн Шеппард! — раздался голос, и Дэн, оглянувшись, увидел, что стоящий неподалеку мужчина с шоколадно-коричневым лабрадором машет ему рукой.
— Гарет! — удивленно воскликнул Дэн, резко останавливаясь. Гарет Чаппелл был его коллегой, но их пути обычно пересекались в стерильном кондиционированном офисе, где они были одеты в костюмы и галстуки, а не на улице, на берегу реки, где на ногах у Дэна были потные кроссовки.
— Как ты? О, кстати, это Марк. Марк — это Гарет, с работы.
— Хорошо, — сказал Марк, сверяясь с фитнес-трекером на часах и продолжая бежать трусцой на месте.
— Привет, — поздоровался Гарет, а потом повернулся к Дэну: — Все хорошо. Работы, как всегда, выше головы, ты же знаешь, как это бывает. — Последовала короткая пауза, а затем он спросил: — Как там Таиланд? Ты же был в Таиланде? Скоро снова вернешься в офис?
— В начале июня, — ответил Дэн, наклоняясь, чтобы погладить собаку, которая ткнулась ему в ногу. Ее уши на ощупь напоминали влажную замшу. Он выпрямился, понимая, что Гарет ждет разъяснений. — Я сейчас… работаю над некоторыми другими вещами.
Гарет приподнял бровь.
— Подрабатываешь, да? Шучу. Что ж, ты не так уж много пропустил. Дункана Смита уволили за мошенничество, поэтому налетела аудиторская группа и все проверяет. Это как жить под Штази — сплошные слухи и секретность. Такие дела! Да, хорошо, Мунго, — сказал он, когда собака начала тянуть поводок. — Мне лучше идти. Рад был тебя увидеть.
— Взаимно, — сказал Дэн, снова отправляясь в путь.
— Я и забыл, что ты не работаешь, — сказал Марк, когда они снова побежали трусцой. — Как относишься к возвращению? — Дэн немного ускорил шаг.
— Я об этом не думал, — признался он и понял, что в последние несколько недель почти не вспоминал о работе, а меньше всего — о том, что там происходило без него. В памяти возникло видение его письменного стола. Письменный стол и картотечный шкаф, экран компьютера и телефон, молча ожидающие его возвращения. Три костюма висели в темном гардеробе, галстуки, как змеи, свисали с вешалки. Вся эта жизнь казалась такой далекой, как будто принадлежала кому-то совершенно другому. Ранние утренние подъемы, давка в вагоне поезда Кольцевой линии; пассажиры, как сельди в бочке, составы, со свистом несущие армию с затуманенными глазами «сдевятидопяти» в офисные здания с кондиционерами, чтобы они сидели за одинаковыми столами и печатали на одинаковых клавиатурах. Пили кофе. Жаловались на коллег (мошенников или нет). Заполняли формы, посещали собрания, отвечали на телефонные звонки, возвращались домой, а затем делали все это снова в течение сорока семи недель в году.
Это был его мир, так или иначе. Он работал так усердно, что работа поглощала девяносто процентов его сил, оставляя так мало места для чего-либо еще важного или ценного. Все заработанные им деньги копились на счете, потому что у него не было времени их потратить — или кого-то, с кем их можно было бы потратить. Только сейчас, на беговой дорожке, он осознал, как редко видел своих родителей и остальных членов семьи в последние несколько лет. Как редко общался с кем-либо вне офиса, если уж на то пошло.
В последний рабочий день перед тем, как должен был начаться его творческий отпуск, он собрал свои вещи, волнуясь, что его не будет на работе целых три месяца. Это было так странно — выходить из здания, зная, что он не будет поддерживать связь со своими клиентами или коллегами в течение такого длительного периода времени. В глубине души он не мог избавиться от затаенной тревоги, что без центрального столба офиса, поддерживающего его
