Повелитель Вселенной - Памела Сарджент

«Тебе следовало бы стать ханом, Есугэй».

Ее муж по-прежнему был где-то рядом, его дух парил над постелью.

Она услышала голоса на пороге, а потом Тэмулун оказалась у ее постели.

— Мама, — прошептала девочка. — Пришла служанка от Бортэ и просит тебя сейчас же пойти в их юрту.

Оэлун быстро встала и оделась. Когда она вышла, мальчик подвел к ней лошадь. Она села и проехала небольшое расстояние до кольца Бортэ, где возле юрты сидели служанки. Вышла рабыня, несшая Чагадая в его зыбке, и Джучи, вцепившийся в руку женщины. Возле двух костров сидел шаман, позади него в землю было воткнуто копье.

— Не входи внутрь, — сказал шаман.

Оэлун спешилась, прошла меж костров и вошла в юрту.

Бортэ стояла на коленях перед постелью Хокахчин, лицо ее было залито слезами. Оэлун подошла к ней и упала на колени. Левая сторона лица старой Хокахчин была неподвижной, она моргала одним глазом. Оэлун взяла ее за руку.

— Тебе нельзя быть здесь, хатун. — Старуха говорила так неразборчиво, что Оэлун едва поняла ее. — Я велела молодой хатун оставить меня… а она позвала тебя. — Она задыхалась. — Я помру до рассвета.

— Я не могу дать тебе умереть в одиночестве, — прошептала Оэлун.

— Какая глупость. — Старая служанка вздохнула. — Эту юрту придется сжечь. Вы должны вынести меня из куреня. Сколько забот из-за старухи!

— Мне все равно, — сказала Бортэ, вытирая глаза. — Я заставлю шамана снять запрет — я заплачу, сколько он потребует.

— Все богатство мира не может снять этот запрет. — Хокахчин хватала воздух ртом. Оэлун чуяла смерть. — Я жила, чтобы увидеть тебя, хатун, дитя. Я жила, чтобы увидеть Тэмуджина ханом. Теперь я готова оставить вас.

— Мой муж привиделся сегодня мне во сне, — сказала Оэлун. — Теперь я думаю, что это он за тобой приходил, Хокахчин-экэ. Ты служила нам хорошо. Клянусь, ты не будешь забыта.

— Оставьте меня. — Хокахчин задыхалась. — Это последнее, о чем я вас прошу.

Оэлун взяла за руку Бортэ, молодая женщина вырвалась.

— Пошли, — твердо сказала Оэлун. — Что скажет Тэмуджин, когда вернется и найдет тебя нечистой, а твою юрту за куренем? Ты будешь под запретом целые месяцы.

Бортэ, рыдая, повисла на ней.

— Я обещаю тебе, Хокахчин-экэ, — добавила Оэлун, — что ты будешь похоронена с большими почестями. Сам хан будет говорить молитвы над твоей могилой, дорогая подруга.

У нее больше никогда не будет такой верной служанки. Она оглянулась на старуху в последний раз и вышла с женой сына из юрты.

55

Люди ехали медленно, стараясь, чтобы лошади не разбредались. Джамуха прикрыл нос и рот концом платка, даже при медленном движении лошадиные копыта вздымали пыль. Впереди, у хребта, встававшего из степи, много лошадей паслись на выгоревшей желтой траве.

Он был с лошадьми в степи с самой середины лета. Два обещающих жеребца были отделены от тех, которых намечалось выхолостить. Работа отвлекала его от дум о высокомерии его анды, которые одолевали его все больше с тех пор, как Тэмуджина подняли на войлоке. Тот действовал правильно, послав к нему гонцов с известием о своем избрании ханом, но даже через год мысль об этом приводила Джамуху в бешенство. Тэмуджин, видимо, знал, что известие подействует на него, как коиье, ударившее в бок. Теперь Тэмуджин ездил по куреням своих сторонников, чтобы проявить великодушие, показать, как малы его требования, и даже не брал дани. Все они становились на колени перед ним и предлагали ему свои мечи.

Тэмуджин использовал его только для того, чтобы добиться своего. Джамуха недооценил его, он был слишком убежден, что их старые узы будут долго держать анду в узде, и Тэмуджин, как это бывало не раз, будет колебаться, принимая решение.

Сожаления о безвыходном положении мучили его опять. Он подумал об окровавленных яйцах, которые отрезал у коня во время холощения. Вот это подходящее наказание для врага — отрезать признак мужественности и держать перед глазами, пока враг не подохнет.

Человек, ехавший во главе табуна, отстал. Джамуха погнал коня и занял его место. Он стянул платок с лица, дышать стало легче, хвост пыли остался позади. Огин подъехал к нему, мальчик улыбнулся, встретившись глазами с Джамухой.

Огин начинал раздражать его своими ласковыми взглядами и намеками на особое положение при нем. Он, видимо, думает, что несколько соитий должны принести ему награду. Забавно было ездить на охоту с мальчиком, получать удовольствие с Огином подальше от стана, но жар страсти прошел, и он не имел желания раздувать его снова.

Вдали появились клубы пыли, в которых двигалась маленькая фигурка, какой-то человек ехал к ним по знойной равнине. Джамуха прищурил глаза, узнал всадника и подумал, что же здесь делает Хубилдар.

Вождь мангудов попридержал коня, миновал дальний табун и рысью подъехал к Джамухе. Длинный шрам на левой стороне лица Хубилдара казался белой линией на смуглой коже. Мангуд скалился.

— Приветствую тебя. — Хубилдар поднял руку. Развернувшись, он поехал с Джамухой конь о конь. — Серьезная новость, друг. Сожалею, что принес ее. В твоем курене собрались многие вожди и послали меня с этой новостью к тебе. Прости, но тебе, пожалуй, надо возвратиться…

— Я оставил за себя Тэйчара. Не вижу причины…

Хубилдар махнул рукой.

— Тебе бы надо было выбрать кого-нибудь другого. Некоторые нойоны и я готовы помочь тебе отомстить, если захочешь, теперь, когда другие нанесли тебе удар в самое сердце.

Мангуд испытывал его терпение. В последнее время его люди часто боялись говорить то, что ему следовало знать. До Джамухи доносились слухи, что они иногда тянули жребий, кому сообщать ему плохие новости. В том, что он держал людей в страхе, были свои недостатки.

Джамуха повернулся к Огину, который ехал следом.

— Возвращайся на свое место, мальчик.

Он взял в шенкеля своего коня, тот ускорил шаг. Хубилдар догнал его, и они далеко опередили остальных.

— Теперь говори.

Хубилдар сказал:

— Твой двоюродный брат пал, сразили стрелой.

Джамуха замер и натянул повод.

— Как это случилось?

— Они с четырьмя товарищами выехали как раз после новой луны. Ты знаешь, какой он был. Ему очень хотелось в набег — так сказал один из его друзей. Они поехали к Керулену, в степь Ослиная спина, и приехали к стану джаларского вождя Джучи Дармалы. Твоим родственникам было просто угнать его лошадей, поскольку стойбище Джучи Дармалы — это всего несколько юрт.

Хубилдар замолчал. Джамуха смотрел на него.

— Продолжай, — сказал он хрипло.

— Тэйчар с товарищами остановились у ручья. Он, наверно, подумал, что ему нечего бояться, потому что в том стойбище мало кто осмелился бы преследовать его. Он сторожил, а остальные спали. Они проснулись и увидели, как к табуну приближается лошадь без всадника, а потом вдруг Джучи Дармала оказался на коне, и не успели они предупредить твоего брата, как джаларская стрела поразила его в спину, и лошади разбежались. — Хубилдар прокашлялся. — Твои люди обнаружили позже своих коней на равнине, но Джучи Дармала и его лошади исчезли. Теперь твой брат лежит в повозке, а его жена рыдает над мужем, которого потеряла таким молодым.

Джамуха почувствовал: что-то ему недоговаривают. «Ты должен был приструнить Тэйчара, ты не должен был оставлять его за себя, ты должен был знать, что он выкинет нечто подобное».

Гнев нахлынул позже. Он почувствовал лишь, как грудь онемела, потом сердце застучало, и осталась пустота.

— Я отомщу за родственников.

— Мы можем напасть на джаларов малыми силами, — предложил Хубилдар.

— Они принесли присягу Тэмуджину. Если мы ударим по их стойбищам, Тэмуджин даст приказ своему войску идти на нас. Зачем целить в руку, когда можно поразить голову?

Безобразное лицо Хубилдара побледнело.

— Это твое право. Но осмелишься ли ты воевать со своим андой?

— Анда не оставил мне выбора.

Он осознал то, что знал всегда. Тэмуджин привел к этому, оставив его, позволив себе подняться на трон. Он понял, что Тэйчар дал ему повод действовать. Возможно, его смерть не напрасна.

— Ты сказал, что поможешь мне отомстить, Хубилдар.

— Да. — Мангуд ударил себя кулаком в грудь. — Мое обещание живет здесь. Я клянусь следовать за тобой, Джамуха.

— Мы должны похоронить двоюродного брата, который был мне дорог, а потом я подниму туг, надену доспехи и прикажу бить в барабан. Мы ударим по куреню Тэмуджина.

56

Войско Джамухи двигалось по равнине, ряды его пополнились родами, которые присягали ему. Шаманы гадали по костям и приносили жертвы до того, как тысячи воинов выступили, ведя в поводу боевых коней. К тому времени, когда они достигли склонов гор Алагуд и Турхагуд, легкая конница, составлявшая левое и правое крылья, рассеялась, чтобы одолеть перевалы небольшими отрядами, а разведчики ушли далеко вперед от главных сил. Джамуха, ехавший посередине, с тяжелой конницей, приказал людям с белыми флагами просигналить, чтобы и остальное войско разделилось. Разведчики сообщили ему, что Тэмуджин станет опять у реки Сэнгэр. Войско Джамухи скрытно подойдет к куреню и окружит его.