Другой мир. Союз трех - Максим Шаттам

отростками, начинающими поглощать само растение, тогда оно оказывается вынуждено реагировать: пытается измениться, исправить себя. Когда их поведение становится крайне агрессивным, назойливым – можно поспорить: это растение придумает, как избавиться от них, даже если они его дети. Но все-таки, мне кажется, Земля в любом случае постарается дать своим детям еще один шанс.

– И все это – бессознательно?

Кармайкл вздохнул и нахмурился.

– Я бы сказал, у нее нет способности к саморефлексии, однако… она реагирует на тех, кто ее населяет, потому что «запрограммирована» на это. Такова великая тайна жизни: каждая клеточка организма, будь то растение или животное, должна выжить. И весь этот организм, объединяющий миллиарды, триллионы подобных клеток, постоянно напоминает нам: он должен выжить и сделает все, следуя инстинкту самосохранения; а он будет управлять нами – такими, какие мы есть.

– Откуда же проистекает это стремление жить… этот динамизм? От Бога?

Кармайкл вздохнул с улыбкой:

– Возможно, да. И быть может, Бог – это всего лишь другое название жизненной энергии. Но что, если бы Бог оказался искрой, горящей в сердцевине жизни, самой сутью жизни – существом без способности к саморефлексии, сгустком энергии бытия, непосредственной основой жизни?

– Религии уверяют, что он – живое существо и подобен человеку.

Кармайкл снова мягко усмехнулся:

– Скорее, наоборот, человек создан по образу и подобию Бога, однако я понимаю, что ты хочешь сказать. Я не знаю ответа. Любая философская концепция, любое учение развиваются одновременно с человеком и социумом. А что, если религии пришлось немного изменить теорию, дабы приспособиться к требованиям цивилизации? Конечно, сегодня ты можешь услышать о рае и аде, но все это лишь слова, изобретенные людьми для самих себя. По-моему, вопрос надо ставить иначе: какова суть Бога? Кто Он? Религии говорят, что Он повсюду, во всякой вещи. Я думаю так: это энергия, лежащая в основе жизни, и она является доказательством существования Бога.

– То есть вы верите в Бога?

Кармайкл отпил глоток бурбона и поморщился:

– Мне надо отвечать? Я бы не хотел в чем-то тебя убеждать. Но все-таки – нет, я не верю. Для меня Бог – это идея, необходимая, чтобы людям жилось спокойнее. Если бы я должен был попытаться определить, каков мой собственный Бог, мне пришлось бы утверждать, что Бог – это только слово, к которому восходят все наши остающиеся без ответа вопросы, наши претензии и наша покорность, и тогда Бог был бы отражением нашего незнания. В этом случае – да, я бы верил, но это означало бы лишь веру в собственное незнание.

Эмбер подавила зевок, и Кармайкла это повеселило.

– Не слишком оптимистично, – заметила девушка.

– Я верю в жизнь, вот что оптимистично! Только в нее и в человеческий разум, способный осмыслить свое существование. Но это очень личное, моя милая Эмбер, и я бы совершенно не хотел, чтобы мое мнение как-то на тебя повлияло. Если веришь в Бога – отлично! По крайней мере, у тебя есть свет, который направляет тебя в выборе своей веры. Потому-то, мне кажется, и существует столько форм и вариантов религии – чтобы любой человек мог верить. Верь в то, во что хочешь, но никогда не заходи слишком далеко, помни про способность к саморефлексии, всегда осмысливай то, во что веришь, и умей идти на попятную, даже если для этого вдруг придется перестать верить, например в Бога.

– А… изменения? Как могут появляться искры в результате мысленного усилия? Это же невероятно! У меня нет объяснения! Я пытаюсь уверить других, что это не магия и не Божественный замысел, но иногда я сама в этом сомневаюсь!

– Нет, это, конечно, не магия – изменения вполне реальны. Как они происходят? Я пока не знаю. Но могу предположить, что ваши тела и мозг оказались более восприимчивы к импульсу и что теперь вы сможете взаимодействовать даже с ничтожно малыми природными явлениями.

– Маленькими… как микробы?

– Еще меньше! – засмеялся Кармайкл. – Ты ведь знаешь, любая вещь состоит из крошечных частиц – электронов и некоторых других. Даже воздух состоит из них, они такие маленькие, что совершенно невидимы глазу. Не вдаваясь в серьезные научные детали, скажу так: вы умеете воздействовать на эти частицы силой своего мозга. Например, вызывать искры: мальчик, сосредоточившийся на этой цели, управляет электронами, вызывая их «трение», и в конце концов появляются искры.

– Но мы не знаем, как это происходит, нам известно лишь, что надо сосредоточиться.

– Когда ты дышишь, воздух, входящий в твои легкие, снабжает кислородом все твое тело до самых кончиков пальцев, все внутренние органы, но ты не понимаешь, как это происходит, это простой рефлекс. То же самое и с изменениями!

– То есть они совершенно естественны, в смысле, это не какая-то страшная мутация?

– Да нет, наоборот, это эволюция! Когда наши далекие предки-обезьяны устали жить в саванне, все время пытаясь увидеть, что там, за высокими травами, они стали все чаще подниматься на задние конечности. Их тело понемногу приспособилось к новому положению, скелет изменился. То же происходит сегодня и с вашим мозгом – просто очень быстро, счет идет на месяцы, а не на тысячелетия! Есть и другое отличие: эволюция человечества до сих пор определялась средой обитания, манерой выживать, которую мы сами для себя избрали. Но все изменилось! Импульс стал результатом нашего непосредственного контакта с Землей, матерью любой эволюции.

– Эта мать разрешала детям беспрепятственно взрослеть, но теперь позволяет себе шлепать их, поскольку они зашли чересчур далеко, так?

– Я бы не смог придумать лучшего сравнения! Необычайно терпеливая мать, к которой мы потеряли всякое уважение, которую мы обидели.

– Так нам не стоит бояться этих изменений?

– Бояться изменений? Не думаю. Напротив, ими надо пользоваться! Работать над тем, чтобы научиться ими управлять. От этого зависит ваше будущее.

Они разговаривали еще час, пока старик не решил, что пора спать. Он поблагодарил Эмбер за визит к нему и пригласил прийти снова. В свою очередь, девушка решила не рассказывать Кармайклу об измене и ожидаемом нападении циников – она поняла, что тот устал от всевозможных людских низостей, потерял интерес к конфликтам и ничего не сможет изменить, только начнет сильнее беспокоиться о племянниках.

Эмбер заперла дверь, ведущую в потайной ход, и вышла наружу, в прохладу ночи. Кроме жужжания насекомых и далекого уханья совы, до нее не доносилось ни одного звука. Ночь внушала спокойствие.

Но не прошла девушка и пятидесяти метров, как за ее спиной раздался громкий шорох. Она обернулась и увидела десятки маленьких черных треугольников, срывающихся с крыши Кракена и набирающих высоту.