Игра теней - Темми Хилс

— Скажи же что-нибудь, Рэйчел, — прошептал он, прижавшись губами к ее волосам.

Она прижалась лицом к его груди и мысленно принялась на все лады бранить себя. Ее сердце бешено колотилось, но сердце Джексона рядом с ее ухом билось ровно. Как он может оставаться таким спокойным?

— Думаю, мне следует извиниться, — произнес он, хотя по его тону ей показалось, что его извинения вряд ли будут искренними.

Неужели он не сожалеет о произошедшем? Рэйчел, прикусив губу, размышляла о своих дальнейших действиях. Она должна либо встать, одеться и забыть о случившемся, либо взглянуть правде в глаза. Первый вариант выглядел довольно заманчиво, но поскольку она не привыкла бежать от проблем, то заявила ему:

— Уверена, что я не забеременела. Приподняв за подбородок ее голову, вынуждая тем самым взглянуть ему в глаза, он спросил:

— Почему ты так думаешь?

— У меня это впервые…

Она осеклась, поняв, что одного раза может оказаться вполне достаточно.

— Но произошло это дважды, — с умопомрачительной улыбкой произнес он.

— Сейчас, пожалуй, не время для… для… Он поцеловал ее в кончик носа.

— Дорогая, полагаю, все вскоре станет ясно. Беременность… Рэйчел закрыла глаза. Она не в состоянии думать о ней сейчас, когда остаются нерешенными столько проблем. Встретившись с ним взглядом, Рэйчел спросила:

— А были ли другие причины пользоваться презервативом?

— Ты имеешь в виду болезни? Услышав это, Рэйчел вздрогнула. У нее-то ничего нет, а вот Джексон…

— Я никогда не забывал пользоваться презервативами, когда был с… ну с…

Он умолк, и она мысленно поблагодарила его за это.

Но сама она, конечно, закончила мысль за него. «Когда я был с другими женщинами». И прежде всего с Сандрой Робертс. Господи, думать об этом ей тоже вовсе не хочется!..

Ощутив вдруг внезапную потребность оказаться подальше от него, Рэйчел села и откинула одеяло. Джексон движением руки вернул ее назад и, забравшись на нее, прижал всей тяжестью своего тела к матрасу.

— Куда ты собралась?

Он сжал ее руки и вытянул их над ее головой.

— Я просто… мне нужно… — Рэйчел стиснула зубы и предприняла новую попытку подняться. — Я хочу встать.

— Ты не покинешь постели с такими горящими глазами. Признавайся-ка, что тебя разозлило?

— Я не злюсь.

Но это было не так, и она чувствовала, что вот-вот лопнет от ярости.

— Это из-за того, что ты могла забеременеть?

— Нет! — Возможно, вероятность этого и застала ее врасплох, но вовсе не разозлила. Наоборот, дала надежду. Невозможное вдруг стало возможным. Хотя, следует признать, что время для этого выбрано неудачно.

— Даю тебе слово, — сказал он, гладя большим пальцем ее ладонь; нежность появилась в его глазах. — Я здоров.

Она пошевелилась под ним, но он крепко держал ее.

— Я тебе верю, — ответила она и помимо собственной воли добавила:

— Уверена, что ты был аккуратен со всеми своим женщинами.

Тревога в его глазах сменилась озорными искорками.

— Ты ревнуешь!..

— Вовсе нет. — Она вновь дернулась под ним, но добилась лишь того, что его возбужденная плоть уперлась в нее. Она замерла в ожидании. Несмотря на недовольство собой и боль в промежности, она почувствовала, что ее тело готово снова принять его. — Просто я ощущаю себя в идиотском положении.

— Потому, что была девственницей? Рэйчел решила, что правильным будет не отвечать на его вопрос.

Его взгляд скользнул по ее лицу, и он вдруг помрачнел.

— Как ты умудрилась дожить до… Между прочим, а сколько тебе лет?

Румянец вспыхнул на щеках Рэйчел, усилив ее раздражение. Но ей вовсе незачем стесняться своей девственности.

— Двадцать восемь.

— Ты красивая женщина, Рэйчел. — Он погладил ее по щеке большим пальцем, к чему она уже привыкла, потому что он постоянно делал это. — Как получилось, что у тебя не было мужчин?

— Пожалуй, тут я сделала верный выбор.

— Перестань дуться. — Он поцеловал ее и улыбнулся. — Я не жалуюсь.

— Ты мужчина. — Высвободив руку, она толкнула его в грудь, но Джексон не пошевелился. — С какой стати тебе возражать, если ты оказался у меня первым.

Он вновь взял ее руку и прижал к своим губам. Затем, прищурившись, взглянул на нее.

— Скажи, почему я должен возражать? Она прекратила сопротивление, поняв, что если хочет выбраться из постели, то должна ответить ему.

— Откуда ты родом?

Он удивленно поднял брови.

— Из Ричардсона.

Рэйчел понимающе кивнула, вспомнив зажиточный пригород Далласа.

— Мы жили неподалеку оттуда, пока не умер мой отец. Я помню наш просторный дом с огромным задним двором, где стояли качели. У меня и у Пенни были собственные комнаты с широкими окнами и стенными шкафами. У меня была кровать с балдахином. — Рэйчел тихо усмехнулась, когда от воспоминаний слезы набежали на глаза. — Известно ли тебе, что каждой маленькой девочке хочется иметь кровать с балдахином? О таком месте можно было только мечтать. За все эти годы я больше ни разу там не была. — Она вздохнула, вновь переживая нахлынувшие воспоминания, почти стертые из памяти, и, помолчав, продолжила:

— Сейчас я понимаю, что это был заурядный дом, но семилетней девочке он казался чудом…

— А потом твой отец умер?

Джексон провел костяшками пальцев по ее губам, и по напряженному выражению его лица она поняла, что он ждет от нее продолжения рассказа.

— Мы лишились всего. Мама знала только, как быть матерью. У нас не было родственников, чтобы обратиться к ним за помощью, поэтому мы оказались в трущобах Южного Далласа. — Она вздрогнула. — Будучи знакомой лишь с тихим мирком девочек-скаутов да с детскими праздниками, я попала в настоящий ад. Огромные семьи в тесных квартирках. Никакого порядка. Дыры в полах, краска отслаивалась от стен кусками. И постоянный шум, брань, потасовки…

Джексон, тревожно глядя на нее, покачал головой. Рэйчел закрыла глаза, живо представляя картины своего прошлого.

— Уединиться там было невозможно. Было слышно все, что говорят соседи, и ты точно знала, продают ли они наркотики, занимаются ли сексом… А когда какой-нибудь пьянчуга избивал свою подружку…

— Боже правый!..

Лицо Джексона потемнело от гнева, и он прижался лбом к ее лбу. Затем издал нечто вроде шипения, как бы прося ее не продолжать рассказ.

Но она уже не могла остановиться.

— Мама прижимала к себе меня и Пенни и говорила, как сожалеет, что мы не можем уехать. Она много работала, Джексон, но мы оставались бедными. У нее даже не хватало времени горевать об умершем муже, она все держала в себе. Мне было нестерпимо больно видеть ее горе и утрату надежд. И страх. Этот страх навсегда поселился в ее глазах.