Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2 - А. Велидов (редактор)

№ 6

Начальнику штаба любого отряда прифронтовой полосы. Прошу в самом срочном порядке протелеграфировать это донесение в штаб Верховного разведыв. отделения полк. Хартулари, затем курьера отправить с оригиналом в ставку. Ротмистр Донин[162]2. Вследствие срочности и важности курьеру приказано с первого военного телеграфа передать вам донесение. Сообщите пароль. Привет от Мануильского. Первое донесение послано 6 (19) августа через знаком, человека. В конце ошибка: фронтом на юг поворачивается не вторая, а четвертая армия. Несколько дней тому назад состоялось заседание Реввоенсовета, где обсуждались дальнейшие планы наступления на нашем фронте. Бонч-Бруевич предлагал образование стратегического резерва в Брянске, но главком Каменев настоял образование кулака в районе Балашов – Камышин, который должен состоять из второй, десятой, девятой и, возможно, четвертой армий. Группа должна наступать на фронте станицы Урюпинская – Усть-Медведицкая, в расчете вторжением в Донскую область заставить казаков бросить фронт, чтобы на месте защищать свое добро. Царицыну давалось второстепенное значение. Сообщение примите в полную веру: это абсолютно освещено безукоризненно, проверено. Последующее тоже вполне достоверно, но окончательно еще не проверено. Тринадцатая и восьмая армии должны повернуться на запад и по занятии Валуек не двигаться дальше, а выровняться с седьмой дивизией, отступившей от Корочи, и затем давить на фланг и тыл наших в Курско-Богородском районе. По сообщению видите, что давший сообщение – чрезвычайно осведомленный и преданный до героизма. Цитирую буквально его характеристики и соображения. Командует только что упомянутой группой Селивачев, ч. р.[163] о нем информатор говорит: «Роль его не вполне выяснена. По-видимому, находясь под надзором комиссара, он не может явно вредить операции своими распоряжениями, но делает что может. Сообщают, что благодаря ему у группы нет резервов». От себя прибавляю. У меня есть не вполне проверенные данные, говорящие далеко не в пользу этой личности. Всякие авансы со стороны этого лица следует встречать с большой осторожностью. О другой личности – начальнике штаба Павле Лебедеве информатор говорит: «Есть основание думать, что в душе на нашей стороне, но трусит». У меня об этой личности сведений нет. О настоящем моменте информатор говорит: «Набег Мамонтова[164] произвел большой моральный эффект на московское население. Минута благоприятная. Каждый, стоящий высоко, пойдет охотно на обещание дарования жизни и смягчения участи за действительную услугу. Если имеете в командном составе у красных верных людей, пусть работают, создавая в штабах армий фронтов и главкома настроение в пользу переворота и открытия фронта». Относительно сказанного должен заметить: эффект Тамбова исчез с его оставлением. Москва сплошной неврастеник. На длительность подъема из-за постоянного давления извне рассчитывать нечего. На военных Тамбов произвел угнетающее впечатление. Ставка главкома (еще не проверено) переходит из Москвы в Казань или в Симбирск. По местным условиям трудно предположить возможность переворота. Он произойдет, вероятно, стихийно и неожиданно, но надо думать, что имеющиеся наши (в Москве) в момент переворота вполне справятся со взятием стихии в свои руки. Оттого заинтересованные запрашивают, в каком месте фронта можно будет найти подготовленную и правомочную связь с вами, причем в распоряжении этого представителя Добр, армии должен находиться также излишек первосортной живой силы, который мог бы составить отряд особого назначения. Ответ требуется чрезвычайно срочно. В Реввоенсовете безумная внутренняя борьба. Группа Смилга – Гусев требует удаления Троцкого, который желает уничтожить институт военных комиссаров с передачей власти командному составу. Здесь причины раздора. Момент острый. Ореол Троцкого меркнет, но он вряд ли без боя (буквально) сдастся 8(21) была операция у Кронштадта тремя английскими катерами, потоплен броненосец и крейсер выведен из строя («Андрей Первозванный»). Воздушный флот разрушил электрическую станцию, обслуживавшую форты (По-воро… [неразб.]). Кронштадт как крепость почти не существует. О Кронштадте можно сообщить в печати. Донесение пишу 14 (27) августа. Общий материал до следующего донесения. Прибыла «Лиза». Пошлите в мое распоряжение одного или еще лучше двух курьеров. Ротмистр Донин.

Главный резерв сосредоточен в Саратове. Ближайший план – спуститься до Камышина и не доходя до Царицына повернуть весь фронт на запад – до станицы Урюпинская, Усть-Медведицкая с исходным пунктом от Балашова. Причем должны быть созданы угрозы станицам по Хопру, как и по Дону, что заставит казаков этих станицоставить ряды Деникина и возвратиться в станицы. Углубление к югу намечено минуя Царицын; Бонч-Бруевич настаивал на помещении главного резерва в Брянске, но взяли верх мнения Каменева и, особенно, Гусева.

СОДЕРЖАНИЕ ДЕСЯТИ ФОТОГРАФИЧЕСКИХ СНИМКОВ ТЕКСТОВ СООБЩЕНИЙ С ЮГА РОССИИ, НАЙДЕННЫХ У Н. Н. ЩЕПКИНА

ПИСЬМО Н. И АСТРОВА

С французами случилось нечто непостижимое. Из наших наиболее преданных друзей они, если судить по поведению их военных представителей на Юге, обратились в явных врагов. Прежде всего, они самым отвратительным и глупым образом повели кампанию против Добровольческой армии в Одессе. Кампания этч кончилась тем, что они выслали из Одессы высших представителей ДА и стали образовывать свою власть по демократическим рецептам; во главе коалиции был поставлен темный проходимец (Андре Ланжерон). Еще до этого они самым постыдным образом сдали большевикам Херсон, Николаев с громадным снаряжением и кораблями, не позволив ДА вывезти имущество, принадлежащее Русскому государству. Учредив в Одессе новую власть, они внезапно объявили, что оставляют Одессу. На погрузку и т. наз. эвакуацию было дано два дня. Можете представить себе, что вышло из всей этой эвакуации. Команды пароходов забастовали и начали повреждать механизм судов. Беглецы сами становились кочегарами, сами выводили суда в море, и все эти массы двинулись на Новороссийск, а те, кто не смел показаться туда, бежал в Константинополь. В Одессе даром, без боя сданы большевикам громадные имущества и груз,[165] только что пришедший с Востока на транспорте Шилки. Вот дружеская услуга французов нам.

В это время Крым оказался в трагическом положении.[166] На полуострове были совершенно незначительные части ДА, которые сосредоточены на Донецком и Донском фронтах. Наседавшие массы красных прорвали заграждения на Перекопе, и южный берег оказался без защиты. В несколько дней все снялось и бежало. Большая часть – в Новороссийск, часть в Константинополь (краевое правительство[167] и Ив. Ильич[168]2 выехали в Константинополь). В Севастополе разыгралось тоже бесчинство, которое имело место в Одессе. Французские солдаты швыряли свои винтовки в море, братались с большевиками, французские офицеры налагали контрибуцию на бегущих буржуев и получили с одного корабля до полмиллиона рублей. Добровольческой армии даны были сутки на вывод кораблей из порта, причем не позволено было взять пищи для другого дня. Вот то невероятное, что случилось на наших глазах. И снова железный занавес опустился и отделил нас от местностей, с которыми мы были недавно и, казалось, прочно связаны. До сих пор еще нет достаточно полных объяснений этой катастрофы, в которой честь страдала не меньше, чем реальные интересы Франции. Наиболее правдоподобное объяснение всего этого то, что благородная и прекрасная Франция, недавняя победительница в состязании народов, ранена, смертельно больна тем же недугом, от которого упала Россия. Об этом мы давно и неустанно предупреждали наших друзей во Франции, но безуспешно. Нам отвечали, что большевизм – это болезнь побежденных. Клемансо[169] требовал кредитов на большие операции в России – в этих кредитах ему было отказано. Наступил кризис. По-видимому, Клемансо все же остался у власти, но направление политики переменилось. А здесь, на местах, по-видимому, имело место сложное сочетание довольно элементарных причин: глупости, невежества, самоуверенности и продажности. Результатом этой катастрофы оказались торжество большевиков, покинутые области и, вероятно, потеря Черного моря, если Англия не обережет его; кроме того, безграничное, неудержимое негодование, переходящее в ненависть к французам, и рост германофильских течений. И среди офицеров растет выражаемое настроение уже полетевшими крылатыми словами: «Вот скоро мы с немцами взлупим союзников». Мы стараемся противопоставить этому ожесточению иную точку зрения, напоминая, что мы же протестовали против обвинения России в предательстве, когда таковое было совершено шайкой бандитов, захвативших власть и разложивших армию.