Рифейские горы - Александра Турлякова

В том, что это будет мальчик, Айна не сомневалась. Конечно же, мальчик! Мой сын. Он будет счастливее своего настоящего отца. Я дам ему всё. Бесконечную сво-боду. Всю волю, какую он только сможет получить по праву своего рождения. Чтоб он умел не только улыбаться, чтоб он не разучился смеяться, чтоб он любил жизнь, чтоб он не знал горя и страдания. Чтоб никто никогда не смел поднять на него руку. Никто и никогда. Да, он будет счастливее своего отца!..

* * *

Роды дались ей дорогой ценой. Ирида пролежала десять дней, не вставая. Конечно, мальчик требовал постоянного ухода, но Мирна запретила ей подниматься, взяла на себя почти все заботы о ребёнке. Купала, стирала, помогала советом, учила кормить и пеленать; разрезала на пелёнки все свои старые платья. Появление незнакомой женщины, а затем и её ребёнка в своём доме она приняла как нечто, само собой разумеющееся. И причиной этому явилось то, что Ирида в день своего бегства, пови-нуясь неосознанному порыву, оказалась на ступенях храма Матери Сострадающей.

Когда-то этот храм построили в память о погибших воинах в войне с иданами. Многие жёны и матери лишились в те годы своих мужчин и даже не имели возмож-ности посетить их могилы. Иданские горы не отдают свою добычу, такая поговорка появилась тогда у аэлов.

Но память человеческая коротка. Воплощённый сдружился с иданским царём, и даже дочка Правителя замужем за иданом. И храм Матери пустует теперь. Он и раньше не имел жреца: молиться Матери люди ходят без посредника, а жертвенник принимает любое приношение, главное здесь — искренность чувства. Сама же Мирна объясняла всё куда проще:

— Люди жестоки теперь, не то, что раньше. Кто способен сейчас на сострадание к другому? На себя-то жалости не хватает… Лучше помолиться Отцу-Солнцеликому. Он любит кровавые жертвы, но и одаривает соответственно. Он исполняет заветные желания, если накормить жертвенное пламя щедрым подношением.

Когда-то при храме Матери служительницей состояла дочь Мирны и старика Тута-ла, она переселила родителей к себе после пожара в городе, после того, как от их дома осталось одно лишь пепелище. Но вместе в этой комнате семья прожила всего три года. Сигна — вдова с двумя детьми — вышла замуж вторично и перебралась к мужу, а старики остались здесь.

Мирна, несмотря на преклонный возраст, с обязанностями служительницы храма справлялась неплохо. Поддерживала его в чистоте, следила за жертвенником, вовре-мя убирала редкие подношения. И даже в крошечном садике в хозяйственной части храма за деревьями и цветами ухаживала сама.

С Тутала как с работника помощи было мало. Он маялся ногами и с палкой-то еле-еле передвигался. Но в солнечные дни он выбирался на улицу, на ступени храма, где его иногда одаривала мелкой монетой сердобольные прохожие.

Старики жили очень бедно, руководствуясь принципом: Мать своих детей в мило-сти не оставит. Ирида видела, что своим появлением, своей затянувшейся болезнью и тратами на ребёнка создаёт им немалые трудности. Но помочь им смогла только тем, что отдала Мирне все свои украшения. Все! Даже пряжки серебряные с платья заменила на бронзовые. Рассталась с ними без сожаления, даже с радостью, ведь они были ещё одним напоминанием о прежней жизни, все они принадлежали Кэйдару, а его-то ей как раз и хотелось забыть побыстрее.

Понимая, что вырученных денег на долго не хватит, Ирида утешалась тем, что хотя бы её малыш пока может жить на молоке, тем самым экономя такие маленькие сред-ства. Но Мирна не отчаивалась. Она не знала другой жизни. Она знала, как и на чём сэкономить лишнюю монетку, умела из минимума овощей приготовить вкусный обед и только об одном сокрушалась, что посадила такой маленький огородик. Сей-час же, в августе, засевать его заново не было смысла.

На все трудности с оптимизмом заявляла:

— Мать наперёд знает, что будет лучше для нас. Она не зря направила тебя в свой храм. Неужели же сейчас Она позволит нам голодать? Не бойся и не переживай. Сначала тебе нужно встать на ноги и — главное! — заботиться о сыне…

* * *

— Это так, госпожа. Я знаю, — Бира, одна из девушек, приставленных наблюдать за Айной, выпрямилась, стирая пот со лба тыльной стороной ладони, в другой руке она держала просяной веник, смоченный водой. — Это Альвита перевела вас сюда. И насчёт нас она тоже распорядилась. Сказала, что господин Кэйдар очень волнуется за вашего ребёнка. Поэтому боится пропустить начало родов…

"Да, уж он-то волнуется, — усмехнулась Айна. Она полулежала на ложе, на подло-женной под спину высокой большой подушке, наблюдала за служанкой. — Знаю я, чего он боится. Сейчас, лишившись своего сына, братец всё сделает, чтоб не позво-лить моему наследовать власть. Не думаю, что он прикажет умертвить новорожден-ного. До этого он не опустится. Да он и обещал к тому же. Но забрать его у меня, пока сама буду не в состоянии защитить, уберечь? Забрать, а потом объявить, что он умер при родах! Подлец! Ну, уж ребёнка от него я тебе не отдам. Не получишь! Тогда продержал взаперти, воспользовался моей болезнью… Ну, подожди, вот Лидас приедет. Он не позволит тебе держать меня под замком. Я тебе не наложница, я — дочь Воплощённого! Ты кто в сравнении со мной?.. Ты — полуварвар, отродье вай-дарки…"

От гневных раздражённых мыслей её отвлекло появление Стифои. Рабыня несла с собой большую охапку бледно-жёлтых роз.

— Альвита сказала, господин Кэйдар запретил вам гулять сегодня. С утра прохладно и очень большая роса была, как бы не простыли, — она виновато повела бровями, слабо, понимающе улыбнулась, проходя вперёд по влажному, свежевымытому полу.

— Думаешь, эти цветы смогут заменить мне прогулку? — хмыкнула недовольно Айна. Она крутила в пальцах прямо так, не снимая с шеи, золотую пластинку на цепочке. — К тому же ты знаешь, я не люблю жёлтый цвет. Моя кожа выглядит при этом, как у старухи… — Подняла глаза на девушку. Рабыня стояла к ней боком, отрывала со стеб-лей лишние листья, ставила по одному в высокую вазу из расписанной узорами глины.

— Другие цветы уже не цветут, госпожа, — просто ответила Стифоя. Голос задумчи-вый, отстранённый, будто она думала о чём-то своём в эту минуту.

— Ну-ка, повернись ко мне! — неожиданно приказала Айна таким резким тоном, что он и самой ей не понравился. Она никогда не говорила так со своей служанкой. Сти-фоя и без приказов чутко улавливала все её желания, выполняла малейшие прихоти.

И сейчас обернулась к ней резко, с непонятным страхом на лице, будто застали её в момент кражи. Опустила вниз руки, загораживаясь от взгляда. Айна чуть двинула пальцами в мгновенно угаданном приказе, и девушка расцепила кисти рук, убрала их за спину.