Богатые — такие разные. Том 2 - Сьюзан Ховач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Скажи, что Да Коста позвонил тебе только что, перед самым звонком Люка, что ты располагаешь информацией, но у тебя нет времени на то, чтобы действовать в соответствии с нею.
— А что, если они проверят это, позвонив Да Косте?
— Не будь глупцом, Нэйл, Да Коста не заговорит. Он будет отрицать, что встречался с близнецами в эти дни, когда кризис разоблачил их рэкет, да и вообще, как ты мог всерьез подумать, что партнеры станут звонить Да Косте, чтобы устроить тебе проверку?
Ко мне понемногу возвращалась уверенность в себе. Я балансировал на высоко натянутой проволоке, а когда я стал падать, мой партнер подхватил меня и вновь поставил на ноги.
— Боже, как я испугался! — сказал я Сэму, все еще дрожа от страха, но потом понемногу снова набрался храбрости, чтобы броситься вперед, в битву.
Партнеры собрались в кабинете Льюиса — большой комнате, разделенной пополам раздвижной дверью и когда-то принадлежавшей Полу, — и расселись тесным полукругом около камина. Я сделал свое сообщение. У всех партнеров был такой вид, словно их вот-вот должен был хватить удар. Я никогда раньше не видел, чтобы на совещании партнеров с такой быстротой появилась большая бутылка бренди.
— Какое-то смутное ощущение давно подсказывало мне, что там неблагополучно, — вполголоса проговорил я, — но, разумеется, я и понятия не имел, в чем дело, пока Да Коста не позвонил мне со своими идеями. Я хочу сказать, что никогда не подозревал… мне и в голову не приходило… но ведь они братья Стива, не так ли? Мое доверие к Стиву было абсолютным.
Все хором заговорили о том, каким глупцом оказался Стив, передав управление фирмой своим братьям, и какими подозрительными всегда казались эти назначения. Как все были великолепно крепки задним умом! Им потребовалось не больше пяти минут, чтобы согласиться на том, что Стива следует вызвать из Европы и потребовать, чтобы он во всем разобрался. И чуть больше десяти минут ушло на вынесение вердикта о том, что во всем был виноват Стив.
— Я чувствую себя виноватым… что не вскрыл этого ранее, когда вы просили меня присмотреться к действиям Люка… — с подавленным видом каялся я.
Кто-то дружелюбно похлопал меня по плечу, убеждая в том, что мне не в чем себя упрекнуть, потому что, если братья действительно вели двойную бухгалтерию, как бы я ни старался, все равно не смог бы раскрыть эту подлость.
Люка вызвали на ковер. Он попытался было пуститься в объяснения, но мы его оборвали. Никто не хотел слушать его сказки, не говоря уже об истине. Мартин выяснил наименования банков, предоставивших Люку ссуды, Клэй собрал сведения о громадных полученных суммах, и Льюис тут же уволил Люка.
Люк впал в истерику. Это привело всех в замешательство, и, как только он вылетел из комнаты, снова пошла по кругу бутылка бренди. Получасом позже Льюис, изрядно попотев, свел воедино цифры невозвращенных займов и добился четырехнедельной отсрочки уплаты.
Кто-то напомнил, что следовало уволить и Мэтта. Достаточно овладевший собой, Льюис отдал соответствующее распоряжение.
Через неделю после этого из Европы должен был вернуться Стив.
Я отправился на пристань, чтобы его встретить. Все остальные партнеры решили оказать ему холодный прием, и поэтому было естественно, что на пирсе фирму будет представлять кто-то из самых молодых, наименее значительных партнеров. Неделя после обвала рынка была в Нью-Йорке ужасной, да вдобавок Эмили внесла зловещую краску в и без того суровую картину, ожидавшую Стива, сообщив мне по телефону, что тем утром в больнице после неотложной операции скончалась Кэролайн Салливэн.
— Бедный Стив! — это было все, что нашла в себе силы сказать Эмили. — Возвратиться домой, чтобы найти умершую жену и опозоривших себя братьев… О, бедный, бедный Стив!
И я вдруг понял, что каждый раз, когда она произносила слово «Стив», оно звучало так, как если бы было самым драгоценным словом в английском языке. По спине у меня забегали мурашки.
— Эмили!
Я был повергнут в такой ужас, что не мог больше вымолвить ни слова.
— Что случилось, Корнелиус? — невинным голосом спросила она.
— Это тот самый женатый мужчина, в которого ты, как когда-то сказала, была влюблена. Не обращавший на тебя никакого внимания… неужели ты хочешь сказать… нет, не может быть… о, Боже, ты просто безумна!
— Я не желаю говорить об этом, — быстро сказала Эмили.
— Но, Эмили, он же готов переспать с первой встречной! Я хочу сказать… Иисусе! Я так расстроен, что могу наговорить Бог знает чего. Послушай, он же… он же совершенно распущенный человек, Эмили. Он вовсе не из тех мужчин, за кого мама хотела бы тебя выдать.
— Дорогой мой, я уже давно поняла, что меня совершенно не интересует ни один мужчина, за которого готова выдать меня мама!
— Но он же на восемнадцать лет старше тебя! — воскликнул я. — И он так много пьет! Он же… Боже правый, Эмили, он же вот-вот женится на Дайане Слейд! Она уже беременна от него!
Наступило молчание.
— Мужчины не женятся на таких девушках, как она, — проговорила, наконец, Эмили.
— Люди, подобные Стиву Салливэну, способны на что угодно, — возразил я.
— Я, кажется, должна попрощаться с тобой, — закончила она разговор, — меня зовет кто-то из детей. Извини, Корнелиус.
Я был готов рвать на себе волосы.
— Ты с ума сошел! — недоверчиво заметил Сэм, когда я сообщил ему о своем открытии. — Забудь это, Нэйл! Ты знаешь, как я восхищаюсь Эмили, но она не в моем вкусе, и я почти уверен, что и не во вкусе Стива. Он разберется с тем, что натворили близнецы, и со всех ног пустится обратно в Европу. К чему такая паника? Тебе остается лишь на коленях благодарить Бога за то, что существует Дайана Слейд!
Этот прогноз показался мне слишком оптимистичным, но мне удалось убедить себя в том, что для беспокойства у меня не было повода. Я долго думал над тем, как бы нам быстрее отправить Стива обратно в Европу, и наконец с большой неохотой потащился в порт, чтобы встретить его пароход.
Стивен Салливэн, самый сильный из всех людей Пола, был мужчиной шести футов роста и телосложения, которому мог бы позавидовать сам Голиаф, с резкими чертами волевого лица, покорявший женщин с первого взгляда. Неудивительно, что мой страх перед ним был смешан с ревностью, а ненависть к нему — с восхищением. Его обволакивавшее обаяние завлекало в ловушку даже самых осторожных клиентов, а способность быстро схватывать самую суть дела заставляла их проникаться к нему доверием. Порой его оппоненты проявляли слабость, недооценивали Стива по причине его достаточно бурной личной жизни, но мало кто из допустивших такую ошибку уцелел, чтобы ее повторить. И в то же время он был в известной мере простым человеком. Он был удивительно, по-детски, предан своим ужасным братьям, во всем потакал своему плохо воспитанному потомству и был безоглядно предан Полу. Я тоже был верен Полу, но благодаря одному нашему откровенному разговору это была верность герою во плоти и крови, а не окруженной ореолом популярности университетской футбольной знаменитости.