Темные тайны - Джинни Майерс Сэйн

опускается на меня, как влажная простыня в летнее время. Оно заставляет меня выйти из укрытия, и вот я уже стою посреди дощатого настила и смотрю на Зейла, держа в руке молоток.

– Я не хотел напугать тебя, Грей.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

Зейл улыбается.

Эти глаза.

– Я хотел убедиться, что ты в безопасности.

Но ведь я в опасности, я здесь, с ним.

Все так запутанно.

Нельзя допустить, чтобы Зейл практиковал на мне свою магию.

Не нынешней ночью.

Я выхожу из своего умиротворенного состояния, словно сбрасываю мокрую одежду.

– Где Ева? – строго произношу я. – Что ты с ней сделал?

Зейл выглядит озадаченным.

– Ева?

– Ты похитил ее. Как похитил Элору. – Выражение его лица доказывает, что он не ожидал подобного поворота событий. – Она мертва? Ее ты тоже убил? Так же, как Элору?

Внезапно возникшее в воздухе электричество заставляет мои волосы встать дыбом. За рекой молния рассыпается тысячей искр, словно фейерверк в День независимости. Рокочет гром, а потом раздается оглушительный треск.

– Я и пальцем не тронул Элору, – отвечает Зейл, и я слышу в его голосе боль. – Я бы никогда…

– Это ложь. – Гнев закипает во мне и начинает выплескиваться через край, такой горячий, что я боюсь вплавиться в дощатый настил. – Ты заставил Элору влюбиться в тебя. Пообещал ей, что вы убежите вместе. Велел ей исчезнуть в ту ночь и встретиться с тобой. На причале.

– Грей…

– А вскоре ты ее убил.

– Я этого не делал. – Голос Зейла тихий, спокойный.

– Ты был последним, кто видел ее живой! Ты сам мне сказал!

– Я не причинил Элоре никакого зла. Она – мой друг. До того, как я встретил тебя, Элора была моим единственным другом. Я не думал, что когда-нибудь смогу кому-то довериться. Но Элора доказала, что я не прав. Я любил ее, Грей. Так же, как ты. Зачем мне было ее убивать?

Зейл делает шаг в моем направлении, и, когда я отшатываюсь от него, свет в его глазах меркнет.

– Грей, зачем мне было убивать Элору? – Он делает ко мне еще шаг и протягивает руку. – Для чего? – Мне нужно, чтобы он перестал говорить. Чтобы не приближался.

– Объясни, зачем мне было это делать? Для чего?

Последние слова эхом отдаются от реки.

– Потому что мы убили твоего отца!

Зейл замирает, а вокруг него стонет ветер. Он не шевелится. Молчит. Я жду вспышки молнии. Раската грома. Но ничего не происходит.

– Что ты хочешь сказать? – Вопрос его звучит тихо, проникновенно. – Кто убил моего отца?

– Отец Элоры.

Зейл, пошатываясь, отступает, словно я выстрелила ему в грудь. Подобно тому, как Лео застрелил Демпси Фонтено в ту ночь, когда все это началось.

– Но на самом деле это был весь город, – продолжаю я. – Все мы.

– Расскажи мне, что произошло, Грей. – Зейл опускается на доски, садится, прислонясь спиной к деревянному ящику. Но я не свожу глаз с черных бочек позади него. – Пожалуйста, – просит он. И за этими словами мне слышатся неразрешенные вопросы всей его жизни. – Он был моим отцом.

Боль и растерянность Зейла ощущаются между нами, как туман. Они искренни.

Подлинны.

Я ощущаю правдивость его чувств так же ясно, как почувствовал бы ее Харт, будь он здесь.

Зейл не знает о том, что случилось на дощатом настиле тем темным летним вечером. После того, как моя мать подожгла их хижину там, на острове Келлера. А если он не знает, что сделал Лео… тогда это не может быть мотивом для мести.

Для убийства.

А если Зейл не убивал Элору, то не похищал и Еву.

Харт неправ.

Неправ во всем этом.

Я думаю о спокойном, безмятежном чувстве, которое дает мне Зейл. Оно доставляет радость. Однако я понимаю, что вовсе не из-за этого я ему доверяла. Совсем нет. Потому что это чувство никогда не длилось долго, и я могла его заглушить, если старалась.

Сначала я доверяла Зейлу, потому что Элора поделилась с ним нашими заветными словами. И он настолько нам сопереживал, что отдал мне кольцо Элоры, когда я даже не знала, что оно у него есть. Но, с другой стороны, я доверяла Зейлу из-за того, как он ко мне относился. Из-за его терпения и доброты. Из-за того, что он вновь и вновь был честен со мной.

Я распознала во взгляде Зейла горячую искренность.

Почувствовала в его прикосновении правду.

Почему я вообще в нем засомневалась? Почему засомневалась в себе?

Я роняю молоток и опускаюсь на колени рядом с Зейлом.

Его пальцы в моей руке холодны как лед. Они не искрят. Нет теплого покалывания. Пламя внутри него погасло.

– Грей, – шепчет он. – Пожалуйста. Мне надо знать.

Я пересказываю ему историю, которую вчера ночью поведал мне Харт. Как Демпси Фонтено появился на дощатом настиле после пожара, держа на руках тело своего мертвого ребенка. Как он обрушил ярость на толпу, которая собралась поглазеть на него. Градины величиной с грейпфрут. И как Лео, отец Элоры, пробил дыру в его груди.

Как они спрятали тело.

Прямо здесь, в сердце Ла-Кашетта.

В потайное место.

И как все они хранили этот секрет.

Все это время.

Когда я заканчиваю, долгое время царит безмолвие. Зейл роняет голову на руки и сидит с опущенными плечами, на которые давит груз этой правды.

– Где? – наконец спрашивает он. – Куда они его дели?

Я встаю, подныриваю под сигнальную ленту и пробираюсь через ряды ящиков и кучи гниющих рыболовных сетей. Я прокладываю путь сквозь сломанные крабовые ловушки и ржавеющие якорные цепи, пока не оказываюсь возле центральной бочки. Кладу руку на ее крышку, и Зейл продирается через этот раскиданный хлам и встает напротив меня.

– Ты хочешь ее открыть? – спрашиваю я и испытываю облегчение, когда он качает головой.

– Ты уверена, что он действительно там?

– Да, – отвечаю я. – Я сама его видела.

Зейл поднимает руки и кладет их на крышку бочки, рядом с моими. Я опять ощущаю то самое легкое покалывание. Как на могильном холмике на острове Келлера.

Момент ощущается торжественным, словно я слышу надгробную речь.

– Элора знала? – спрашивает он. – О том, что произошло с моим отцом? – Я киваю, и Зейл вздыхает. Я понимаю, что он удивляется, почему она утаила это от него.

Но я размышляю о той маленькой могиле на острове Келлера и догадываюсь, почему Элора это сделала. Даже если те секреты, что мы держим в себе, принадлежат не нам, их груза все равно может быть достаточно, чтобы утопить нас.

Зейл внимательно смотрит