Темные тайны - Джинни Майерс Сэйн

Я вспоминаю, как вела себя Ринн, увидев Харта.

Ужас в ее глазах.

Он погубит Еву, это точно. Кейс рассказал ему, где она.

Я нащупываю на шее маленькую голубую жемчужину. Поворачиваю на пальце кольцо Элоры.

Дрожащими руками я тянусь к своему рюкзаку. Подтаскиваю его по полу к себе и расстегиваю молнию на переднем кармане. Я ищу ту фотографию, на которой мы с Элорой. Наш десятый день рождения. Прямоугольный розовый пирог. Или тот набросок, на котором Сандр запечатлел нас обеих. Я просто хочу увидеть ее лицо.

Мне нужно почувствовать себя не такой одинокой.

Но я нахожу поздравительную открытку от Харта. В фиолетовом конверте. Сложенную пополам. И забрызганную водой.

Я вынимаю конверт и расправляю. Смотрю на свое имя, нацарапанное карандашом поперек конверта. Провожу пальцем по буквам, а потом взламываю печать и вытаскиваю открытку. Мне нужно напомнить себе, кто такой Харт. Кем он всегда был.

На лицевой стороне открытки нарисована танцующая свинья в розовой балетной пачке. В одной руке она держит банку пива, а другая сложена в приветственный жест «знак мира» – поднятые в виде буквы «V» два пальца.

СЕГОДНЯ ТВОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ! ОТРЫВАЙСЯ!

А на внутренней стороне – написанное от руки послание:

С днем рождения, Печенька. Жаль, что этот год был паршивым. Ты заслуживаешь лучшей вечеринки. Надеюсь, что очень скоро тебе удастся отпраздновать как следует.

С любовью, Харт.

Вот тогда-то и обрушивается ураган.

Категория 10. По меньшей мере.

Скоро.

Я смотрю на это слово. Эта наклонная буква «с» и две вытянутые буквы «о» будто выпрыгивают с бумаги и застревают у меня глубоко в горле. Они не дают мне дышать.

Скоро.

Та любовная записка из одного слова.

Невыполненное обещание.

Изящный золотой браслет с крохотным брелочком.

Идеальным одиночным красным сердечком.

* * *

И тогда у меня не остается сомнений. И эта информация убийственная. Что бы он ни сделал со мной в этот вечер – даже если он меня убьет, – ничто не может быть хуже этого ужасного знания.

27

Это невыносимо, неправильно – думать о Харте и Элоре вместе. Конечно, по сути, они не родственники. Не кровные, во всяком случае. Но тем не менее. Это как обнаружить, что трава растет из неба, а дождь падает с земли.

Я чувствую себя перевернутой вверх тормашками и преданной.

И даже не могу понять, ревную ли я Элору к Харту?

Или же я ревную Харта к Элоре?

В обоих случаях я не хочу, чтобы это было правдой.

Но нельзя отрицать, что почерк похож.

Скоро.

Это слово рикошетит в моей голове как пуля.

Скоро ураган Элизабет будет здесь.

Скоро Ла-Кашетт окажется под водой.

Скоро все мы утонем.

Я сую открытку в рюкзак и застегиваю молнию. Твержу, что веду себя глупо. Что такого, если Харт и Элора были влюблены друг в друга? Это же не означает, что он убийца.

Только я не могу перешагнуть через тот факт, что Харт лгал мне о том, будто ездил на остров Келлера в ту ночь. А если он там не был, чем он занимался, пока все остальные искали Элору у протоки Лайл?

Я размышляю о том, как Харт старался убедить меня в виновности Кейса, потом Зейла. И о том, как смотрела на него Ринн.

Как будто она встретила чудовище.

Он погубит Еву. Кейс рассказал ему, где она.

Я опять прислоняюсь к стене и отчаянно надеюсь не потерять сознание. Мне кажется, я знаю, что шептала Элора Еве из могилы. Она говорила, что убил ее Харт. Это объяснило бы колокольчики и нервозность Евы этим летом. Ведь она не хотела это слышать, только не о Харте. Он был ее рыцарем в сияющих доспехах.

Мертвые? Они лгут. Точь-в-точь, как все остальные.

Черт! Я же рассказала Харту, что Элора нашептывала секреты Еве на ухо. Теперь ему известно, что она знает. Если Харт убьет Еву, это будет моя вина.

Я должна что-то сделать.

Немедленно.

Скоро Ева будет мертва.

Скоро Харт вернется.

Я вскакиваю и бегу в кухню, чтобы натянуть сапоги и взять фонарик. Харт намного опередил меня. Вероятно, он уже у протоки Лайл. А может, все это не имеет значения. Если нам предстоит умереть.

Я не хочу, чтобы Харт убил Еву там, на болоте. Но не это гонит меня наружу, в ураган. В глубине души я надеюсь, что ошибаюсь.

Пожалуйста, пусть я буду неправа!

Я распахиваю кухонную дверь, и ветер отбрасывает меня назад. Сейчас ранний вечер, так что еще не должно быть темно. Но там мрак, однако дождя нет, и это уже кое-что.

Я спускаюсь по деревянным ступенькам в байу и мгновенно проваливаюсь по колено. Я вынуждена постоянно останавливаться, вытаскивать сапоги из грязи и обходить низинные места, которые уже заполнились водой.

Когда я наконец добираюсь до протоки Лайл, Харта там нет. Нет и Евы в старой сушилке. Вообще никого.

Я тоскую по электрическим прикосновениям Зейла, по спокойствию его светло-голубых глаз.

Я медленно поворачиваюсь вокруг своей оси, вглядываясь в сгущающуюся мглу, но я совершенно одна.

Внезапно что-то мелькает между деревьями на противоположной стороне протоки Лайл. Вода поднялась, но пока не сильно. Я шлепаю по ней через протоку, тащусь через грязь, продвигаюсь в глубину, руки и ноги мне раздирает колючий кустарник.

И вдруг вижу их, пойманных лучом моего фонаря. Харт нависает над Евой, и, хотя нападает он на нее, я тоже ощущаю его руки на своей шее. Эти руки мне так хорошо знакомы. Я помню их прикосновение. Нетрудно представить их – грубые, сильные и такие знакомые – сжимающими, удушающими. Удерживающими меня в жидкой грязи и воде, пока из меня уходит последняя капля жизни.

– Харт! – громко кричу я.

Он отпускает Еву и смотрит через плечо на меня. Его рот удивленно открывается. И мой – тоже. Потому что он – не человек больше. Глаза Харта пылают яростью. Это – глаза зверя. Острые зубы обнажены. Он тяжело дышит.

Ринн с самого начала была права. На мгновение я вижу Харта таким, каким она, вероятно, видела его в ту ночь. В тот момент, когда он впервые стал ругару.

И тогда у меня не остается сомнений. Это убивает меня, что бы Харт ни сделал со мной в этот вечер – даже если он меня убьет, – ничто не может быть хуже этого.

Вскоре я слышу пароходный гудок. Один сигнал. Последний шанс.

А я уже отказалась от всего, похожего на надежду.