Железный Феникс 2 - Виктор Котович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Красные глаза посла полыхают праведным гневом. Только вот мне указывать явно не тому, кто перед Горевым слова не мог вымолвить.
— «Приказываю»? — усмехаюсь. — Может, тебе ещё в ножки поклониться, красноглазый?
Сам Ёл шумно выдыхает, явно сообразив, что не стоит безоружному дохляку вроде него так разговаривать с разгорячённым после боя вооружённым мной. Особенно находясь наедине. Ну а что? Горев уже никому ничего не расскажет, а Гайла вряд ли меня выдаст.
— Прошу прощения, если показался грубым, — едва сдерживаясь, цедит посол. Ещё и кланяется, сгибаясь так, будто проглотил палку. — Мои непочтительные речи в отношении моего спасителя проистекают лишь из глубочайшего удивления, которое я ощутил, увидев происходящее. Однако я вынужден повторить свою просьбу отдать меч мне.
Улыбаюсь ещё шире и развожу руками:
— Не было ещё такого, чтобы кто-то своё оружие первому встречному по первому же требованию отдавал. Вот и я начинать не стану.
— Желаете присвоить себе достояние моего народа? — тут взбрыкивает Сам Ёл. И поступает ко мне с недвусмысленным намерением отобрать оружие голыми руками. Ненадолго же хватило его благоразумия! — А ну живо отдай меч, а не то…
— Что? — уточняю издевательски, направляя клинок поближе к пословой пустой башке. — Заплачешь? Да хоть обгадься, мне-то что?
К такой манере ведения переговоров посол оказывается не готовым. Он открывает рот, чтобы мне ответить. Издаёт горлом сдавленный звук, похожий на клёкот. И вдруг хватается прямо за клинок!
Пытается, если быть точным. Потому что в последний момент я успеваю убрать оружие. Но съехавшего с катушек это не останавливает. Он снова бросается ко мне. Такого даже бить как-то неловко, только клинок марать…
— Хватит! — меч раздора исчезает из руки, а передо мной материализуется фигура Гайлы. — Позже я всё объясню и отвечу на любые вопросы. И буду ждать ответов от вас.
Но уже всё для себя решивший Сам Ёл тянет грабли уже к девушке.
— И что же здесь такое происходит? — слышится от двери. Там стоит собственной персоной кайзер с неизменным Рах Шаном за плечом. А позади них маячат ратники. Интересно, как долго они тут уже находятся? Судя по ошалелым взглядам, превращение меча в девушку заметить успели. На лице кайзера удивление смешано с досадой, а вот Рах Шан кивает, будто именно этого он и ожидал.
— Простите, уважаемый, — мигом приходит в себя неуравновешенный кхелот. — Здесь были нарушены законы нашего острова, поэтому я позволил себе разобраться.
Несмотря на извинения, сказано это было таким тоном, будто наш посол послал до кучи ещё и кайзера. Вот только правитель не обратил на это ровно никакого внимания. Просто кивнул, принимая.
— Это не отменяет того факта, что ты вёл себя неприемлемо, Сам Ёл, — всё же выговаривает послу Рах Шан. — Стоит принести официальные извинения не только господину кайзеру, но и господину Воскресенскому.
— Может, и тебе стоит их принести? — вызверяется в ответ Сам Ёл. — Раз всё произошло из-за твоего попустительства⁈ Ладно. Откланяюсь. А тебя, Гайла, жду на беседу в ближайшее время!
И он действительно откланивается. И широкими шагами покидает помещение. А вот кайзер наоборот — проходит внутрь. Со странным выражением лица разглядывает труп поверженного советника. Потом, поджав губы, с тем же выражением смотрит на нас с Гайлой.
— Что ж, — наконец произносит он. — Макс Воскресенский, если не ошибаюсь? Знавал я твоего деда когда-то. Ты, Макс, весь в него.
В том смысле, что раздражаю точно так же? Вот уж не думал, что у нас с Олгафом столько общего. Торопливо прячу ухмылку в вежливом поклоне.
— Битва в бальном зале завершена, — продолжает кайзер, будто бы совсем не замечая девушку. — Портал разрушен. Поэтому в честь победы в ближайшие пару дней мы устроим грандиозный праздник.
Пару дней? Праздник? Вот так сразу?
— Жители столицы должны видеть, что всё в порядке, — поясняет Рах Шан, словно прочитав мои мысли. — Слухи распространяются со скоростью света, да и спрятанные в городе донжоны удалось обнаружить далеко не все. Люди волнуются.
Всё равно не понятно. Разве не нужно сначала всё расследовать и переловить оставшихся преступников? Но кажется, создать видимость для них важнее, чем разобраться с первоисточником.
Ладно, мне-то какая разница? Они тут и сами знают, что для них лучше.
— На этот праздник, — продолжает кайзер невозмутимо, — приглашены все, кто принимал участие в защите резиденции. А также их ближайшие родственники.
— Благодарю, — чуть склоняю голову. — Тогда сейчас мы пока вернёмся в Нулевую академию…
— Разве я непонятно выразился? — поднимает брови правитель. — Вы остаётесь здесь. Или собираетесь со мной спорить?
Угрозу в последнем вопросе не услышал бы только глухой. Выражаю согласие, одновременно раздумывая, зачем ему нужно наше присутствие. Чтоб никому ничего не разболтали? Ну так у Ястребов это и так не принято.
И почему меня не покидает ощущение, что, несмотря на благостные речи, кайзер совсем не доволен нашим вмешательством? Да и приглашение это выглядит слишком подозрительным. Создаётся впечатление, что мы остаёмся тут в качестве… заложников. Но такого ведь не может быть, правда? Мы ж как-никак защитили город и самого кайзера. Без нас жертв и разрушений было бы намного больше.
Хотя кого я обманываю, в этом мире может быть что угодно! Мало ли что на уме у дядьки, прожившего целых пятьсот лет.
Но делать нечего. От таких настоятельных приглашений отказываться не стоит. Если, конечно, не хочешь обозлить правителя ещё больше. Конвой в виде пары ратников провожает нас к гостевым покоям, усиливая ощущение несвободы. Гайла всю дорогу раздумывает о чём-то своём, а, завидев комнату, спешит войти и захлопнуть дверь. Обсуждать случившееся и объясняться она будто не собирается. Так, словно меня болтовня посла ни грамма не касается. И это злит.
Ещё больше меня злит вернувшаяся наконец Эфения. Она сухо здоровается и тут же сбегает неведомо куда. Выглядит так, словно она не хочет со мной разговаривать.
Следующая пара дней проходит суматошно. Меня несколько раз вызывают ратники. Не на допрос, как все говорят, а «просто пообщаться». И действительно — всего лишь засыпают
