Повелитель Вселенной - Памела Сарджент

Рождение семерых, наверно, ей даром не прошло.

— Жаль это слышать, Мунлик, — сказала она. — Я верю, что вскоре ты найдешь себе новую жену.

— Уповаю на это. — Они с Тэмуджином переглянулись. — Мужчине одиноко в пустой постели.

— С сожалением приходится говорить тебе и о кончине Хокахчин-экэ, — сказала она, пытаясь переменить тему. — Но она дожила до того времени, когда моего сына провозгласили ханом.

— Хасар. — Тэмуджин выпрямился. — Бортэ надо сказать, что я вернулся. Возьми Мунлика к ней в юрту, и пусть она сварит овцу для нас. Мне надо многое сказать матери наедине.

— Бортэ-хатун еще ребенком обещала стать хорошей женой. — Мунлик встал, повернулся к Оэлун и поклонился. — Если бы мне довелось пересчитать самые счастливые дни в моей жизни, — добавил он, — то этот день был бы в их числе. Многие монгольские роды говорят о справедливости и щедрости Чингисхана, и поэтому я знал, что он поступит со мной благородно, но не ожидал такого теплого приема.

— Старого друга еще и не так принимают, — сказал Тэмуджин. — Мы скоро придем.

Он встал, мужчины обнялись.

Хасар с Мунликом ушли. Одна из служанок собрала чашки и блюда. Когда сын сел, Оэлун взглянула на него. Наконец они остались наедине. Он казался довольным — взаимоотношения со старым другом восстановлены.

— У Мунлика, — проворчала она, — просто талант говорить сладкие речи.

— У него еще есть и талант чуять, куда ветер дует. Джамуха не обрадуется, узнав, что он здесь.

Тэмулун ворвалась в юрту вместе с Хучу и Кукучу.

— Тэмуджин! — она повесила лук и колчан на женской стороне и бросилась к нему. — Ты только посмотри на моего ястреба.

Тэмуджин облокотился на подушку.

— Я уже видел однажды твоего ястреба.

— Ты теперь посмотри. — Тэмулун выскользнула из тулупа и швырнула его на сундук, кушак на ее тонкой талии подчеркивал линию бедер и груди. — Ты больше не приходишь посмотреть на моих птиц.

Она села слева от Тэмуджина, а он кивнул двум своим приемным братьям. Мальчики сели справа от него, глаза их выражали почтение и восхищение.

— Я видела снаружи Хасара, — добавила Тэмулун. — Что за человек с ним?

— Наш старый друг Мунлик. К нам присоединились хонхотаты.

— Хорошо — у нас будет больше воинов.

— Мы попируем вечером, — сказал Тэмуджин. — Возвращение старого друга — добрая причина для праздника.

— Хорошо. — Ослепительно сверкнули зубы сестры. — Я так проголодалась, что съела бы овцу одна. — Она тряхнула косами. — К тебе присоединятся все роды, и тогда тебе не придется воевать — у тебя появится больше времени поохотиться со мной.

Тэмуджин рассмеялся.

— И все-таки останутся мэркиты, и проклятых татар надо сокрушать, и хан найманов не успокоится, пока я набираю силу. У меня впереди много сражений.

— Ты что-то задержалась, — сказала дочери Оэлун.

Тэмулун скорчила мордашку и дернула брата за рукав.

— Я хочу показать тебе своего ястреба.

Он отвел ее руку.

— Сперва мне надо поговорить с тобой и мамой. — Он задумался, в глазах появилось знакомое отсутствующее выражение. — Скоро тебе четырнадцать, Тэмулун.

— Ты и в самом деле помнишь! — Она опять скорчила гримаску. — У могущественного хана столько мыслей, что, подумала я, он может забыть о чем-то несущественном.

— Ты уже настолько взрослая, — сказал он, — что пора тебе отказаться от детской одежды и надеть женский халат и головной убор. У меня хорошие новости для тебя, сестра. Я нашел тебе мужа. Скоро сговор, а летом мы тебя выдадим замуж.

Тэмулун оцепенела.

— Зачем ты говоришь мне это? Разве мой поклонник приехал с тобой?

— Он скоро приедет и привезет тебе много подарков, причем самым важным будет возобновление его присяги. Ты будешь иметь честь стать его главной женой, и я полагаю, что ты будешь верно служить ему.

Тэмулун закусила губку.

— Кто он? — шепотом спросила она.

— Чохос-хаан, вождь хоролаев.

Девушка вздрогнула.

— Никогда! — Она вскочила на ноги и, повернувшись, стала перед ним. — И ты можешь отдать меня ему! Он безобразный, а когда смеется, то будто дикий осел кричит! Не хочу…

Тэмуджин сказал:

— Он намекал, что давно тебя хочет. Во всяком случае тебе надо выходить замуж поскорей — ты уже не ребенок. Сколько ты еще думаешь гонять на лошадях с мальчишками, упражняться в стрельбе из лука и охотиться? Что бы, ты думаешь, они сделали с тобой, если бы ты не была сестрой хана? Удивляюсь, что я вообще предлагаю Чохос-хаану невинную девушку.

Тэмулун завизжала.

— Я никогда не выйду за него!

Кукучу и Хучу хихикали. Оэлун строго посмотрела на них.

— Выйдешь, — тихо сказал Тэмуджин, — если я изобью тебя и брошу в его постель сам.

Девушка затопала ногами.

— Не выйду!

Тэмуджин вскочил. Он ударил ее по лицу, она упала. Оэлун быстро подошла к ней и опустилась на колени, прикрыв дочь руками.

— Ты сделаешь так, как я говорю, — проворчал хан. — Мне нужен Чохос-хаан, и я должен быть уверен в нем. Если он оскорбится, то может подумать о возобновлении союза с моим андой, а я не могу пойти на это. Взяв тебя в жены, он крепче привяжется ко мне.

Тэмулун стерла кровь с губ и зарылась лицом в грудь матери.

— Перестань, — сказала Оэлун рыдающей дочери. — Это хорошее предложение. Может, он человек и некрасивый, зато кажется дружелюбным. Муж — часто то, что делает из него жена.

— Ты моя сестра, — сказал Тэмуджин. — Ты думаешь, быть сестрой хана означает лишь играть с птицами и делать, что хочешь? У тебя есть случай сослужить мне службу, стать моим голосом в юрте Чохос-хаана. Я думал о тебе лучше, Тэмулун.

— Твой брат прав, — уговаривала Оэлун, хотя в душе сочувствовала дочери. — Ты не понравишься мужу, если будешь рыдать и плакать, он подумает, что ты презираешь его. Ты должна увидеть его в лучшем свете.

Тэмулун вырвалась из ее рук и обхватила ноги брата.

— Пожалуйста, — всхлипывала она, — отдай меня кому-нибудь еще, Борчу, или Джэлмэ, или Субэдэю, когда он подрастет. Я лучше буду младшей женой кого-нибудь из них, чем главной женой Чохос-хаана. Мой стан тогда будет ближе к твоему — мне не придется уезжать так далеко.

— Они мне верны и без тебя, — ответил Тэмуджин. — Мне нужно обеспечить верность хоролаев. — Он поставил ее на ноги. — Ты недооцениваешь Чохос-хаана. Он знает, какая ты, с этой твоей охотой и ястребами, и тем не менее хочет тебя в жены. Ты будешь по-прежнему предаваться удовольствиям, если ублажишь его. Я хан и глава рода — ты должна мне подчиниться. — Он возвысил голос. — Если ты как-то оскорбишь человека, который будет твоим мужем, ты потеряешь мое покровительство. Один Бог знает, что тогда случится с тобой.

При этой угрозе лицо Тэмулун стало белым, как мел. Оэлун встала и протиснулась между ними.

— Прекратите, — сказала она. — Я не хочу слышать такие горькие слова в своей юрте. — Она прижала к себе дочь. — Ты, бывало, говорила, что хочешь нести туг своего брата в битве, но ты можешь сослужить ему хорошую службу, выйдя замуж за этого человека. У тебя будет время после сговора узнать его получше — воспользуйся этим и заслужи его любовь и уважение, чтобы он тебя слушался потом.

Тэмулун опустила голову.

— У меня нет выбора, так? Неважно, что у меня на душе. Я принуждена улыбаться и делать вид, что счастлива.

— Да, — подтвердил Тэмуджин, — ради себя и ради меня. Прикинь, что я могу потерять, если он отойдет от меня, и как ты можешь пострадать. Я уверен, что ты подчинишься мне, Тэмулун. — Рука его стиснула ее плечо, девушка выпрямилась. — Теперь иди к своим ястребам и соберись — я не хочу, чтобы Мунлик ввдел тебя несчастной. Я посмотрю твоих птиц, когда поговорю с матерью.

Слезы холодили лицо Тэмулун, Оэлун вытерла их рукавом. Дочь взяла тулуп и пошла к порогу. Хучу и Кукучу, раскрыв рты, смотрели на Тэмуджина, явно потрясенные размолвкой.

— Вы никому ничего не скажете об этом, вы, двое, — твердо сказала Оэлун, — иначе я обломаю палку о ваши спины. А теперь идите и принесите мне кизяков.

Мальчики выбежали вслед за Тэмулун. Тэмуджин вздохнул.

— У нас с Тэмулун кровь одна, — сказал он, садясь. — Немногие осмелятся говорить со мной таким тоном. Я думал о ее счастье, ты знаешь, Чохос-хаану нравится ее норов.

— Не утешай меня, Тэмуджин. Все не в счет, если замужество не приносит тебе выгоды. Может быть, я слишком баловала ее, но она не трусила, когда нам приходилось туго, и я не видела большой беды в том, чтобы дать ей повольничать чуть дольше.

— Ты должна внушить ей, в чем заключается ее долг, — наставлял он. — К тому времени, когда ты отправишься со свадебным поездом в стан ее мужа, она забудет, что когда-то расстраивалась.

Служанки устроились у очага повязать, а Оэлун села рядом с сыном.